Жесткая проба - Дубов Николай Иванович (читать книги полные .txt) 📗
– Кто здесь? Что вы тут делаете? – спросил встревоженный женский голос.
Маленькая полная женщина присматривалась к стоящему в тени Алексею. Он панически метнулся в сторону. Нельзя, нельзя, чтобы она видела его таким!..
– Что вам здесь надо?
Ноги подвели, Алексей ухватился за столб.
Языка во рту было так много, что он с трудом поворачивался. Но нельзя, чтобы она напугалась!
– Я с-сейчас... Я уйду, Людмила Сергеевна...
– Кто это?.. Господи, Алексей, Алеша... Ты что, больной?
Алексей оторвался от столба, его качнуло к Людмиле Сергеевне.
– Да ты пьяный! – с отвращением сказала она.
– Н-нет, я не пьяный... – помотал головой Алексей. – Я всё понимаю...
– Что уж тут понимать!.. Зачем ты сюда в таком виде явился? Здесь же дети!
– А я уйду... Я так... Не сердитесь, Людмила Сергеевна...
Алексей, то торопливо перебирая ногами, то с трудом переставляя их, валясь со стороны на сторону, пошел через сквер. Людмила Сергеевна догнала его.
– С чего это ты нагрузился? Получке обрадовался?
Алексей махнул рукой и не ответил. Он старался идти быстрее, чтобы уйти от Людмилы Сергеевны, по она не отставала.
– Домой-то дойдешь?
– Д-дойду... А что же я, не д-дойду?..
Пройдя квартал, он увидел у ворот скамеечку, постоял, покачиваясь, и плюхнулся на неё.
– Ну? – строго спросила Людмила Сергеевна. – Чего уселся? Пойдем. Где твое общежитие?
– Там... – махнул рукой Алексей. –Н-ну его к черту вместе с этим... со всем... Вы идите... А я не п-пойду, мне нехорошо... А тут – хорошо!..
Людмила Сергеевна растерялась. Что делать? Оставить нельзя!
– А ну, вставай! – Она изо всех сил затрясла его за плечи. – Вставай сейчас же!
Алексей покорно поднялся. Людмила Сергеевна взяла его под руку и повела.
Он шел осторожно, стараясь не толкать Людмилу Сергеевну, но всё-таки толкал, наваливался на её плечо грузным, беспомощным телом.
Людмила Сергеевна открыла дверь, зажгла свет. Возле окна стояла раскладушка.
– Садись.
Алексей послушно сел, расставив руки, уперся в край раскладушки.
– Сними башмаки.
Он нагнулся и едва не упал на пол.
– Сиди уж, горе горькое!
Алексей тупо смотрел, как Людмила Сергеевна, встав на колени, попробовала снять туфли. Они не снимались.
– Кто это, мама?
Алексей поднял голову. В дверях стояла светловолосая голубоглазая девушка.
– Мой воспитанник, бывший...
– Хорош воспитанник!
Глаза девушки обдавали холодом и презрением.
– Ты много понимаешь!.. Намочи полотенце, дай мне.
– Очень нужно с таким возиться!
– Люба!
Туфли наконец были сняты. Люба подала полотенце. Губы её брезгливо искривились.
– Пускай она уйдет, – пробормотал Алексей.
– Что, стыдно? – закричала Людмила Сергеевна. – А меня не стыдно?
– Стыдно... – бормотал Алексей. – Мне стыдно, Людмила Сергеевна. Я пойду.
– Никуда ты не пойдешь! Ложись и спи. – Она подтолкнула Алексея, и он завалился на подушку.
– Если б вы... Если б вы только знали, Людмила Сергеевна... – попробовал приподняться Алексей.
– А что там знать?.. Лежи, тебе говорят!.. Все вы хороши. Только и люди, пока маленькие. А потом дорываетесь до этой проклятой водки и... опять начинаете на четвереньках ползать... И зачем её только делают, проклятую, зачем продают?.. Что молчишь?
Алексей уже спал. Должно быть, его во сне мутило – он болезненно морщился и не то мычал, не то стонал.
«Ах, дичок, дичок! А я-то думала, что ты уже выровнялся, стал настоящим... Сам свихнулся или, как муж Киры, попал в плохую компанию? Дорожка удобная – покатая, на неё легко вступить, а сойти – попробуй-ка...»
Людмила Сергеевна мокрым полотенцем вытерла ему лицо и шею, положила полотенце на лоб. Алексей не пошевелился. Она погасила свет и вышла.
В глухой черной пустоте забрезжил свет, послышался плеск волн. Свет разгорался, трепещущий, будто воспаленный, и всё громче шумели волны. В зыбком тревожном свете метались две фигуры. Алексей узнал их: это были Зигфрид и злобный чародей Ротбарт. Фигуры становились отчетливее, лица яснее, и вдруг Алексей увидел, что Зигфрид – это он сам... Он только удивился, как это он мог стать кем-то другим и одновременно видеть себя со стороны, и тотчас забыл о своем удивлении – Ротбарт нападал и нужно было обороняться. Он схватил чародея за руку и далеко отшвырнул в сторону. Ротбарт упал, но тут же вскочил и снова бросился на него. Он изо всех сил ударил, Ротбарт опять упал и опять вскочил. Он налетал отовсюду – спереди, сзади, сбоку. Куда бы ни оборачивался Алексей, всюду злобно сверкали его близко поставленные глаза-колючки. Алексей собрал все силы, отшвырнул Ротбарта, поднялся на ноги. Ротбарт исчез. Алексей глубоко вздохнул. Внизу под скалой громоздились и разбивались волны. И вдруг страшный толчок опрокинул его. Падая, Алексей увидел, что вовсе не Ротбарт, а Гаевский, ненавистный Гаевский, стоит на скале и трясется в беззвучном злорадном хохоте. Он падал все быстрее и быстрее... Алексей вздрогнул всем телом и проснулся,
Какая-то кухня... Чья? Как он сюда попал?.. Алексей приподнялся, сел на раскладушке и ухватил себя за виски – голова раскалывалась. Мокрое полотенце, от него промокла подушка... Спал одетый, только башмаки снял... Не сам снял...
Ему смутно вспомнилась женщина, которая стояла перед ним на коленях и стаскивала башмаки. Маленькая, полная, седеющие стриженые волосы... Потом ещё какая-то молодая так на него смотрела, что прямо... Да ведь это же Людмила Сергеевна! Людмила Сергеевна привела его сюда. Он зачем-то пришел к детдому, а она привела сюда, к себе, уложила спать, снимала с него башмаки, а он сидел, как бревно, и только смотрел... А та, вторая, наверно, дочка... Как же он теперь ей в глаза посмотрит!..
Алексей подошел к раковине, осторожно, чтобы не шумела, пустил воду и выпил подряд две кружки... Нашел друга-приятеля, которому только душу изливать! Надо было дать ему в паразитскую рожу. Кажется, я ему таки дал. Или нет? А, чёрт с ним!
Вот напился, как скот... Мало ли что натощак? А если не натощак, лучше? Не так стыдно? Всё равно скотство...
Теперь вот – хоть сквозь землю... Собирался да собирался зайти проведать, всё времени не хватало. А упился – нашлось время.
Проведал, обрадовал... А она ещё с ним панькалась. Ух скотина!..
Алексей взял башмаки и на цыпочках подошел к двери. Хорошо, что замок английский... Он открыл дверь, вышел и осторожно прикрыл, пока язычок замка не щелкнул. Теперь надеть башмаки и ходу!.. Потом, когда всё кончится, он придет и объяснит. Она поймёт...
В утренней звонкой тишине изредка слышались шаги – хозяйки с кошелками, сумками спешили на базар. Фонтан в сквере еле слышно журчал перекрытой на ночь, для экономии, струей. Алексей умылся, вытер лицо носовым платком. Как всё повторяется! Когда-то в этом сквере он подрался с Олегом Витковским – тот ударил малыша Славку – и потом в этом бассейне умывался...
Нет, не повторяется, теперь совсем другое. К шишкам, которые ему набили Иванычев и Гаевский, листок не приложишь...
– Ну, а дальше что? Спрятаться, уйти, как советовал Вадим Васильевич, на другой завод? Покориться иванычевым и гаевским? Сегодня он стерпит, завтра другой...
«Четверка», звеня, поднялась по проспекту. Из неё вышло столько народу, что Алексей стоял и диву давался – как они все там уместились? Это приехали со Стрелки на базар, и уже не столько покупать, сколько продавать – вон какие мешки и корзины тащат. Алексей отвернулся и пошел дальше.
– Алеша, подожди! Горбачев! – закричали сзади.
Сгибаясь под тяжестью больших корзин, его догонял Голомозый.
– Фу-х! Запарился, – сказал он, вытирая пот, – видишь, дома тоже эксплуатация – жинка заставляет помогать.
От корзин несло крепким яблочным духом. Алексей проглотил голодную слюну – уже сутки он ничего не ел, кроме куска селедки в пельменной. Голомозый проворно нагнулся, вынул из-под мешковины яблоко.
