Место на земле - Теймур Мухаммед (бесплатные полные книги txt) 📗

У меня не было «руки» в министерстве, и потому я мог рассчитывать только на собственный горб и упорный труд. Мне прокурор даже не давал высыпаться, посылая по ночам составлять протоколы всяких незначительных «происшествий», вроде мелких пожаров, хотя это входило в основные обязанности местных полицейских властей, а не следователей прокуратуры. Не было никакой надежды даже по выходным и праздничным дням получить у него разрешение на выезд для отдыха куда-нибудь за пределы города. Впрочем, один раз он разрешил мне провести вечер в Александрии, на берегу моря, но я до сих пор не могу понять, как он на это решился. Не иначе, как он был очень рассеян в этот день и я застал его врасплох. Покуривая свой кальян, на мой вопрос об отлучке на выходной день он буркнул:

— Утром быть здесь!

Я заверил его, что хочу отлучиться именно только на одну ночь.

Я любил симфоническую музыку, а в тот вечер в Александрии, в казино «Сан-Стефано», должен был выступать симфонический оркестр. В программе был Бетховен. Я горел желанием попасть на концерт. Ведь здесь, в глуши, среди невежественных коллег, идиотизма провинциальной жизни и атмосферы преступлений, я был лишен всяких возможностей наслаждаться прелестями изящного искусства. И вдруг такое счастье — симфонический концерт! Но не тут-то было! Только я приехал в Александрию, прокурор, который, возможно, накурился кальяна, а теперь очнулся, позвонил в канцелярию александрийского губернаторства и велел мне передать, чтобы я немедленно вернулся «любым поездом, пусть даже очередным товарным, для срочного следствия по делу имевших место демонстраций». Я вынужден был вернуться в ту же ночь и, конечно, обнаружил, что никаких демонстраций не было. В полицейском участке меня заверили, что в городе не случилось никаких происшествий. Я понял, что прокурор просто-напросто хотел помучить меня — ему это доставляло удовольствие.

Один за одним шли нудные, скучные дни. Лето в этот год выдалось особенно жаркое. В самый разгар его в наш город на гастроли приехала из Каира театральная труппа, возглавляемая моим старым знакомым артистом и режиссером Омаром-эфенди. Я хорошо знал и ценил его талант еще с тех пор, как он поставил на сцене театра Аккаши мою первую пьесу. Помню, радости моей не было границ — ведь я был новичок и это была моя пробная работа.

Я горел желанием вновь увидеться со старым другом Омаром-эфенди, посмотреть спектакль его труппы и потому хотел в тот же вечер пойти в театр. Вернувшись домой и пообедав, я решил лечь и хорошенько выспаться перед театром. Стояла невыносимая жара, а весь предыдущий день и всю ночь я провел за расследованием многочисленных дел и был сильно утомлен. Поэтому я сразу же заснул. Но вскоре я проснулся от сильного стука в дверь моей квартиры. Прокурор прислал за мной стражника, требуя, чтобы я немедленно явился к нему. Полусонный и раздраженный, вскочил я с постели:

— Требует немедленно? В такой ранний час? В чем дело?

Вытирая рукавом вспотевшее лицо, стражник ответил:

— Ей-богу, не знаю!

Я взглянул на часы: только три часа пополудни. Что нужно от меня этому человеку в самое жаркое время дня? Я знал, что наш прокурор не имел обыкновения спать после обеда. Он проводил это время за чашкой кофе и кальяном. Стражник сообщил мне, что прокурор уже благополучно кончил «принимать» кофе, выкурил свой кальян, явился в прокуратуру и, разбудив стражников, только что расположившихся на отдых, велел им вызвать из квартир всех писарей прокуратуры и стал каждому выдумывать занятие, чтобы лишить их послеобеденного отдыха в такую жару.

Поразмыслив мгновение и взглянув еще раз на стоящего передо мною утомленного и истекающего потом беднягу стражника, только что покрывшего порядочное расстояние от прокуратуры до моей квартиры на окраине города, я промолвил:

— Как там, на улице? Жара, наверное?

— Сущий ад! — ответил стражник.

Тогда я указал ему на прохладный коридор своей квартиры:

— Присядь там, в холодке, отдохни немного. А вон в баке холодная вода.

— Премного благодарен, о бей! Да пошлет бог в твой дом несметные богатства! — выпалил обрадованный стражник.

Оставив его в коридоре, я вернулся к себе в комнату, завалился на постель, закрыл глаза и снова заснул глубоким сном. Прошло, должно быть, около получаса, как меня снова разбудил сильный стук. У двери стоял присланный прокурором второй стражник с тем же поручением. Не дав ему отдышаться, я сразу спросил:

— Как там, на улице? Жарко?

— Не спрашивайте, сущее пекло!

Я и ему указал на прохладный коридор:

— Садись, отдохни со своим приятелем. Холодной воды выпей!

Пока он от души благодарил меня, я уже вернулся в свою комнату, лег на постель и снова заснул как ни в чем не бывало.

Не знаю, сколько прошло времени… может быть, еще полчаса. Я вновь проснулся от настойчивого стука в дверь. Пришел еще один стражник. Выйдя из комнаты, я обратился к нему с тем же вопросом:

— Как там на улице? Все еще жарко?

— Убийственная жара, — еле выговорил третий стражник. Это был пожилой уже человек, от усталости он еле держался на ногах и стоял, опершись о косяк двери.

Указав на коридор, я и ему предложил отдохнуть в прохладе вместе с двумя своими коллегами, а сам снова ушел в комнату и снова лег в постель. Но на этот раз мне было не до сна. Я стал соображать: у прокурора три стражника. Все они здесь, и ни один из них скоро не вернется. Что же дальше? Одно из двух: или он пришлет за мной весь отряд городской полиций, или нагрянет сам. Оба варианта сулят неприятные последствия. Где же выход? Выход надо найти достойный! И тут я вскочил с постели, быстро оделся, вышел в коридор и сказал стражникам:

— Чувствуйте себя как дома. Отдохните как следует и, если боитесь кары, не возвращайтесь в прокуратуру часов до пяти, пока жара не спадет. А если придут и спросят, в чем дело, отвечайте, что вы меня дома не застали и ожидаете моего возвращения.

Выйдя из дома, я сказал себе: «Раз уж я поднял знамя восстания, то буду проводить время, как мне заблагорассудится и не менее десяти часов подряд. Теперь он не знает, где я. Сбежав из квартиры, я не оставил адреса. Значит, я свободен! О, как сладостны часы свободы! Пусть даже краткие часы! Как приятно прогуляться, когда следом не идет стражник или курьер прокуратуры! Теперь, как в прежние времена, я смогу снова приобщиться к искусству. Пойду сегодня в театр, туда, где не будет прокурора. Ведь он никогда не посещает зрелища, он всей душой ненавидит искусство. Разве он пойдет в театр! Нет, он просидит в кафе и будет тянуть свой кальян весь вечер. А я пока поброжу по городу. В любом кафе меня могут найти, но никому не придет в голову разыскивать меня среди городской толпы…»

И вот я брожу по улицам, как обыкновенный гражданин, спокойным взором разглядывая прохожих. Я уже не смотрю на них глазами следователя прокуратуры, который в каждом ищет преступника, которому каждое лицо кажется подозрительным. Впервые после назначения меня следователем я чувствую себя не господином положения, а равным среди равных, существом, неразрывно связанным со всем человеческим обществом.

На всех стенах я вижу афиши приезжей труппы. Сегодня идет драма «Харун ар-Рашид» [17]. Невольно мне вспоминаются те далекие дни, когда, бродя по улицам Каира, я видел на стенах города афиши труппы Аккаши, извещавшие о первом представлении написанной мною драмы «Жених». Читая свое имя, напечатанное мелким шрифтом в конце афиши, я тогда чувствовал себя героем дня. Как всякий молодой, начинающий автор, я уже считал себя деятелем искусства.

Мечты! Мечты молодости!..

Перебирая в памяти прошлое, я вспомнил, что именно Омар-эфенди был постановщиком моей драмы, а одного из главных героев играл знаменитый тогда артист Мухаммед Бехчет, которого уже давно нет в живых. В те времена театры не имели своих костюмерных, о костюмах должны были заботиться сами артисты. Помню, Бехчет явился на спектакль в лучшем своем наряде: ведь ему предстояло играть роль богача. Постановщик Омар-эфенди осмотрел его с ног до головы и сказал: