Родник - Тайц Яков Моисеевич (прочитать книгу txt) 📗
Они отвернулись один от другого. Урок продолжался своим чередом. Но, к удовольствию Киры Петровны, третья парта справа больше не мешала ей вести урок. Ваньков и Ерошин больше не перешёптывались, не шипели по-кошачьи друг на друга. Они сидели, глядя в разные стороны.
Они поссорились по-настоящему и после школы пошли не вместе, как обычно, а врозь.
Петя пошёл к себе, а Владик направился к Детскому парку. Моросил скучный-прескучный осенний дождик. В тусклом зеркале мостовой, точно в реке, отражались огни светофоров, дома, люди…
Владик поднял воротник, подошёл к ограде парка и прижался лицом к мокрым чугунным пикам.
За оградой, на скамейке неподалёку от памятника Павлику Морозову, сидела девочка в сером пальтишке с беличьей опушкой. Мохнатые шарики на её шапочке набухли от дождя. Ока сидела нахохлившись и поглядывала по сторонам.
Владик хотел было подойти к ней, сказать, что кинжала у него нет, что учительница отняла, но ему было неловко.
Он нахлобучил кепку на глаза и крикнул:
— Тата Винокур, не жди его, он не придёт!
И сразу же бросился бежать прочь от парка. Дождь усиливался, погода была скверная, и на душе было невесело.
Шестая глава. У директора
Кире Петровне не хотелось выходить под дождь, который всё так же монотонно шелестел за окном, и она осталась в учительской. Она сидела, вытянув ноги, на просторном, уютном «учительском» диване и отдыхала после рабочего дня.
За дверью стоял шум. Ребята, расходясь, пели, перекликались, звали друг друга. Каждого тянуло после занятий размять косточки, дать волю рукам, ногам, голосу…
Это был обычный школьный шум. Старые педагоги привыкают к нему. Если новый человек, придя во время перемены в школу, говорит: «Ого! Да, тут у вас не заснёшь!», они пожимают плечами:
— А мы и не слышим ничего! Вот что значит — ухо притерпелось.
Но Кира Петровна ещё не успела привыкнуть к звонким мальчишечьим голосам. «Ну и горластые!» — удивлялась она.
Под весёлый гомон школьников она обдумывала прошедший день. Как будто всё прошло благополучно. Во всех классах мальчики внимательно слушали её, хорошо отвечали, неплохо себя вели. Школа жила своей обычной трудовой жизнью.
И всё-таки что-то тревожило Киру Петровну. Где-то сегодня не ладилось. Так бывает: чувствуешь непорядок, но не сразу сообразишь, в чём он и где.
И только когда она взяла свою сумочку и наткнулась на старый, ржавый кинжал, она спохватилась: пятый «Б» — вот в чём дело, вот где не ладилось. Ребята на уроке переговаривались, притащили в класс оружие… Нет, надо сказать Анне Арсентьевне, пора напомнить учебной части, что класс остался без руководства.
Как раз в эту минуту Анна Арсентьевна сама подошла к ней, шумя чёрным шёлковым платьем с кружевным воротничком:
— Кира Петровна, вы не ушли? Вот хорошо! Егор Николаевич хотел с вами поговорить.
— Со мной?.. — растерялась Кира Петровна. — Зачем?
— Да уж он вам скажет — зачем. Идите, он сейчас у себя. Да вы не пугайтесь, ничего страшного, — улыбнулась Анна Арсентьевна.
Вот есть такие счастливые люди! Ничего, кажется, особенного они не скажут, а просто взглянут на тебя, улыбнутся — и на душе у тебя сразу становится легче. И потом долго ещё вспоминаешь их взгляд и улыбку. К таким именно людям относилась и Анна Арсентьевна.
Кира Петровна смущённо улыбнулась ей в ответ и стала опять перебирать в памяти минувший день. Как будто ничего особенного не было. Разве только то, что она отняла кинжал у мальчика.
Кира Петровна достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него, поправила волосы, вышла в коридор и подошла к дверям с табличкой: «Директор».
— Можно?
— Да, да, прошу! — раздался глуховатый голос Егора Николаевича.
Кира Петровна открыла дверь и очутилась в просторной комнате. На столе горела лампа, на стене висели картины. Егор Николаевич сидел за столом, положив на толстое стекло большие руки. В стекле отражалось его широкое загорелое лицо с тёмной, коротко остриженной, как у мальчиков, головой.
— Присаживайтесь, — показал он рукой, и Кира Петровна осторожно села на краешек стула. — Как дела?
Директор знал, что Кира Петровна первый год, верней — первые месяцы в школе, и хотел её подбодрить.
— Да ничего, Егор Николаевич… привыкаю…
— Вот и отлично. У нас мальчики хорошие, народ боевой. Хотел я с вами, Кира Петровна, посоветоваться насчёт одного класса…
Кира Петровна была и польщена и удивлена. Она посмотрела на директора и сказала:
— Я вас слушаю, Егор Николаевич.
— Вот, стало быть, разговор пойдёт о пятом «Б»…
Кира Петровна высоко подняла брови. Она только что собиралась говорить с учебной частью о пятом «Б», и вот, оказывается, директор сам помнит о нём. Что ж, тем лучше.
— Что вы скажете об этом классе, Кира Петровна?
— Да что сказать… Класс трудный, Егор Николаевич.
— Трудный? А мне кажется, не трудней других.
— Нет, Егор Николаевич, трудней. Во-первых, там сейчас нет классного руководителя…
— Так, так… продолжайте.
— Всё это, Егор Николаевич, сказывается: дисциплина в классе неважная. Вот сегодня, например, ребята принесли на урок оружие.
— Оружие? — Егор Николаевич откинулся к спинке стула, чтобы лучше видеть Киру Петровну.
— Ну да. Мне пришлось чуть ли не силой его отнимать.
Лицо Киры Петровны покрылось румянцем.
— Какое же это оружие, интересно. Рогатка? Ножик?
— Хуже, Егор Николаевич, хуже.
— Кира Петровна, да вы меня пугаете. Что же может быть хуже! Не пулемёт же притащили они в класс, надеюсь?
Кира Петровна поневоле улыбнулась, хотя ей было не до смеха.
— Нет, конечно, не пулемёт, но вроде того.
— Вроде того? А именно?
— А именно: какой-то меч, что ли.
— Меч? Деревянный?
— Да нет, в том-то и дело.
— Кира Петровна, нет, кроме шуток, вы меня пугаете.
Директор вышел из-за стола и твёрдым шагом подошёл к окну, за которым виднелись облетевшие деревья, опустевшие клумбы и скользкие, мокрые столбы, к которым летом привязывали волейбольную сетку.
— Кто же его принёс?
— Ваньков. Владлен Ваньков.
— Ваньков? Который к нам зимой перевёлся? Странно… Такой с виду тихий, задумчивый паренёк. На него, я бы сказал, не похоже.
Егор Николаевич вернулся к столу и сделал какую-то отметку у себя в настольном календаре.
— Так… А нельзя ли взглянуть на этот самый меч?
— Сейчас.
Кира Петровна раскрыла сумочку, вынула кинжал и положила его на стекло перед директором.
Егор Николаевич неторопливо достал из ящика стола очки, тщательно протёр их, надел на нос и взял оружие. Он долго рассматривал его, потом положил кинжал на стекло и, вытирая платком руки, сказал:
— Ну, это оружие не опасное. Это воспоминание о давно прошедших временах. Можете вернуть его Ванькову. Ну и, конечно, внушить, что посторонние вещи приносить в класс нельзя.
— Я ему внушила.
— Отлично. Нет, Кира Петровна, я с вами вот о чём хотел… Дело в том, что Елена Ивановна выбыла из строя — и, повидимому, надолго. Она совсем ходить не может. Мы направляем её в санаторий. — Егор Николаевич снова сделал отметку у себя в календаре. — И вот мы тут с Анной Арсентьевной советовались и решили классное руководство в пятом «Б» поручить знаете кому?
— Не знаю, Егор Николаевич.
— Вам. — Егор Николаевич показал красно-синим карандашом на Киру Петровну.
— Мне?.. — Кира Петровна даже привстала от неожиданности. — Что вы, Егор Николаевич! Вы шутите…
— Помилуйте, какие шутки, — развёл руками директор. — Мы с вами ведём серьёзный, деловой разговор. Классу нужен руководитель…
— Нет, нет, что вы, Егор Николаевич! Да я же не справлюсь! — теребя свою сумочку, заговорила Кира Петровна. — Ведь их тридцать три человека… Дай бог с предметом справиться… А классное руководство — это дело сложное.
— Верно, — сказал директор, — дело это не простое. Но тому, кто носит такой значок, — Егор Николаевич показал карандашом на комсомольский значок, который блестел на жакете у Киры Петровны, — тому бояться не к лицу. — Он поднялся и похлопал своей широкой тёплой рукой по маленькой руке Киры Петровны. — Ничего, Кира Петровна, не боги горшки обжигают. Берите класс и действуйте. А мы вам поможем, одну не оставим. В трудных случаях обращайтесь ко мне, к Анне Арсентьевне. Конечно, по возможности старайтесь сами справляться.
