Мой внутренний Элвис - Шерер Яна (библиотека книг .txt) 📗
Папа разворачивается и выходит из комнаты.
Я пару минут слушаю, как играет Тони, а потом иду посмотреть, как там папа. Он сидит в холле и листает какую-то старую книгу. Я подсаживаюсь к нему на темно-синий плюшевый диван. Папа поднимает глаза, обнимает меня и говорит:
— Ну и натворили мы с тобой дел, а?
— Ага, — говорю я и даже умудряюсь не сбросить его руку с плеча.
Вечером нам наконец-то можно в гости к Фицмартинам — наверное, мама и папа заверили их, что Клару больше не тошнит. В огромной гостиной Фицмартинов мы садимся на диван, он такой огромный, что кажется: одно неловкое движение — и тебя затянет в его недра. Нам бы такой диван на пользу не пошел. Слишком мы жирные.
Когда мы уселись, позвонили в дверь.
Мистер и миссис Фицмартин удивленно переглянулись. Мистер Фицмартин пожал плечами и пошел открывать.
— О! — донеслось из прихожей. — Это ты! Давненько не виделись!
А потом мистер Фицмартин снова появился. За ним в гостиную вошел Тони.
— Тони! — восклицают мама и миссис Фицмартин одновременно.
— Столько красавиц в одной комнате! — говорит Тони и сначала обнимает маму, а потом миссис Фицмартин. Меня, Клару и Нелли он треплет по волосам.
«Хай, Вольфганг!» «Хай, Тони!» Папа даже не встает, чтобы пожать Тони руку, он просто коротко ему кивает.
Тони втискивается на диван между мамой и Кларой. Он ужасно доволен и потирает руки.
— Как же здорово снова увидеться с вами! Что же вы мне не сказали, что Моника и Вольфганг снова приехали?
— Э-м-м, — мистер Фицмартин переминается с ноги на ногу и трет подбородок.
— Это была внезапная идея, — говорит мама.
О да, такая внезапная, что мы уже за три месяца купили авиабилеты.
— Я посмотрю, как там ужин! — мать Нелли встает.
Когда она скрывается за дверью, мистер Фицмартин садится на ее место рядом с папой и откашливается. Никто не произносит ни слова. — Ну так вот… — мистер Фицмартин барабанит пальцами по столу.
— А как там с работой? — спрашивает наконец Тони у папы.
— Хорошо, — отвечает папа, — даже очень хорошо.
Тони кивает.
— Ты все еще придерживаешься этой идеи свободы выбора?
Папа внимательно смотрит на него.
— Что значит — идеи?
Тони улыбается.
— Вольфганг… — Он поворачивается ко мне и Кларе. — Ваш папа все еще думает, что существует что-то вроде свободы выбора.
Клара заинтересованно кивает и сдвигает указательным пальцем рептильи очки на лоб.
— А что, ее не существует? — спрашиваю я.
Тони откидывается на спинку дивана и сцепляет руки за головой.
— Нет. Свобода выбора — это иллюзия. Если мне кажется, что я что-то решаю, на самом-то деле решение уже принято. Посмотри-ка на меня: если я вижу красивую женщину, — Тони кивает маме, — я думаю, что хочу ее, потому что она мне нравится. Но на самом-то деле все за меня решают химические процессы в моей голове. Мне только выдается готовое решение, после того как нейроны и вещества мозга все обмозговали. Конечно, я все равно уверен, что сам принял решение. Это наша, человеческая фикция.
Папа смотрит на нас с Кларой.
— Конечно, человек может решать — следовать импульсу или нет, — говорит он, — к примеру, можно увидеть красивую женщину, — папа кивает маме, — и решить, что последуешь импульсу и ее…
— Вольфганг! — мама злобно глядит на папу.
— …Э-э-э, кхм, пригласишь куда-нибудь. Или не последуешь, потому что она, к примеру, замужем. Это называется — контроль за импульсами. Но это может не каждый, конечно.
— А это распространяется на пончики?
Папа внимательно смотрит на меня.
О боже, неужели я это и вправду произнесла?
Тони смеется. Клара и Нелли смеются тоже.
А потом смеются уже все.
Кроме папы.
Отсмеявшись, мы снова сидим молча. Мистер Фицмартин барабанит пальцами по столу и время от времени откашливается. Я пытаюсь посмотреть папе в глаза, но он старательно отводит их.
Идиотка я. Мне так и не приходит в голову, как все это исправить — и тут распахивается дверь.
«Сюрприз!» — в комнату вплывает огромный торт-мороженое.
Из-за торта выглядывает мать Нелли. Нелли раздает тарелки и ложечки. Я снова пробую встретиться с папой глазами. Он смотрит в сторону. А я чувствую себя все хуже и хуже. И если смотреть на торт-мороженое, то от этого не легче. Он такой жирный! И еще ужасно сладкий. Лучше пусть меня сожрет огромный диван Фицмартинов, чем я сожру этот торт.
— М-м-м-м, — говорит мама и пихает меня в бок.
Я отвечаю: «М-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м», и мама снова пихает меня.
Так надо мне мычать это «М-м-м» или не надо?
Нелли кладет огромный кусок торта на тарелку со словами: «Специально для тебя, моя сладкая!»
Ну спасибо.
Как же мне избавиться от него?
Как только у всех на тарелках оказывается по куску торта, папа Нелли стучит ложечкой по стакану и встает.
— Мы очень рады видеть вас здесь, наши немецкие друзья. А теперь — еще один сюрприз для молодых леди.
Он многозначительно смотрит сначала на Нелли, а потом на меня. Нелли глядит только на свой торт.
— Нелли, — произносит мистер Фицмартин, — отправится с вами в путешествие по Америке!
— Ох, — мама вопросительно глядит на папу. Тот пожимает плечами.
— Э-э, превосходно, — восклицает он потом.
Да он с ума сошел? Это вовсе не превосходно!
Отец Нелли довольно смотрит на всех.
— Для Нелли это станет бесценным опытом, — продолжает он, — она увидит собственную страну глазами иностранцев.
— Но мамочка, — Нелли смотрит на мать.
— Тебе понравится, — говорит та и гладит ее по руке. Нелли вырывает руку.
— Я же сказала, что…
— Тебе понравится, дорогая, — очень громко повторяет мать Нелли. Нелли встает и выходит из комнаты.
— Подросток! — улыбается мать Нелли.
По пути домой мама с папой ссорятся и выясняют, кто же из них согласился на то, чтоб взять с собой Нелли.
— Ты сказал «превосходно»! — говорит мама папе.
— Ты перед этим кивнула мне! — отвечает папа маме.
А мне наплевать, кто из них виноват в этом кошмаре. Если нам надо будет вернуться в Питтсбург, чтоб привезти Нелли родителям, мне придется забыть про поездку в Грейслэнд. Мы просто не успеем. Да и дольше пяти минут выносить Нелли — хуже этого и быть не может. Убирая со стола, она, к примеру, спросила, не сижу ли я на диете — потому что кусок торта так и остался лежать на тарелке нетронутым. Я не смогла скормить его папе, потому что тому пришлось съесть кусок Клары и полкуска маминого торта, и он больше не хотел сладкого. Или же он просто не хотел брать мой торт.
Ничего удивительного.
Я, конечно, сказала Нелли, что не сижу на диете, мне просто плохо.
— Антье на диете! — тут же доложила та матери и всучила ей мою тарелку.
Мать Нелли сказала: «Отлично» и одобряюще посмотрела на меня.
В наушниках Элвис поет «Подозревая друг друга», но мне все равно слышно, что мама и папа орут всё громче. Теперь уже речь вовсе не о том, кто заварил всю эту кашу с Нелли, а о том, кто же пропустил нужный поворот.
— Я еду, ты следишь за дорогой! — орет папа.
Это не совсем так, потому что пока он едет, мама должна еще кормить папу пончиками и бутербродами, фотографировать из окна, если папа командует: «Фото справа!», и говорить «О-о-о-о», если папа возвещает: «В зеркале заднего вида — чудо природы!».
Нам с Кларой тоже надо говорить «О-о-о-о», а если мы не дай бог пропустим этот момент или же протянем «О-о-о-о» не так долго или громко, как надо, то папа сразу же кричит, зачем мы только поехали в это путешествие, вот другие дети были бы благодарны, если бы им предоставилась возможность увидеть всю эту красоту — а не играли бы в «Геймбоя», пока за окном одно чудо природы сменяет другое.
Но сейчас папа ничего не говорит про чудеса природы, он кричит о том, что мама могла бы и помочь ему с навигацией. Мама говорит: «Вольфганг!» Я выглядываю из окна.
