Дети горчичного рая - Кальма Н. (первая книга .txt) 📗
Девятиметровое полотно шоссе вдоль всего пути было разбито белыми полосами на три равные дорожки Обычно со старта отправляли по три машины, и каждой из трех по жребию выпадала правая, левая или средняя дорожка. Тот, кто вытягивал среднюю дорожку, обычно очень радовался. У нее были некоторые преимущества, которые знали гонщики: можно ехать по самой бровке, где полотно не имеет уклона ни вправо, ни влево, да и само полотно в этой части шоссе было ровнее, потому что в обычное время здесь меньше ездили и выбоин было меньше.
На самой вершине холма, немного в стороне, на лужайке, огороженной канатами, происходили взвешивание машин и жеребьевка. Все машины, в зависимости от их веса, делились на автомобили первой категории и на легкие, или, как их называли сами ребята, малолитражные, автомобили. Поперек десятичных весов, самых обычных на вид, были положены две доски. Молчаливые и проворные весовщики подхватывали автомобиль под переднюю и заднюю оси и ставили колесами на доски. Хозяин машины хлопотал и волновался, умоляя поднимать его машину осторожнее. Традиция не позволяла самому гонщику принимать непосредственное участие во взвешивании, чтобы не утомляться.
Оливковая машина дяди Поста с грохотом ворвалась на лужайку. За ней на буксире следовал блестящий, похожий на серебряный карандаш автомобиль.
— «Серебряная свирель»! Вот она — «Серебряная свирель»! — загудели зрители, обступившие плотным кольцом весы.
Все бросились к машине Чарли. Его окружала слава победителя прошлогодних гонок, и от него ждали и в этом году победы. Слухи о «Серебряной свирели» уже успели просочиться в среду болельщиков. Некоторые заочно заключали пари, ставя довольно значительные суммы на эту еще неизвестную и не виденную никем машину. И вот машина наконец здесь, ее можно рассмотреть, взвесить все ее достоинства и недостатки, даже потрогать руками…
— Слишком легкая…
— Без фар, гляди…
— У этого негритенка вид вполне уверенный…
— Ставлю пятьдесят за него…
Эти и другие замечания слышал Чарли, когда, отвязав трос, двинулся к весам.
Возле каната стояли бледные, изнывающие от беспокойства Василь и Нэнси. Они уже потеряли надежду на приезд друга. Увидев Чарли, оба бросились к нему:
— Отчего так поздно? Что случилось?
Чарли, не отвечая, махнул рукой:
— После скажу… Василь, помоги подкатить машину к весам,
У Василя сразу оказалась куча помощников: всем хотелось потрогать красавицу «Свирель».
Смуглый весовщик, знавший Чарли по прошлогодним гонкам, увидя его, с удивлением сказал:
— Так ты явился, Робинсон? А нам сказали, что в нынешнем году тебя не будет.
Чарли хотел было расспросить, кто и когда сказал это, но его тут же оттеснили в сторону.
На весы поставили машину Мэрфи под кличкой «Скакун».
Взглядом знатока Чарли сразу определил, что это серьезная конкурентка его «Свирели». Машина была красива — это признал бы даже самый злейший противник. Выкрашенная в небесно-голубой цвет, с высоким капотом, который производил впечатление мощного двигателя, она выглядела очень добротной. Особенно понравились всем фары и толстые выхлопные трубы — совсем как у настоящего гоночного автомобиля.
Чарли вспомнил свои колебания, вспомнил, как он поставил было на «Свирели» фары, как они украшали машину и как ему было жалко от них отказываться. Но ведь он решил в своей машине все подчинить одной цели — быстроходности.
Каждый лишний выступающий предмет — —лишнее сопротивление воздуху, значит, потеря скорости. Все лишнее должно быть убрано. А эти фары и труба — к чему они?
— Сто девять с половиной фунтов. Первая категория, — объявил громко весовщик.
Возле «Скакуна» зашевелились менеджеры Мэрфи, среди которых Чарли узнал рябого Дика. Внезапно Дик поднял голову и встретился глазами с Чарли.
Густая краска медленно залила щеки, шею, уши Дика. Он что-то быстро проговорил одному из своих мальчишек и тотчас же быстро отошел в сторону, туда, где кучка гонщиков ожидала результатов взвешивания. Там рядом с Мак-Магоном младшим и его другом Роем Мэйсоном стоял Мэрфи в настоящем гоночном шлеме и щегольском спортивном костюме. Вся эта группа сблизила головы и принялась о чем-то горячо шептаться, изредка поглядывая в сторону Чарли.
— А Мэрфи точит на тебя зубы, — сказал Василь, подойдя к другу.
Дядя Пост, собираясь уезжать, тоже дал Чарли, по собственному его выражению, «деловой совет».
— Если попадешь в одну тройку с Мэрфи, старайся не подъезжать к нему слишком близко… Я тут кое-что про него узнал. Это парень ненадежный.
Чарли рассеянно кивнул: он смотрел на мать. Салли собиралась идти вниз, к подножию холма, ближе к финишу. Оттуда она будет следить за сыном и молить у судьбы победы для него.
— Ну, мальчик, желаю… — начала было она, но тут же суеверно замолчала. — Нет, я ничего не буду тебе желать.
И Салли, крепко стиснув руку сыну, отправилась вниз по склону, туда, где уже волновалась густая толпа болельщиков и зрителей.
Дядя Пост уехал с величайшим сожалением: старику очень хотелось посмотреть на торжество Чарли, который ему еще больше понравился в этот день.
Между тем Василь уже вкатывал на весы «Серебряную свирель». Компания Мэрфи повернулась и во все глаза следила за результатом взвешивания.
— Первая категория, — снова громко объявил весовщик. — Сто два фунта.
После того как все машины были разбиты по категориям, гонщики направились к судейскому столу на жеребьевку.
Внизу, под судейской вышкой, на столе стояли две урны. Каждый из гонщиков опускал руку в урну и вытаскивал билетик, который ему тут же обменивали на большой, вырезанный из бумаги номер. Этот номер нужно было наклеить на машину.
В этом заключалась первая часть жеребьевки. И здесь были свои радости и огорчения: каждый хотел вытащить «счастливый» номер.
— Робинсон, какой номер был у вас в прошлом году? — допытывалась у Чарли кучка младших мальчиков — владельцев малолитражек.
— Я вытащил тогда седьмой, — сказал Чарли улыбаясь. — Как видите, мне с ним повезло.
— Ох, как бы я хотел тоже вытащить седьмой! — вздохнул совсем маленький мальчик в полосатом картузике.
— Чарли, помни: самый счастливый номер — тринадцатый, — шептала в самое ухо друга Нэнси, неизвестно как пробравшаяся к судейскому столу. Она тихо обратилась к Василю: — Ты отдал Чарли мой талисман — лиловую собачку?
Василь немного смутился.
— Нет еще, — пробормотал он и с явной неохотой полез в карман. — Вот она, твоя собачка. Отдай ему сама.
Чарли почувствовал в руке небольшой твердый предмет. Он мельком взглянул: это была стеклянная лиловая собака с бриллиантовыми глазами, смотрящими серьезно и доброжелательно.
— На счастье, — прошептала Нэнси. — Это очень хорошее животное.
— Конечно, талисман — это глупость, — пробормотал торопливо Василь, — но ты все-таки возьми, Чарли, сделай ей удовольствие.
— Твое имя? — спросил Чарли один из судей, готовясь внести в список явившихся гонщиков.
— Чарльз Робинсон, сэр.
Сидевший в центре стола главный судья — белокурый, крепко сбитый человек — поднял голову и, неприязненно усмехнувшись, уставился на Чарли.
— Это ты взял первенство в прошлом году? — продолжал спрашивать помощник, делая отметку в списке.
— Я, сэр, — отвечал Чарли.
Главный судья нагнулся и зашептал что-то помощнику. Тот, в свою очередь, нахмурился и придирчиво обратился к мальчику:
— Твоя машина отвечает всем требованиям комиссии? Ты получил разрешение участвовать в гонках?
— Конечно, сэр, — сказал удивленный Чарли.
Однако судья не поверил ему, затребовал паспорт «Свирели» со всеми ее данными и начал придирчиво изучать его. Чарли не мог прийти в себя от изумления! Только что такие обязательные, такие любезные, шутившие со всеми гонщиками, судьи вдруг сделались сердитыми и грубо допрашивали его о вещах, вовсе не идущих к делу: где, например, брал он материалы, из которых построена его машина? Не краденые ли это материалы? Мельком он уловил несколько слов, сказанных главным судьей, в которых повторялось слово «негр».
