Львы живут на пустыре - Дворкин Илья Львович (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Одно у него дело — учиться, и то он делает через пень-колоду.

В последнее время бабушка заметила, что Витька стал какой-то на себя не похожий — тихий и задумчивый.

Она даже испугалась — не заболел ли. А пугаться было нечего. Бабушка могла радоваться.

Эва плавно перевернулась в воздухе, красиво прогнувшись и распластав руки. Витька залюбовался ею.

Вновь, уже в другую сторону, полетела она, снова раскинула руки на миг, в высшей точке полёта остановилась, как бы повисла в воздухе и… не достав нескольких сантиметров до рук партнёра, камнем упала вниз.

Витька сжался от ужаса. Но Эва бесшумно коснулась сетки, мягко подпрыгнула два раза и соскочила на манеж. Лицо у неё было бледное, на плече виднелся красный ромб — след от сетки.

Витька с шумом выдохнул воздух и встал.

— Хватит, Эва! Надо кончать. Хватит. Устала ты, — крикнул Ян.

— Действительно, Эвочка, довольно. Завтра доработаем, — сказал один из партнёров.

Но она упрямо вздёрнула подбородок и молча полезла по лестнице.

Витька почувствовал, как тело его напряглось, а в животе под ложечкой разлился холодок.

Он тревожно взглянул на Яна, и тревога его увеличилась.

Ян стоял, вцепившись в край сетки, тоже весь напрягшийся, будто он держал на спине что-то очень тяжёлое.

Эва начала раскачиваться. Быстрее, быстрее.

Она достигла невидимой, известной одной ей точки, и разжала руки.

И сейчас же Витька каким-то шестым чувством понял, что она не достанет до протянутых к ней рук.

Он вскочил, всем телом следуя за полётом Эвы, стараясь помочь ей, передать хоть частицу своей силы.

Эва снова застыла в воздухе совсем рядом с перекладиной. Видно, понимая, что не дотянется, она сделала судорожное некрасивое движение и второй раз ахнула вниз.

Падала она наклонно к сетке, на самый её край; вскользь ударилась об неё, подскочила и упала на манеж.

Витька заорал и бросился к ней. Ян был уже там и держал Эву на руках.

Она лежала, безжизненно запрокинув голову с закрытыми глазами. Ян осторожно положил её на манеж, приподнял ей голову.

Эва будто во сне почмокала губами и открыла глаза.

— Папе не говорите. Только папе ничего не говорите, — быстро пробормотала она и попыталась приподняться.

Она оперлась на руку, застонала и снова легла на тырсу.

Ян поднял её.

— Рука! Что-то с рукой, — сказала Эва.

— Молчи уж, девчонка, — яростно прошипел Ян и что-то добавил по-латышски, — наверное, выругался.

Эва улыбнулась и здоровой рукой обняла его за шею.

— Всё в порядке, Ян. Ты не бойся. И ты, Витька, тоже не бойся. Мне уже не больно.

Все люди хорошие

Эва вывихнула руку. В плече. Все очень жалели её. Один Карл Хансович, казалось, был доволен.

Он ходил весёлый, улыбающийся и насвистывал громкие марши.

Витька как-то не выдержал и враждебно сказал:

— Чему тут радоваться? Не понимаю.

Карл Хансович взъерошил ему волосы и весело сказал:

— Правильно. Ничего ты не понимаешь, бессонный рыцарь. Ты глупый. Я теперь недели две буду спокойно спать. А ты?

Витька улыбнулся и ответил:

— И я.

— Ну, то-то же!

Эва ходила с подвязанной рукой. Они с Витькой целыми днями теперь пропадали на речке.

Забрасывали удочки и разговаривали.

Вернее, почти всё время говорила Эва. Витька слушал.

Ей было о чём рассказать. Глядя, с каким вниманием слушает её Витька, она делала это с удовольствием, А он боялся перебивать и только изредка спрашивал о чём-нибудь.

Когда рыба клевала, Витька злился, потому что Эва умолкала и азартно глядела на поплавок.

Он даже жульничал и нарочно не насаживал червяков. Делал вид, что насаживает, а сам забрасывал удочки с голыми крючками.

Особенно любил он слушать о море.

— Какое оно? — спрашивал он. И Эва немножко терялась.

— Не знаю. Сразу и не скажешь, — задумчиво говорила она. — Оно большое. Такое большое-большое. И синее. И очень красивое. И доброе. Оно качает на волнах. Ласково-ласково.

Витька представлял себе синее море с белым треугольником паруса, — такое он видел на картинке. И другое — бурное и могучее, — такое показывают в кино.

И они надолго умолкали, каждый думал о своём.

— Счастливая ты, Эва, — говорил Витька, — ты всё видела.

— Ты тоже увидишь, Витька. Тебе даже лучше. Ты всё можешь увидеть в первый раз. Даже море. Я тебе завидую.

Витька недоверчиво хмыкал, а Эва кивала головой и говорила:

— Правда, правда, завидую. Я бы очень хотела в первый раз увидеть море. Это так здорово! Но я уже не могу. Я уже видела.

— Смешная ты! Как же можно такому завидовать? — говорил Витька, а сам удивлялся мысли, что незнание чего-нибудь может обернуться другой, неожиданной стороной.

Однажды к ним подошёл тот самый мальчишка, с которым подрался Витька.

Он сел рядом с ними и сказал:

— Привет.

— Привет, — ответил Витька и насторожился, весь подобрался.

— Чего же ты сразу не сказал, что вы из цирка? Витьке очень польстило это «вы», но он осторожно спросил:

— А что бы тогда было?

— Ничего бы не было — драки не было.

— Почему?

— А так… Уважаю циркачей. За смелость.

Он помолчал, потом добавил:

— А с Федькой я больше не вожусь. Он трус. Я его отлупил.

Эва улыбнулась. Мальчишка тоже заулыбался и оказался симпатичным парнем.

— А я видел, как ты летаешь, — уважительно сказал он Эве. — Приходите ко мне туда, — мальчишка махнул рукой, — где мы с ним это… Ну, вы знаете куда. У меня лодка есть. Покатаемся.

— Придём, — сказала Эва.

Мальчишка встал.

— До свиданьица, — сказал он и, уходя, с почтением посмотрел на Эвину перевязь.

— Вот видишь, какой он хороший. Все люди хорошие. Только иногда не знают про это, — сказала Эва.

Витька кивнул и улыбнулся. Очень приятно жить в мире, где все люди такие хорошие.

Бедный Тим

Каждый вечер Эва и Витька ходили в цирк.

Задолго до начала представления они усаживались на самые лучшие места — в первом ряду, напротив входа за кулисы, и Эва рассказывала Витьке всякие цирковые истории.

Чего только Витька не наслушался!

Оказывается, солидная большая тётя, которая показывает собачий футбол, выступала раньше с таинственным и мрачным номером. Женщина-паук! Так он назывался. Когда-то этот номер был в моде. Народ валом валил.

Женщина висела в воздухе — голова её, а туловище паучье — и отгадывала, какие предметы передавали зрители её партнёру. И всё это с завязанными глазами. Ужасно таинственно. Прямо-таки страсти-мордасти.

А на самом деле этот фокус был проще простого. Чистое надувательство. Всё дело было в зеркалах — они так ловко ставились под углом, что казалось, будто она висит в воздухе, вернее, в центре верёвочной паутины — тряпочное паучье туловище и её голова.

А уж отгадывать предметы было и того легче. Она по вопросу партнёра уже знала, что это: портсигар, платок или авторучка.

Просто на каждый предмет, который обычно люди носят в кармане, был придуман свой вопрос.

— Что у меня в руке?

— Портсигар.

— Говорите, что это?

— Спичечный коробок.

— А это?

— Паспорт.

И так далее. Смех, да и только.

А важный высокий директор много лет был клоуном. Потешал народ.

Сейчас и не подумаешь — такой он серьёзный. Как лорд — во фраке.

Витька слушал, ахал от удивления, а Эва смеялась и говорила:

— Ты хороший зритель, Витька. Замечательный. Тебе всё интересно. Таких фокусники очень любят — тебя приятно надувать.

Витька смущался. Ему и верно всё было интересно. Даже когда его надували.

Он изумлялся и недоумевал, когда Сенечка Куров смешно кувыркался, падал, прыгал, а потом преспокойно вытаскивал из-под полы своего оранжевого пиджака большущий аквариум с золотыми рыбками.

Эва прямо-таки заходилась от хохота, глядя на Витькины вытаращенные глаза.