Кит - рыба кусачая - Поливин Николай Георгиевич (читать книги полностью TXT) 📗
— Однако, пора выбирать место для ночлега, — объявил Кит, когда лодка приблизилась к высокому травянистому острову, с ветловым перелеском по косогору и с высокой медно-красной горой посредине. — Здесь сухо и комара меньше.
— Как этот остров называется? — загорелся Генка.
— Колдовской.
— Как? Как? — переспросила Нюся.
— Колдовской или Атаманский... А почему — потом расскажу, когда разобьем лагерь. — И Кит направил лодку к пологому берегу.
— Здесь, — Костя указал на три осокаря, — поляна. И река рядом, для ветра простор, обдувать будет, мошкары меньше.
Расстелили парус и брезент. На них установили три марлевых полога.
— Этот наш, — заявили девочки, выбрав самый маленький, с голубой отделкой.
— А этот наш, — подскочил Генка к самому, большому, — мы с Китом отдаем якоря тут.
— Ну что ж, а этот — нам, — согласились «огненные братья».
Генку с Петькой командировали за сушняком, а Костя с Колькой, вооружившись блеснами, начали рыбалку. Девочки присоединились к рыболовам.
— Смотрите, если оставите без ухи, самих в котел отправим, — пригрозил Генка, с завистью поглядывая на рыбаков, возле Которых бездумно щебетали девчонки.
— Шагай, шагай, слуга огня, — подтрунил над братом Костя, — если мало заготовите дров, значиться вам в ряду великомучеников, сгоревших на костре.
Первым в «рыбодобыче» открыл счет Килька. Он подсек огромного — килограммов на пять! — судака.
— Ур-ра! — разнеслось над рекой, — да здравствует Колькина удача!
— По-ду-ма-ешь, — пошутил Костя, — судака заарканил! Я вам сейчас тигра выужу. Ага, попался! Спиннинг в Костиных руках действительно гнулся и дрожал, будто блесна и впрямь угодила в пастъ тигру.
— Осторож-не-е!.. Осторожнее! — запищали девчата, — сорвется! Уйдет!..
Но Костя и здесь проявил свои недюжинные способности. Рывок — и полуметровая щука отплясывает у ног Тани свой последний в жизни танец.
— Смотри ты, думал, тигр, а тут всего-навсего лишь тигренок, — развел руками Кит. — Обскакал меня Колька по всем статьям, прямо скажем. Однако попробуем отыграться...
В это время Колька выудил великолепно упитанного жереха.
— Вот уже пол-ухи есть, — резюмировал удачливый рыболов. — Еще окуньков не хватает для духовитости и для сласти.
— Пожалуйста, заказ выполнен, — откликнулся Костя, выволакивая из воды взъерошенного окуня-великана.
— Костя, дай я попробую, — попросила Иночкина.
— Пожалуйста, — Костя извинительно поглядел на Таню, потом спросил: — А ты не хотела бы попытать счастья?
— Ага...
— Коль, уступи спиннинг Тане, — попросил Костя, передавая свое орудие лова Иночкиной.
Теперь рыбачки забросили блесны, но... сколько они ни крутили катушки, сколько ни «подсекали» клюющую рыбу, к ухе не прибавилось ни одной малявочки.
Девочки страшно огорчились, но вынуждены были сдаться. Спиннинги снова перешли в мужские ловкие руки. И тотчас же к ногам разобиженных девочек упали лещ и весьма увесистый соменок...
Вернулись дровосеки с охапками сушняка. Запылал костер, над которым Колька соорудил треногу. Достали из лодки артельный котелок. Нюся и Таня начали чистить рыбу.
Вскоре к треску костра присоединилось веселое бульканье кипящей воды. Застучали ложки, забренькали эмалированные миски.
Из-за леса выкатился огромный медный поднос луны.
— Смотрите, смотрите! — закричал Генка, — это же лицо заколдованной царевны. Вон у нее глаза, гон нос! А это рот... Рот скептически улыбается, словно хочет сказать: «И чего вы, мелкота, суетитесь, о чем-то мечтаете, все ваши помыслы по сравнению с вечностью — ничто!»
— Ерунда, — возразил Колька, — луна вовсе не улыбается, а поет... Видите, как широко раскрыт ее рот? А поет она известную вам песню «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы».
Все рассмеялись.
— Ага, — объявила Иночкина, — из предыдущих высказываний мы выяснили мировоззрение присутствующих мыслителей. Один из них — романтик, другой — юморист-сатирик. Послушаем следующего оратора. Ваша очередь, Костя.
Кит смущенно дернул себя за мочку уха:
— Я воспринимаю действительность такой, какова она есть на самом деле. То, что Гена называет глазами и носом, я воспринимаю, как горы и кратеры. А насчет «пыльных тропинок», пожалуй, можно согласиться...
— Однако, Костя, какой вы, оказывается, прозаичный человек, — сказала Иночкина.
— Уж какой есть, — пожал плечами Кит. Таня незаметно погладила ему руку, что должно было означать: «И вовсе неправда, ты — хороший».
Кит заглянул ей в глаза благодарно и нежно. Интерес к луне иссяк. Замолчали. Слушали крики птиц, скрипы сверчков, невнятный разговор реки.
Ароматы ухи пьянили, у всех от голода начало посасывать под ложечкой, под языком забили фонтанчики слюны.
— Скоро ли ушица поспеет? — первым не выдержал Петька. — Предупреждаю, сейчас я готов стрескать любого, кто подвернется мне под руку.
Колька зачерпнул деревянным половником ароматную янтарную жижу, пригубил и изрек:
— Готова. Налетай!
Застучали ложки, заработали челюсти. Ели дружно, а наслаждением и аппетитом, доселе незнакомыми, особенно горожане.
— Нектар! — определил Генка, когда наелся до отвала. — А рыба... Уму непостижимо, не могу подобрать точного определения... Сладка и нежна...
— Это точно, — поддержала Генку Иночкина.
— Каспийская! Понимать надо! — подмигнул Колька.
Девочки занялись уборкой посуды, и Колька с Костей стали помогать им. Генка при свете костра записал какую-то очередную мудрость в свой клеенчатый кондуит. Петька куда-то исчез.
Костер негромко похрустывал, приплясывая на сухих хворостинах. Генка прищурился. Языки пламени сузились, подобрались, обрели законченные формы. И вот уже перед Генкой не костер, а усыпанная голубыми цветами поляна. На поляне водят хоровод веселые парни и девушки. Они одеты в красные рубахи и кумачовые сарафаны. Плывет задушевная песня. О чем? Генка прислушался. Ага, кажется, вот о чем:
Генка перечитал написанное и остался доволен.
— Молодцы, ребята, — похвалил он.
— Ты о ком? — поинтересовалась Нюська.
— Да о ребятах.
— О каких?
— А о тех, кто водит хоровод. Вон же они... Иночкина приложила маленькую ладошку к Генкиному лбу:
— Бредит. Объелся ухи...
Генка сконфуженно озирается, огненные парни и девушки еще продолжают свой пляс. Но почему-то никто, кроме него, этого не видит. Генке обидно и досадно за друзей. Ведь это же так здорово все, что он перечувствовал сейчас! Ему бы хотелось поделиться с друзьями своим богатством, но... он не сумел выразить той глубины поэзии, которая привиделась ему.
Из темноты вынырнул Петька. Он был чем-то немного испуган и в то же время горд. По-видимому, Петуху посчастливилось совершить какое-то открытие.
