Одноглазый Сильвер, страшный разбойник с острова Фельсланда (Повесть) - Вяли Хейно (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
— Но тогда нам придется залезть под крылечко, чтоб Марианна нас не увидела, — сказала Катрианна. — Только вот Одноглазый Сильвер не позволяет мне залезать под крыльцо!
— Ну, — сказала Мальвина, — тогда там, под крыльцом, и вправду должно быть что-то интересное.
Пролезть под крыльцо было не так уж просто, но тем большей была радость, когда девочки все-таки добились своего и кое-как втиснулись под ступеньки.
— Хи-хи, — хихикнула Мальвина. — Мне немножко жутко.
А под крыльцом и в самом деле было страшновато: холодно, сыро, сумрачно. На черной земле валялось несколько отсыревших щепок да выпавший из фундамента камень. Ни росточка, ни солнечного блика, только застывшая тишина, в которой даже слышно, как стучат два взволнованных сердца.
— Да где же она? — прошептала Мальвина.
— Да под крыльцом! — прошептала Катрианна.
Обе растерянно смолкли. Сердца у обеих колотились.
— Мне, наверное, тоже немножко жутко, — созналась Катрианна. Мальвина хихикнула.
Они стояли на четвереньках на холодной сырой земле и ни одна из них не решалась пошевелиться и что-нибудь сказать.
— Она, наверное, ушла, — прошептала наконец Катрианна.
— А если она как раз под камнем? — прошептала в ответ Мальвина. Никто не шелохнулся.
— А камень ближе к тебе, — прошептала Катрианна.
— А крыльцо-то все-таки твое, — прошептала Мальвина.
— А я тебе разрешаю! — прошептала Катрианна. Мальвина протянула к камню руку и зажмурилась.
— А мне одной не сдвинуть, — прошептала она.
— А я тебе помогу, — выдохнула Катрианна.
Вдвоем они сдвинули камень. На его месте сидела жаба. Она чуть приподняла голову, глотнула и словно бы застыла.
Катрианна и Мальвина не шелохнулись. Они смотрели, затаив дыхание и не мигая.
Два сердца стучали. Громко, как молоточки.
— Какая она большая! И какая красивая! — прошептала Мальвина.
— И какие у нее умные глаза! — прошептала Катрианна.
Они смотрели. И жаба смотрела на них. А вокруг был прохладный сумрак, и из окружающего мира сюда не доносилось ни звука.
— Катрианна! — прошептала Мальвина. — А вдруг на самом деле она вовсе не жаба?!
— О-о! — прошептала Катрианна.
— Что — если! — прошептала Мальвина. — Если она просто… заколдована! Понимаешь?
— О! — прошептала Катрианна. — Потому-то она такая храбрая.
Под крыльцом стало еще темнее. Катрианна поежилась от холода. И Мальвина поежилась и вздрогнула.
— Давай уйдем, — прошептала Катрианна.
— Уйдем!.. А камень?
— Но нельзя же. Вдруг он ее раздавит, ей будет больно..?!
Так жаба Порру осталась в своих подкрылечных владениях без крыши. Но Порру не стала ворчать, а соорудила себе под тем же камнем новую нору.
— Все-таки они очень забавные, эти люди! — усмехалась она про себя. — Почему-то они не могут никак понять, что кто-то именно тот, кто он есть на самом деле. — Заколдована?! По-видимому, это что-то прекрасное, если я их правильно поняла.
И, подумав, добавила мудро:
— Конечно, если мне от этого не прибавится хлопот.
Но в сумерки она просто сияла от удовольствия и говорила лошадке Мику-Паке:
— По моим наблюдениям, человеческие дети гораздо сообразительнее взрослых… Во всяком случае, они-то умеют видеть красоту.
Лошадка Мику-Пака ничего не ответила. Она все видела и слышала, и у нее перед глазами все еще стояла картина, как Мальвина и Катрианна молча, с горящими глазами вылезают из-под крыльца. Они прошли мимо Мику-Паки, даже не взглянув на нее.
А ведь они только что скакали на ней самым диким галопом.
Все это было немножко грустно, и лошадка Мику-Пака понурила свою сосновую голову и ее опять стало мучить сознание своей неполноценности. От этих мыслей у нее возникла смутная тоска по себе подобным, по тем, кто произошел не от лошади и не от жабы, и не от человека, а как и она — от дерева.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Господин Белопуз сидит на крыльце. Мику-Пака жалеет себя. Господин Белопуз соблаговолил разделить с ней печаль. Творчество, которое окропилось тремя каплями щучьей крови. «Куда прикажешь, хозяин?» Господин Белопуз говорит сквозь зубы. «Скажи „ты“ — и дело в шляпе!» «Во имя серного чада и третьих петухов!»
Можно было опасаться — а Одноглазый Сильвер в глубине души и опасался, — что господин Белопуз окажется в высшей степени капризным и утомительным гостем. Но в самом деле все получилось несколько иначе. Господина Белопуза в Прибрежной усадьбе было не видно и не слышно. С раннего утра он брал спиннинг и вместе с Песиком уходил на целый день. По правде говоря, гостю уже и не подходило прозвище Белопуз: его живот, выглядывавший из-под расстегнутой рубашки, был теперь поросячье-розовым и начал приобретать коричневый оттенок. Бывало даже, что господин, словно между прочим, клал на кухонный стол солидного окуня или щуку, но случалось это довольно редко. Может, не было у Белопуза рыбацкого счастья, а может, свой спиннинг он носил больше для фасона, кто знает.
Сегодня господин Белопуз просто сидел на крыльце. Он любил здесь иногда посидеть, особенно, если остальных обитателей не было дома. Он сидел и внимательно и задумчиво смотрел на Мику-Паку.
— Слава богу, наконец-то эта противная жаба куда-то убралась, — сказала в это утро Марианна. — Во всяком случае вот уже несколько ночей подряд никто не роет у крыльца ямку.
Из этого, несомненно, можно было заключить, что дела у Мику-Паки были плохи. А плохи они были на самом деле. Она понуро стояла у крыльца, как последняя бедолага, сгорбленная и унылая. Даже красивая белая звездочка на лбу и нос потускнели от тяжкой заботы.
— Любезная соседка, что же с вами все-таки случилось? — участливо спросила жаба Порру, стараясь вовлечь Мику-Паку в приятную вечернюю беседу. Но ее прекрасные глаза смотрели на соседку и на весь мир равнодушно, лошадка даже не двигалась. Лошадка Мику-Пака с каждым днем все больше страдала комплексом неполноценности.
Противная болезнь, надо сказать, была не случайной. Добрый конек был и в самом деле забыт и заброшен.
Катрианна, которая, пока у нее не было лошадки, ужасно любила ездить верхом, теперь совершенно забросила это занятие. И гостья Мальвина тоже совсем позабыла свое легкомысленно данное обещание. Девочки по нескольку раз в день проходили мимо Мику-Паки, но хотя бы разок взглянули на несчастное животное!
— Это все потому, что я деревянная лошадь! — упрямо твердила Мику-Пака, и ей становилось ужасно жаль себя. — Именно поэтому они не обращают на меня никакого внимания. Меня мог бы любить только тот, кто сам произошел от дерева. — И она дала себе слово, что никогда в жизни не будет общаться с жабой Порру, которая была рождена жабой, была совсем иного происхождения и другой души, и наверное, только из холодной вежливости пытается делать вид, что уважает Мику-Паку.
— Послушай, Мику! — сказал господин Белопуз.
Мику-Пака и ухом не повела.
— Послушай, Мику! — сказал господин Белопуз.
Мику-Пака и ухом не повела.
— Послушай, Мику! — сказал господин Белопуз. — Смотрю я на тебя и вижу, что ты очень одинока.
Как Мику-Пака ни сдерживалась, все же этот разговор тронул ее душу. Она кивнула.
— Да! — сказал Белопуз. — Это нехорошо — всегда быть одной.
Оба они долго обдумывали эти слова.
— Я нахожу, — сказал Белопуз, — что мне следует позаботиться об обществе для тебя.
Мику-Пака слегка приподняла морду, и в ее глазах засветился робкий отблеск надежды.
— Да! — сказал Белопуз и снова погрузился в раздумье.
— Видишь ли, Мику, — сказал он. — Мое общество — это воспоминания и кот. Тебе это не подходит. Тебе нужна бы другая лошадь. Но что скажет Марианна, если вы вдвоем будете рыть у крыльца землю?
Он вопросительно посмотрел в глаза Мику.
— Ах, вот как — быть может, ты хочешь сказать: мы не будем рыть землю! Но, милочка, что же вы за лошади, если не будете рыть землю?! Конечно, вы будете ее рыть!
