В зоне поражения - Макарова Нина Владимировна (книги без сокращений .txt) 📗
Сашка тяжело шагал со ступеньки на ступеньку. Как старик… Конечно, в таком состоянии он уже не опасен другим, но сам себе он опасен!
Кардашов обязан найти с ним общий язык. Кроме всего, он должен будет написать рапорт лейтенанту Турейкину о случившемся.
Но как, как сейчас заговорить с этим Суворовым?
Андрей вслед за Сашкой шагал по темной чердачной лестнице. На чердачной двери — большой замок. Суворов зачем-то дернул его. Собирается сломать? Кардашов приготовился помешать ему: основной захват и — бросок… Это у него получится.
Но Суворов не стал ни срывать замок, ни выламывать чердачную дверь. Он повернулся к ней спиной и медленно опустился, сполз на пол. Обхватив руками согнутые колени, положил на них подбородок и закрыл глаза.
Кардашов перешагнул последние ступеньки, встал над Сашкой. Тот даже не пошевелился.
— Послушай, они не правы! Я тебя понимаю, — сказал Кардашов. — Но зачем мстить? Это же не метод… сводить счеты.
Сашка долго молчал, — Андрей подумал, что, может, он не услышал его, — потом, не открывая глаз, Сашка проворчал:
— Какой еще метод?
— Я тебе говорю: он не прав с этой урной… Но не железяками же махаться? Понимаешь, надо свою правоту доказывать моральным превосходством!
Сашка опять помолчал, потом тяжело вздохнул, открыл глаза:
— Чего привязался?
— Я не привязался, — заметил оскорбленно Андрей. — Я, честно, хочу тебе помочь.
— Ну и что? — устало и равнодушно спросил Сашка.
— Понимаешь, я должен написать рапорт обо всем, что произошло. В твоих интересах, я должен все объективно знать, — получалось, что он чуть ли не упрашивал Суворова.
— Вас всех надо было… — буркнул Сашка. — Он мне только первым попался… Ему первому и надо было…
— Мне, например, тоже надо было? За что? Ну, можешь ты объяснить?
— Пошел ты от меня…
— Ты без слов, понятно? — предупредил Андрей. — Если хочешь знать, я тоже могу. — Кардашов не умел ругаться, и оттого, что соврал, ему стало стыдно. Говорит о силе духа, а сам хвастает… И чем! — Можешь ты мне нормально объяснить? — уже сердито закончил он.
Разговаривать с сидящим на полу Суворовым было неудобно, поэтому Андрей тоже опустился на пол и сел рядом с ним…
И хотя они теперь сидели рядом и их плечи даже касались, Андрей чувствовал, что Суворов по-прежнему от него далеко…
Как сумел Александр Александрович переделать Юрку Немытикова? Что надо иметь, чтобы доказать свою правоту? Александр Александрович — директор, у него авторитет. Но ведь Андрей считает, что у него тоже есть авторитет. А вот Сашка плюет на этот его авторитет! И правильно ли Андрей делает, что сейчас пристает со своими вопросами к Суворову? И поэтому он совсем уж неуверенно спросил:
— Не хочешь рассказывать?
— Катись отсюда, пока не спустил с лестницы!
Вот этого не надо было Суворову говорить. Он, видно, не знает, что Андрей занимается борьбой. Ладно, не объявлять же сейчас об этом?
— С тобой, как с человеком. Себе же вредишь…
Кардашов поднялся, постоял еще молча, давая Сашке последнюю возможность чистосердечным раскаянием облегчить свою участь. Но он уже понимал, что теперь все, больше он ничего не добьется:
— Тогда учти — от меня никуда не денешься, — пообещал Андрей. — Я не спущу с тебя глаз. А сейчас надо узнать, как там дела. Может, Олег уже умер! — пригрозил он.
Но все это было жалкой хитростью, просто Суворов оказался тверже Кардашова… Теперь Андрей верит, что Суворов мог не побояться и всего класса. А еще несколько минут назад он думал: как это Суворов решился — железным прутом?
Сашка даже головы не поднял на все эти угрозы…
В коридоре Кардашов услышал взволнованные голоса из открытых дверей учительской: мужской и женский. Мужской он сразу узнал — Александр Александрович. У них в школе всего трое учителей мужчин: директор, физик и физрук. Но те оба молодые. Их голоса сразу отличишь.
А вот женский показался Андрею незнакомым.
— Как вы не понимаете? — спрашивала раздраженно женщина. — Он же мог его убить!
— И меня можно заподозрить, что я могу кого-то зарезать, — сердито говорил Александр Александрович.
— Но ведь ударить-то он ударил! Чуть бы замахнулся повыше, и по голове… Он же ведь не соображал…
— Видно, соображал…
— Его надо изолировать! Мы обязаны! — голос у женщины стал совсем тонким. — Я не узнаю своего класса! Это все он! Ребята какие-то взъерошенные, нервные. Он — социально опасен!
— Ну, уж и социально! — засмеялся директор.
Надо же! Выходит, это Гера Ивановна — Кардашов совсем не узнал ее спокойного, уверенного голоса — чуть не кричит на директора. Значит, она считает Суворова социально опасным? Как это — изолировать Суворова? Куда? От кого? И только тут Кардашов сообразил, что он стоит и подслушивает. Постучал в косяк открытой двери и шагнул в учительскую.
— Ты почему не на уроке? — удивился Александр Александрович.
— Я разговаривал с Суворовым…
— Где он? — Александр Александрович спросил так поспешно, что, наверное, только об этом и думал.
— Там… На чердачной лестнице.
— Вот что, немедленно на урок, а Суворова я сам найду… — и Александр Александрович торопливо вышел из учительской…
— Гера Ивановна, а где Олег? — спросил Кардашов.
Гера Ивановна, которая все это время стояла лицом к окну, повернулась к Кардашову:
— В больнице. Где же еще? У тебя есть телефоны милиции?
— Есть… только надо звонить не в отдел, а в детскую комнату, — объяснил Андрей, доставая записную книжку.
— Я уж как-нибудь соображу, куда звонить. — Гера Ивановна и на Кардашова, видно, рассердилась. Конечно, он обязан был не допустить такого «ЧП». Но он же дежурил. Разве она не знает? — И поторопись на урок.
Андрей продиктовал ей номер и вышел из учительской. Сама же остановила и сама же…
И тут он вспомнил еще одно правило ЮДМ: «Сохраняй достоинство даже при неправильном поведении других…»
«Медный запас республики»
От вчерашнего тихого дождика не осталось и следа: ветер разогнал тучи, сердито треплет еще не распустившиеся тополя. Сшибает тяжелые темно-коричневые сережки, они плюхаются на асфальт, как жирные гусеницы, ветер обламывает ветки, хлопает красными полотнищами на зданиях. Когда Кардашов проходил мимо детского садика, за его спиной грохнулся и с таким звоном покатился по асфальту металлический автодорожный знак, что Андрей подумал — крыша рухнула на асфальт.
Он еле догнал этот гремящий знак — на длинной металлической ноге красный круг с черными бегущими фигурками детей — и поставил на место.
Кардашов еще раз оглядел улицу, но она уже казалась мирной, ветер улетел, красные полотнища на зданиях тихо сияли праздничными лозунгами.
Только что отшумел Первомай: с демонстрацией, с фейерверками. Раньше для Кардашова это были самые беззаботные дни: ходи по утренникам, получай подарки!
А теперь! Никто даже представить не может, насколько осложнилась его жизнь после того, как он положил в карман удостоверение ЮДМ. Теперь для всех праздник, а для них — усиленный наряд. Считается, что в наряде — оперативные работники отделов и дружинники. Но и они — юдеемовцы наравне со всеми охраняют праздничный город.
Сегодня — дежурство в «Пионере».
Теперь здесь тихо и малолюдно. Ребятня, радуясь весеннему теплу, хлынула на футбольные площадки, умчалась с удочками на реку.
Пустовало фойе, не толокся обычный рой в буфете…
Но один покупатель все-таки стоял у прилавка. Он уже купил два бутерброда с колбасой, бутылку лимонада, пирожное и теперь требовал еще полкило ирисок…
Денежный покупатель, а на вид не скажешь: маленький, острая, замурзанная физиономия, жадные глаза, растрепанные, давно не стриженные волосенки, штаны и серый свитер вытянуты, изжульканы, кеды с дырками на носках.
Буфетчица, подозрительно осматривая покупателя, в который раз спрашивает:
— Расплатиться есть чем?
