Неуловимая коллекция - Гусев Валерий Борисович (книги полностью TXT) 📗
– Нет проблем.
– Только – ни слова. Ты ничего не знаешь. Увидел в машине, пьяного. Решил помочь. Он тебя отблагодарит. Особенно, если молчать будешь.
Гошу это устраивало. Еще бы – самому Карабасу услугу оказать! Такая великая честь! И выгода.
Мы пожали друг другу руки, Гоша виновато забрал свой тулуп, и мы расстались большими друзьями.
Проверили Карабаса. Он дрых «с улыбкой на устах». Мы подкатили санки вплотную к крыльцу.
– А дальше как? – спросил Алешка.
– Кантовать будем. Как бочонок. Сходи бабушку посмотри – не проснулась?
– Спит, – сказал Алешка, вернувшись.
– Взяли? – Я кивнул на раскинувшегося на крыльце Карабаса. – Дружно. На раз-два.
И мы начали переваливать Карабаса с боку на бок. Потом закатили его на шубу и за ворот перетащили через порог, втащили в кабинет и общими усилиями усадили в кресло.
Ему понравилось. Он улыбнулся во сне, откинул голову и захрапел так, что мы испугались – еще бабушку разбудит. Но бабушка нас успокоила – тоже отозвалась из своей комнаты добротным похрапыванием. Будто Карабасу подпевала.
Мы прихватили к креслу его ручки и ножки скотчем, зафиксировали и голову – это мы тоже не раз в кино видели.
– Пойдем чаю попьем? – предложил Алешка. – А то я уже устал эту тушу по лесам таскать.
– И по полу, – хмыкнул я. – Как ты думаешь, что он скажет, когда проснется?
– Описается.
Мы еще похихикали и пошли пить чай. А после чая наступила пора решительных действий.
Глава X
ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС
Мы вернулись в «зубодробительный» кабинет. Карабас безмятежно спал, еще не зная, что пришел к нему час расплаты за многие черные дела. Сейчас он на собственной шкуре испытает то, чему подвергал других.
У нас не было никаких сомнений в правоте наших действий. Зло должно быть наказано. Справедливость должна восторжествовать.
Мы достали из шкафчика бабушкины белые халаты и надели их. Нацепили марлевые маски. И если я в этом халате смотрелся еще туда-сюда, то Алешка, утонувший в нем целиком, до самых пяток, да еще со страшными каминными щипцами в руках, выглядел жутковато. Как маленький ангел мести или дьявол, не знаю точно.
– Начнем, пожалуй, – сказал он сурово.
– Приступим, – кивнул я, открыл пузырек с нашатырем, намочил ватку и сунул ее под нос Карабасу.
Тот сморщился, чихнул, начал отворачивать свой нос, а потом открыл глаза. При виде нас они расширились и снова закрылись. Как форточка под ветром.
– Приснится же такое, – проворчал Карабас и опять чихнул. А я опять поднес к его носу ватку с нашатырем.
На этот раз Карабас глаза не закрывал. Долго молча смотрел на нас по очереди. И глаза его будто щелкали: туда-сюда, туда-сюда – как у кошки в бабушкиных ходиках.
– Что это? – выдавил он наконец из себя глупый вопрос.
– Сейчас узнаешь, – ответил я и раскрутил ногой зверскую бормашину. Она загудела, побежали по шкивам ремешки, завертелось в моей руке страшное победитовое сверло.
Лешка тоже не стоял без дела. Он поднял повыше свои клещи и звонко ими клацнул.
Но вот что делать, если Карабас пересилит свой страх и откажется отвечать? Не рвать же ему в самом деле зубы? Это ведь он бандит, а не мы...
С глазами Карабаса творилось что-то невероятное. Одним он косился на мой турбобур, другим – на Алешкины клещи.
– Откройте рот, больной, – деревянным голосом сказал я.
В ответ Карабас изо всех сил сжал свои губы и зубы. Но на это у меня был свой ответ. Я достал из кармана халата тугую бельевую прищепку и нацепил ее на Карабасов носище. Рот тут же открылся.
– Как считаете, коллега, – обратился я к Алешке, как профессор к ассистенту, – сначала просверлим, а потом подергаем, да?
«Коллега» не согласился, у него было свое мнение.
– Чур, я первый, – сказал он и засунул Карабасу в распахнутый рот свои страшные клещи.
Но Карабас, надо отдать ему должное, был деловым человеком. Он сразу все понял, вытолкнул клещи языком и спросил с готовностью:
– Что надо? – Получилось очень гнусаво из-за прищепки на носу.
Мы не стали ломаться и выпендриваться и требовать невозможного, например, чемодан долларов и самолет до Майами.
– Где оружие? – спросил я.
– В подвале. Забирайте все. Только уберите это. – И он показал одним глазом на клещи, другим на бур. – Или расстреляйте меня.
Интересно – чем? Сосновыми шишками? Или снежками?
– Надо проверить его показания, – сказал я.
– А как? – спросил Алешка. – Клещами?
– Сейчас спросим. – И опять обратился к Карабасу: – В доме охрана есть?
– Нет. Только домработница. Но она в подвал никого не пустит.
Алешка многозначительно пощелкал щипцами.
– Туда есть другой вход, – заторопился наш пленник, – из бани. Она не заперта.
– А дальше?
– В предбаннике поднимите коврик. Под ним люк. Спуститесь, там будет железная дверь с кодовым замком.
– Код?
– Мой год рождения.
Во самоуверенность какая! Будто весь мир должен знать, когда он родился! И я не удержался от подковырки:
– А, знаем, конечно. Одна тысяча восемьсот двенадцатый.
Но Карабасу было не до иронии.
– Вы что! Неужели я так плохо выгляжу? – Выглядел он и вправду не очень. Пожалуй, Алешка прав, как бы с ним конфуз не случился. – Шестидесятый год. – И уточнил: – Двадцатого века, конечно.
– Все, – сказал я. – Спать, больной. А мы проверим ваши показания. Если что соврали – будем лечить. По полной программе. Без наркоза.
Карабас покивал головой: да – он согласен, и покачал: нет – не соврал, и послушно закрыл глаза.
Вообще он мне стал противен. Этот человек держал в страхе многих людей, причиняя им боль, унижал, а когда сам попал в опасность, оказался тряпкой. Папа когда-то говорил, что самые жестокие люди – самые трусливые. Теперь я в этом убедился.
Я быстро собрался, проведал спящую бабушку, взял лыжи и помчался на разведку, оставив Алешку стеречь Карабаса.
Операция затягивалась. Нужно было спешить. И я спешил. В школе я так на уроке физкультуры никогда не бегал. И никогда не побегу, даже за пятерку.
Я промчался уже сумрачным лесом, миновал поселок, выскочил к реке и скатился с берега на заснеженный лед. Все так же тоскливо сидевшие здесь рыболовы с удочками проводили меня завистливыми взглядами. Окоченели бедные.
Взобравшись «елочкой» на берег, я у первого же особняка свернул в поле и здесь, по целине, по глубокому и рыхлому снегу, добрался до задней стороны забора Карабасовой дачи.
Здесь заборчик был пожиже и пониже, чем фасадный, – обычный штакетник, даже не окрашенный. И в нем была калитка на вертушке. От калитки протоптанная в снегу тропочка вела прямо к бане. Я оставил лыжи за забором, просочился в калитку и, согнувшись в три погибели, побежал к бане. Хорошо еще, что на этой стороне дома не было окон.
Дверь в баню была не заперта, как и говорил Карабас. Но она здорово примерзла и сильно заскрипела, когда я отодрал ее. В предбаннике было темновато – всего одно окошечко, маленькое и замерзшее. Но коврик был хорошо виден.
Я сдвинул его к стене. В полу никакого люка не оказалось. Только небольшое железное кольцо, втоптанное в пол.
Неужели соврал наш трусливый пациент?
Я все-таки это кольцо подцепил, покрутил и подергал. Никакой реакции. Тогда я подобрал у печной дверцы кочергу, всунул ее в кольцо, упер в пол и приналег на нее по совету Архимеда, кажется. А может, Пифагора.
Закон рычага сработал безупречно: крышка люка приподнялась – она была так подогнана, что совершенно сливалась с досками пола. Я поднял ее повыше и опрокинул на пол. Внизу автоматически вспыхнул свет. Это, конечно, здорово, но, надеюсь, сигнализация здесь не установлена. И в доме не звенят сейчас тревожные звонки, и домомучительница не мчится сюда с другой кочергой в руке.
По приставной лесенке я спустился вниз. Тут было холоднее, чем наверху, промозгло как – то. Но главное – я увидел зеленую железную дверь с кодовой коробочкой и сразу нащелкал нужные циферки – 1960. Внутри замка звякнуло. Я потянул ручку, и дверь недовольно распахнулась. Будто чувствовала, что открывает ее чужая рука. Свет за дверью тоже включился сам.
