Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского) - Осеева Валентина Александровна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
– Смотри в оба! – шепнул Петьке Мазин.
Луна спряталась за тучу. Наступила темень. Мазин выехал на середину реки. Лодка бесшумно понеслась по течению. Впереди снова начинался лес.
– Петька! – окликнул Мазин товарища.
Петька ответил ему радостным мычанием.
Становилось холодно, с одежды стекала вода.
– Надо выжать рубахи и штаны, – сказал Мазин. – Эх, котелок на берегу бросили из-за этих чертей!
– Зато лодка у нас! – радовался Петька.
Одежду крепко отжали, с трудом натянули опять штаны и рубахи. Петька улёгся на дне лодки и свернулся калачиком.
– Куда мы едем, Мазин? – равнодушно спросил он.
– «Куда, куда»! На кудыкину гору!
– А ты ж говорил, что в речках хорошо разбираешься!
Мазин промолчал. Петька закрыл глаза, согрелся и заснул. Глаза у Мазина тоже закрывались, но он изо всех сил боролся со сном.
Над рекой медленно вставал рассвет. На берегу сонно и нежно попискивали птицы. От воды поднимался лёгкий туман. Показалось и скрылось какое-то село с белыми хатами. Выросли из тумана неподвижные высокие тополя, мелькнула на пригорке утонувшая в вишняке пасека. И снова загустел на берегах лес…
Лодка плыла и плыла, уносимая течением неизвестно куда.
Неожиданно выступила громадная тень полуразвалившейся мельницы. Неподвижно торчало занесённое илом мельничное колесо. Река в этом месте сильно суживалась и, обегая колесо, с гулким шумом падала вниз с позеленевших от времени брёвен плотины. Лодка с разбегу врезалась носом в берег. Мазин вскочил. Петька протёр кулаками глаза. Оба вылезли из лодки, тревожно оглядываясь.
– Старая мельница, – шёпотом сказал Мазин. – Постереги лодку, а я разузнаю, что там.
Он, пригнувшись, побежал к мельнице. Старая, почерневшая от дождей и времени, она тяжело накренилась над водой. Заросшая мохом крыша осела, из неё торчали голые балки. Узкие окошки с выбитыми стёклами покосились набок.
Ступеньки глубоко вдавились в землю и буйно заросли крапивой. Наглухо забитая досками дверь давно не открывалась. Везде было тихо. Мазин осторожно обошёл мельницу со всех сторон. В одном месте трухлявые доски разъехались, и в стене зияла чёрная дыра.
«Не мудрено было пану повеситься тут», – усмехнулся про себя Мазин. И вдруг замер от неожиданности и удивления. Перед ним стоял Игнат.
– А ну, поверни назад, хлопче! – тихо и внушительно сказал он.
Петька, оставшись один, недолго сидел в кустах. Любопытство мучило его.
– Мазин! Мазин! – тихонько звал он товарища, не смея самовольно покинуть наблюдательный пост.
Мазин не откликался. Терпение Петьки лопнуло. Он вылез из кустов и решительно направился к мельнице. Но внезапно выросла перед ним крепкая, коренастая фигура Федьки Гузя. Он стоял, широко расставив ноги, и таращил на Петьку круглые светлые глаза:
– Ты чего тут?
– Мельницу хочу посмотреть, – сказал Петька и, небрежно покачиваясь, свернул вправо, пробуя обойти Гузя.
Но Федька тоже двинулся вправо. Петька забрал влево – Гузь подался влево и ещё шире расставил ноги.
– На мельнице пан повесился! – сказал он, делая страшные глаза.
– И сейчас висит? – вежливо осведомился Петька.
– И посейчас там.
– Вот я и хочу на него посмотреть. Сроду не видел панов – ни живых, ни мёртвых, – заявил Петька, решительно наступая на Гузя.
Федька заложил два пальца в рот и издал короткий свист.
Петька вспылил:
– Ты чего свистишь? На кого намечаешься? Думаешь, испугал? А ну, тронь! Он боком подскочил к Федьке и упёрся плечом в его плечо. – А ну, тронь!
Гузь громко задышал ему в ухо, но не отстранился.
Петька крепче нажал на его плечо.
– На мельницу не пущу! – рявкнул Гузь, засучивая рукава и переходя в наступление.
Оба подпрыгнули и, обхватив друг друга поперёк туловища, покатились в траву. На драку выбежали два мальчика. Один был Мазин, другой – Игнат Тарасюк. Игнат Тарасюк глянул на катающихся по траве ребят, спокойно зачерпнул шапкой из реки воду и вылил на головы дерущихся. Петька и Гузь отскочили друг от друга, фыркая и отряхиваясь.
Петька бросился к Мазину:
– Я им дам! Они меня на мельницу не пускают! Небось к нам в Слепой овражек ходят. Ихняя, что ли, мельница? Пойдём, Мазин!
Он рванулся вперёд, но Мазин схватил его за руку.
С другой стороны снова выросли Гузь и бледный, но решительный Игнат.
– Нечего тебе на мельнице делать. Я сам раздумал туда идти, – сказал Мазин.
– Почему это? Я хочу посмотреть! – не сдавался Петька.
– Ладно, поворачивай! – Мазин взял Петьку за плечи и повернул его назад.
Петька искоса взглянул на товарища и замолчал. Игнат дружески улыбнулся Мазину и как ни в чём не бывало сказал:
– А вас ребята ожидают. Василь говорил, что если сегодня не придёте, то сам пойдёт вас искать.
– Придём, – растерянно ответил Мазин.
– А что, не слыхать ничего про вашего Митю? – с сочувствием спросил Игнат.
Но Мазин не ответил. Он думал о мельнице.
Игнат беспокойно оглянулся, снял с головы кубанку и сверкнул на Гузя сердитыми глазами.
– Они ж на лодке подъехали, – словно оправдываясь, сказал Федька.
– А где ж это вы лодку взяли? – заинтересовался Игнат, только теперь заметив спрятанную в кустах лодку.
– У фашистов отняли! – похвалился Петька, победоносно глядя на Гузя.
– У фашистов? Не врёшь? – Федька вытянул шею и с уважением поглядел на недавнего врага.
– А что нам врать? Пустяк дело! – хорохорился Петька.
Игнат быстро оглядел лодку и, поманив пальцем Мазина, тихо сказал:
– Вы вот что: уходите отсюда… Понятно? А лодка нам останется…
– А вам зачем? – поинтересовался Мазин.
Игнат вздохнул:
– Да так… може, сгодится на что-нибудь… рыбу ловить…
«Знаю я зачем», – подумал Мазин.
– Бери, если надо, – тихо сказал он Игнату.
Игнат снова наклонился к лодке.
Федька торопливо объяснял мальчикам дорогу. Показал ближнюю тропинку.
– Мазин, а лодка? А лодка как же?.. – заволновался Петька.
Мазин нетерпеливо оборвал его:
– Когда я что-нибудь делаю…
– Ну?
– Значит, делаю!
Петька пожал плечами. Он привык понимать своего друга с полуслова, но сейчас он ничего не понимал. Спорить же было бесполезно.
Поднявшись в гору, Мазин оглянулся. На берегу никого не было. Туман рассеялся, и старая мельница была хорошо видна. Она стояла чёрная, заброшенная, низко накренившаяся к воде. Всё казалось в ней пустынным и неживым…
Но это только казалось.
Мазин не мог видеть, что внутри мельницы, на чердаке, в туманном свете, падающем из слухового окна, стоял на коленках перед ящиком Коноплянко и что-то быстро прилаживал.
Рядом с ним, примостившись на брёвнах, сидела учительница из Ярыжек. В руках у неё был блокнот и карандаш.
«Говорит Москва! Говорит Москва!» – раздался спокойный голос диктора.
Дорогой мой дневник! Ничего я не пишу теперь. Что ни подумаешь написать, всё нельзя. Мы живём у дяди Степана. Он очень строгий и бранит нас иногда, если заслуживаем, но зато и жалеет нас. Совсем мы были бы сиротами без Мити, если бы не он. Добрый и, главное, на папу моего очень похож. А больше всего я полюбил его за то, что он один раз взял на колени Жорку и стал с ним шутить, а я тут же стоял. Ребят никого не было. Тогда он посмотрел на меня, спустил Жорку на пол, а меня обнял и говорит: «А теперь я с другим сыночком посижу. Ну, рассказывай, Коля, что у тебя на душе». Я стал про родителей говорить, а он слушал и всё спрашивал… И мы так долго, долго вдвоём сидели! Вот какой дядя Степан! Если бы враги на него напали, я бы умер, а защитил его. И Трубачёв тоже, и все наши ребята.
