В зоне поражения - Макарова Нина Владимировна (книги без сокращений .txt) 📗
На другой день он не испугался, пошел в школу… Только он теперь совсем один в классе. И на уроках, и на переменах… И Татьяна ему больше не улыбается.
Каждую перемену он уходит из класса и бродит по школе. Один раз поднялся даже на чердак: отыскал маленькую лестницу, которая вела с третьего этажа, дверь на чердак была открыта, но ничего интересного там не оказалось: какие-то трубы и баки…
Чаще всего Сашка ходит в «Музей боевой славы». Теперь для него отвели отдельную комнатку рядом с физическим кабинетом. Здесь собраны фотографии учеников школы, которые воевали на фронте. И в центре — большой портрет Валерия Позднякова. Ничего героического в его лице нет: волосы прямые, зачесаны назад, круглые глаза и даже нос курносый. И здесь же, в особой рамке, под стеклом письмо из Президиума Верховного Совета СССР. А в нем сказано, что за героический подвиг сержанту Валерию Позднякову присвоена высшая степень отличия — звание Героя Советского Союза.
23 февраля было открытие школьного «Музея боевой славы». Все классы выстроили в коридоре. У входа в комнату встал почетный караул. В руках у пацанов — настоящие автоматы. Если бы такой автомат Сашке, он бы и на фронте защитил Валерия Позднякова.
На открытие «Музея» приезжала мать Валерия. Она была совсем старая, почти бабушка. Когда ей дали слово, она долго плакала, не могла говорить, а потом сказала, что ни разу не была на могиле сына. Он похоронен в Чехословакии. Ехать туда далеко. И теперь для нее эта школа, как родной дом сына… Она сюда приезжает как будто к нему в гости… Мать Валерия замолчала и опять заплакала. И тогда директор школы стал рассказывать, каким был Валерий. Он его учил еще до войны… Смелый был Валерий, даже отчаянный. Но у него было чувство справедливости, сказал директор. Потом он сказал, что школа поможет матери Валерия съездить в Чехословакию на могилу сына. И еще школа пошлет письмо ученикам в городок, где погиб Валерий, чтобы они встретили мать героя.
Письмо такое, действительно, послали, его читали во всех классах, и теперь все ждут ответа из Чехословакии.
А Гера Ивановна даже обещала попросить, чтобы лучшие ученики класса, который получит имя Героя Советского Союза Валерия Позднякова, поехали вместе с его матерью… Все были уверены, что это имя будет носить их класс.
Сашку Суворова, конечно, ни в какую Чехословакию не пошлют, но он теперь думает, что с Валерием они бы обязательно подружились. И на фронте Сашка не подвел бы Валерия: может, героем бы и не сумел, но что не струсил бы — факт!
Он даже один раз придумал, будто они с Валерием пошли в разведку. Была зима (Сашка придумывал, когда шел из школы и была на самом деле зима), Валерия ранило, и он чуть не замерз в сугробе, но Сашка нашел его и притащил к своим. И все узнали, что он спас от фашистов Героя…
Он так поверил в это, что даже уроки делал старательнее: другу настоящего Героя не пристало плестись в хвосте. За третью четверть у Сашки ни одной двойки. По английскому ходил на дополнительные. А по геометрии и алгебре у него четверки. У «маменькиного сынка» по математике как раз еле-еле трояки. Совсем решать задачи не умеет. Однажды на контрольной подлизывался к Сашке. Но Сашка сделал вид, что не слышит его шепота: «Суворов, у меня не получается…»
Был бы человеком, конечно, помог бы, а такому — никогда.
Теперь уж и учебный год скоро кончится… А на будущий, Сашка верит, должно что-то случиться, и все поймут, какой он человек… И эта Назариха, которая все еще смотрит на него испуганно-удивленными глазами, и все другие…
Пришло, наконец, тепло! Сеет дождик, как магнитом вытягивает зеленую траву.
А еще неделю назад во время первомайской демонстрации летел такой снег, что к вечеру земля была под толстой ослепительной коркой. И таяла она потом три дня. Где-нибудь в Индии этого сроду не бывает.
Сашка задрал голову и принялся изучать серые облака. Они то висели разбухшими мешками над землей, то истончались, тянулись грядами, а в просветах сияли снеговые вершины.
Еще ни разу в жизни Сашка не видел гор и представлял их вот такими, как эти высокие облака. И моря он еще ни разу в жизни не видел… И на самолете ни разу не летал… Да если уж честно говорить, он еще и из города-то ни разу не выезжал дальше протоки, на которую отец возил их с Павликом на мотоцикле.
И почему так несправедливо устроено? Для других — все. И Артек где-то есть, а Кардашов вон полетит на Курилы… Сашка сам слышал, как он хвастался. Он даже несколько раз поглядел тогда на Суворова: вот, мол, как! Но Сашка и слушать не стал… Пусть не воображает…
Со всеми этими раздумьями Суворов чуть не опоздал на урок. Только вошел в раздевалку — звонок.
Сашка бегом поднялся на второй этаж, коридоры уже опустели, успел засунуть портфель в парту, — и математичка Августа Ивановна тут как тут. Никогда минуты не пропустит после звонка.
— Здравствуйте! Садитесь! — маленькая, круглая, как шар, она вкатывается в класс, выставив перед собой циркуль, транспортир, линейку — все огромное, деревянное. Классный журнал зажат под локтем.
Выпустив все это на стол, окинула класс придирчивым взглядом и неожиданно миролюбиво сказала:
— Ну, хорошо! Вначале мы объясним на доске, как нужно было рационально решить те задачи, которые были у нас на контрольной. Кныш! Ольга! — тут же крикнула она. — Ты ведь не в кукольном театре — чего веселишься? Между прочим, задачу ты решила самым длинным и неостроумным способом. Вот ты и ступай к доске. Ступай, ступай, не кривляйся!
Если уж кто и нравился Сашке в этой школе из учителей, так это Августа Ивановна. Пожалуй, самая справедливая… Вон как привела в чувство Сову…
Но опять сидеть над теми же задачками — на контрольной из-за них ломал себе голову и снова — тоска смертная. Урок, считай, пропал.
А геометрию Сашка любил больше всего, потому что здесь зубрежкой не возьмешь. Здесь соображать надо.
Он лениво смотрел, как Сова чертила окружность, проводила хорды… И вдруг весь чертеж на доске расплылся.
Сашка увидел другую — огромную — доску, сплошь исписанную математическими значками, хитроумными геометрическими фигурами.
У доски — только не в привычном синем платье, а в каком-то красивом черном костюме с белыми финтифлюшками на груди, ставшая выше и худее, — Августа Ивановна. Она объясняла не какие-нибудь правила трапеции, а принцип работы специальной ракеты для полета на… Марс! Полетит туда, конечно, он — Сашка Суворов.
В прошлом году в интернате учитель географии заставил их писать сочинение «Растительность на Марсе». Сашка ничего не знал про этот Марс и написал про то, что видел, когда ездил с отцом на реку. По будто все это он видел на Марсе. И его сочинение учитель похвалил. С тех пор Сашка считает Марс своей планетой. А может, там все так и есть, как Сашка написал? Теперь он полетит и проверит!
Августа Ивановна пишет и пишет хитроумные формулы, стучит мелом по доске — ни одного пустого уголка не осталось.
Ей, конечно, жалко своего ученика, но она гордится им… И для него одного исписала всю доску, чтобы Суворов там, в полете, все знал, даже если вдруг какая-то непредвиденная случайность. Он справится: слетает на Марс, вернется на Землю цел и невредим.
И тогда все поймут, что он за человек — Суворов. А Назариха скажет: «Я всегда в тебя верила…»
— Проснись, проснись, Суворов! — сердито вырвала его из прекрасной страны Августа Ивановна.
Она уже отобрала у Совы деревянный циркуль и громко стучала им по обыкновенной, плохо вытертой школьной доске.
— Скажи, Суворов, будут ли равны отрезки, проведенные между параллельными хордами АВ и ЕФ?
Сашка потряс головой и неуверенно спросил:
— Сколько отрезков?
— При чем здесь сколько? Все — сколько проведешь!
— Нет, не будут.
— Как не будут? — возмутилась Августа Ивановна. — Ну-ка иди, проведи мне такие отрезки, чтобы они не были равны.
Это она любила — вызвать к доске одного, другого, третьего. Иногда целая толпа собиралась, каждый доказывал свое, отбирали друг у друга мел, циркуль, в общем — представление.
