Ночь открытых дверей - Усачева Елена Александровна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
– А ну, иди сюда! – поманила его пальцем завуч.
От неожиданности Генка засунул руки в карманы – все-таки не каждому везет при опоздании в школу наткнуться на такой грозный окрик. Как говорится у них в школе, попасть в персональный Ад. Но это были еще не все сюрпризы, подготовленные для Кармашкина щедрой рукой судьбы на сегодняшний день.
– И вынь руки из карманов, когда разговариваешь со взрослыми! – гаркнула Аделаида.
Генка дернулся от такого крика.
Кафель первого этажа радостно звякнул, принимая уже знакомую связку ключей.
Кармашкин сначала с удивлением посмотрел вниз, потом с неменяющимся выражением лица задрал голову вверх. По-другому он не мог объяснить, как эта связка оказалась на полу – не иначе как свалилась с неба. Генка изобразил на своем лице полное непонимание и уставился на завуча.
Аделаида сначала тоже подняла голову, но вот брови у нее сурово сдвинулись.
– Так, – выдохнула она.
Если бы Кармашкин стоял ближе, он непременно покачнулся бы от такого богатырского выдоха, но Генка предусмотрительно топтался в сторонке, поэтому он лишь перевел удивленный взгляд на завуча, в котором читалось искреннее желание помочь. Но он не знал как.
– Откуда это? – Носок ботинка Аделаиды Дмитриевны коснулся веселой связки.
– Выпало откуда-то, – пожал плечами Генка. В его еще не совсем проснувшемся сознании билась какая-то мысль, но она не могла достучаться до пока еще спящих мозгов.
– Выпало?
И тут Кармашкин все вспомнил. Ночь. Извивающаяся от звуков сирены школа. Незнакомец, открывающий дверь. Падающая на пол связка ключей.
– Наверное, здесь лежало, – буркнул Генка, чувствуя, как неприятные мурашки пробежали по его спине.
– Карманы покажи, – сделала шаг вперед завуч.
Генка с готовностью вывернул карманы. Кафель ликующе отозвался на падение пары камешков, звонкую россыпь маленьких гвоздиков, мелочь и карточку на метро.
– Так! – Видимо, других слов от возмущения у Аделаиды не было. Связка ключей исчезла в ее внушительном кулаке. – Иди за мной! – приказала она, хотя Кармашкин и сам мог дойти до класса. Ничего сложного в этом не было. Всего-то нужно было подняться на четвертый этаж и постучаться в кабинет географии. Но пошли они почему-то не на четвертый этаж, а на третий и вошли в кабинет алгебры, геометрии и черчения. И Генка предстал пред ясны очи своего классного руководителя, Елены Прекрасной, то есть Елены Викторовны. Здесь же сидел весь их восьмой класс.
– Карыч, ты где был? – понеслось к Генке со всех сторон.
Ответить Кармашкин не успел. За него сказала Аделаида Дмитриевна.
– Если вы не убедите одного из своих товарищей вернуть журнал в ближайшее время, у всех будут большие неприятности, – перекрыл встревоженный шепоток мощный голос школьного руководителя. – Тем более не рассчитывайте на пятерки те, кто думал, что они уже у них в дневнике. Иди, Крылышкин, садись на свое место… – В классе засмеялись. Завуч грозно посмотрела на весельчаков. – Кое-кому не смеяться, а плакать пора, – припечатала она восьмиклассников и выплыла в коридор.
– Ну, что, Кармашкин? – вздохнула Елена Прекрасная, поднимая на своего подопечного красивые печальные глаза. – Что стоишь? Пока крыльями не обзавелся, иди ножками на свое место.
В классе снова захихикали. Майсурадзе даже попытался изобразить взлет общипанного петуха. И только в глазах Ксюхи Вороновой было глобальное сочувствие и вселенское понимание.
Ксю была странной девушкой, немного не здесь и совсем не сейчас. Высокая, симпатичная, но очень уж скованная в движениях. Ей было жалко всех. Волнуясь, она теребила кончик своей невероятно длинной и толстой русой косы. Поначалу Генка подумывал в нее влюбиться, но больно уж она была необычная, да и Илюха никого к ней не подпускал. Такого соперничества Кармашкин не выдержал бы.
Потом Генке стало не до любви. Замучили его школьные проблемы.
– Ну, как? Побывал в персональном Аду? – избито пошутил ударник Майсурадзе (вернее было бы сказать, тамтамник, но Вовке нравилось, чтобы про него говорили, что он именно ударник). – Как она тебя Крылышкиным обозвала?
– Да иди ты! – отмахнулся Генка. Его сейчас больше занимало, что Аделаида будет делать с выпавшими у него из кармана ключами.
– Ну, что? – обратилась математичка ко всему классу. – Так и будем молчать? – спросила она, хотя возбужденные перешептывания не стихали ни на секунду. – Куда дели журнал, обормоты, признавайтесь!
– А чего мы? – закричал как всегда шумный Вовка. – Может, это географичка опять по ошибке домой унесла?
– Не придуривайтесь! – нахмурилась Елена Прекрасная. – Кому еще нужен журнал в конце года? Вам! Быстро выкладывайте, кого оценки в четверти не устраивали?
Кармашкин с любопытством оглянулся. Он один знал, что недовольных в восьмом классе было как минимум двое. Первый он сам, а вот второй пока никак не проявлял себя.
– Чего вы добиваетесь? – Не дождавшись добровольных признаний, математичка перешла к запрещенным приемам. – Никто от этого не выиграет. Все учителя знают, на какую оценку у вас хватает знаний, так что свои законные двойки вы получите.
– А пятерки? – забеспокоился скрипач Костик Янский. Он постоянно о чем-то волновался – получит или нет пятерку за контрольную, успеют или нет они сегодня позавтракать, опоздает или нет на репетицию.
– Никто не забудет про ваши пятерки, – заверила учительница. – Но предупреждаю, их будет гораздо меньше.
– Как меньше? – послышалось со всех сторон.
– Придется заново писать все контрольные, – легко бросила Елена Прекрасная.
– Вот ведь черт! – ахнул Илюха.
– Так, – шарахнул кулаком по столу здоровенный Димка Прохоров. – А ну, быстро вернули журнал на место! А то я кому-то ноги поотрываю и на место ушей приделаю.
Генка поежился, представив такую невероятную картинку, как его собственные ноги, приставленные к ушам, и покосился на Димку. Он сидел в конце класса и нехорошо поглядывал вокруг. В том, что он легко может выполнить свою угрозу, сомневаться не приходилось – высокий, плечистый Прохоров мог все.
– Я, конечно, понимаю, что каждый в этом классе думает только о себе, – продолжала вести психологическую атаку математичка. – Но сейчас я взываю к вашей совести – хоть раз подумайте о своих товарищах, которые пострадают ни за что.
Класс на секунду притих, стараясь расслышать муки чьей-нибудь совести. Но совесть то ли молчала, то ли вышла на минутку подышать свежим воздухом – воззвание осталось без ответа.
– А я знаю, когда журнал вернется на место! – весело воскликнул Прохоров.
– Что ты можешь знать! – неожиданно зло отозвалась Леночка Семенова. – Ты даже думать не умеешь!
– Чего тут знать-то? – Что-то Димку явно веселило, его губы расплывались в неудержимой улыбке. – А, Стриж?
Илюха оторвался от изучения окна и мрачно посмотрел на Прохорова.
– Понятия не имею, – хрипло произнес он.
– Прохоров, заткнись, а? – грубо приказала Семенова. – И без тебя голова болит.
– А давайте ставки делать! – забарабанил по столу Майсурадзе. – На то, когда вернется журнал!
– Я же говорю… – начал Димка, но Леночка его перебила.
– Ну что ты лезешь вперед всех! – вскочила она. – Если и появится, то завтра!
Генка недовольно хмыкнул.
Вечно Леночка лезла со своим мнением. Могла бы хоть раз промолчать. Ее заносчивость и сгубила их отношения…
– Первая ставка, – завопил Вовка, тыча пальцем в Семенову.
– Чего? Точно завтра? – нахмурился Костик.
Прохоров повернулся к Леночке.
– Ну, не знаю, – сверкнула глазами в ответ Семенова. – А ты, Стриж, что думаешь?
– Да вернется он, – буркнул Илюха. – Куда ему деваться? Карыч, а ты чего молчишь?
– А то я его трогал! – сразу занял глухую оборону Генка.
– Ну, не трогал так не трогал, – легко согласился Стриж и посмотрел на Ксю.
Невысокий Илюха был красив какой-то своеобразной живой красотой, и почти все девчонки многое отдали бы за такой пронзительный взгляд в их сторону. Но Стриж был влюблен в Воронову, и хоть отношения у них не складывались, упрямо продолжал добиваться ее благосклонности.
