Тревожный месяц май - Миксон Илья Львович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Надо переговорить с вожатым, попросить его помочь найти ветерана на «К». Поскольку же так вышло, что они оказались в числе немногих культурных, решили еще выше поднять свой авторитет. Не сговариваясь, вскочили в автобус и давай всех нахалов выталкивать:
- А ну, выметайся!
Не будь Тараса Романенко и Светланы Васильевны, наверняка потасовки началась бы, а так дело закончилось вполне мирно и даже весело. Автобус очистили от мальчишек, и девочки, одна за другой, сразу такие поважневшие, чинно усолись в кресла.
Антона подмывало крикнуть, чтобы никто не занимал заднее место у окна, но сдержался. Если быть культурным и благородным, то уж до конца.
- Вы что, совсем не хотите ехать? - спросила Светлана Васильевна.
- Мы сейчас, мы только с Тарасом два слова… - пояснил Антон.
- Хорошо, подождем.
- Так в чем дело, орлы? - спросил Тарас, лихо откинув чуб.
Антон кратко изложил просьбу.
- И чтоб здесь, в Иришах, воевал?
- Это обязательно, - подтвердил Ростик.
- Попробуем, - пообещал Тарас. - На «К», значит?
- На «К», - уверенно сказал Антон.
- Одного-то я знаю. И до войны здесь работал, и воевал. Но фамилия у него другая, Русаков.
- На «Р» не подходит, - с сожалением сказал Антон, но Ростик записал себе в блокнотик. В конце концов, Русаков мог помочь найти того, другого ветерана, который на «К».
Обратно ехали без песен. Устали все-таки, все равно что весь день металлолом собирать. И бензином на заводе пахнет, даже у новой АВТ, которая еще только готовится принять первую нефть.
Это был небывалый в Иришах праздник. Будто не когда-то, а сегодня, солнечным майским утром, ворвался с боем танк с гвардейским знаком и белыми цифрами на башне, развернулся на круглой площади и - с ходу влетел на гранитный постамент. Последний выстрел. Враг бежал.
Танкисты мгновенно переоделись в штатское и смешались с освобожденными жителями. Без погон и ребристых шлемов воины сразу постарели на тридцать лет, но лица светились счастьем.
Было много цветов. В руках освободителей, у постамента. Один букетик застрял между катком и гусеницей, а охапка нежных цикламенов, рассыпавшись на броне за башней, уже привяла. Словно через сетку над моторным отсеком еще струилось тепло, пахнувшее горелым маслом и дизельной.
Смущенные, взволнованные фронтовики-ветераны отвечали на рукопожатия и приветствия, растроганно здоровались с однополчанами: обнимались, целовались, смеялись сквозь слезы. Такие уже немолодые, старые солдаты.
Ах эти встречи друзей фронтовых! Заговорил о праздновании в Иришах, и прошлое нахлынуло, своих однополчан невольно вспомнил. С одними и после войны много лет вместе служил (я еще долго не снимал шинели), с другими жизнь сталкивала в самых противоположных краях необъятной нашей земли, с третьими… О них и о себе с печальной точностью предсказал поэт:
Мы не от старости умрем,
От старых ран умрем…
Кто и не умер, но старые раны сработали миной замедленного действия.
В двадцатую годовщину Победы съехались в Москву наши. И сели за общий стол бывшие солдаты, капитаны, полковники, а ныне рабочие, директора заводов, учителя, прорабы, врачи, писатели, ученые, военные, колхозники, заместитель министра СССР. А поразил и растрогал всех Фрол Иванович Белов. В 1950 году старшего сержанта запаса тракториста Белова скрутила тяжелая контузия, еще та, из -под Ельни. Белов ослеп на оба глаза. Вечная ночь, конец работе, жизни. Только не сдался наш одно полчанин - гвардия не сдается!
Белов стал мастером на машинно-тракторной станции. Лучше, точнее его никто захандрившему мотору диагноз не поставит. И приемщика отремонтированных двигателей надежнее Белова нет. От его тончайшего слуха ни один, самый мало -мальский дефект не ускользнет. Как гово рится, дай бог каждому хорошему врачу-терапевту больного так понимать и чувствовать!…
Прошли еще годы - и вдруг письмо-приглашение от однополчан. Трогательно, радостно и… горько. Видно, не прознали однополчане, какая беда с Фролом Ивановичем уже в мирное время стряслась. Но председатель колхоза, сам в прошлом фронтовик, твердо сказал:
- Поедешь, Фрол. Однако хорошенько гляди там, запоминай все. Отчет от тебя потребуем с полным рассказом.
Так на правлении и записали в решении - командировать механика Белова Ф. И. в столицу Родины, город Москву.
До Архангельска машиной довезли, в самолет «Ил-18» посадили. Ну, а в Москве встретил солдата наш генерал.
Вот…
Извини, читатель мой, отвлекся я… Вернемся в Ириши.
Над площадью у танка - праздничный гул и тонкий медовый звон боевых медалей.
Заиграл самодеятельный духовой оркестр. Играл он старательно и неутомимо. Когда зазвучала фронтовая мелодия, ветераны запели о тех, кто командовал ротами, кто замерзал на снегу, пробивался болотами - обо всех, кто сражался за Ириши, за Ленинград, за Родину.
Вдруг все смолкло. На широкой дуге моста показался зеленый бронетранспортер. Впереди и вслед ехали мотоциклисты в парадной форме.
- Везут… - прошелестели голоса.
Толпа заколыхалась и безмолвно двинулась наискось через дорогу к братской могиле.
Из бронетранспортера сошли на землю офицеры и солдаты. Один из них нес в вытянутой сильной руке горящий факел. Но зажег Вечный огонь не краснощекий солдат, а седенький, болезненный на вид старичок в старомодном генеральском мундире, бывший командир Гвардейской Иришско-Берлинской Краснознаменной дивизии, Герой Советского Союза.
Он не лучше других выступил на коротком митинге, а когда поднес факел к бронзовой чаше, заговорил и вовсе не торжественно, не громко, по-родственному:
- Пускай вам светлее будет, ребята…
И все услышали эти слова: так было тихо вокруг. Несколько пожилых женщин всхлипнули в голос, но тотчас зажали рты, запахнулись черными платками.
Алена тоже заморгала, но Антон сжал ей локоть и оттащил подальше.
Печальный ритуал закончился, но никто не торопился уходить. Людская толпа растекалась медленно и незаметно.
- Пошли! - позвал друзей Антон.
Они взобрались на насыпь путепровода и уселись на любимом месте.
- Узнал что-нибудь? - спросил Ростик.
- Пока нет. Вечером гости у нас будут.
Среди гостей отца было много незнакомых до сегодняшнего дня людей и очень даже знакомых. К полному изумлению Антона, оказалось, что школьная уборщица тетя Клавдия - бывшая радистка и орденов у нее побольше, чем у некоторых мужчин.
За столом пили и ели мало, все говорили, вспоминали, спрашивали. Кто-то недовольно, обиженно сказал:
- А Петька Русаков не прибыл! Как же, начальником по снабжению заделался, не нам чета.
Но нисколько голосов сразу отвели напраслину от Петьки Русакова. Не такой он, мол, чтоб фронтовое братство забыть. Старые раны его донимают, и лечится он сейчас в черноморском санатории.
- Мог и прервать свою санаторию! - проворчал Ерофеев.
Но и на это возразили: прервал, а вылететь не удалось, погода там нелетная. Специально телеграмму прислал, объяснил, поздравляет всех и целует. И просит задержаться: завтра хоть пешком, а прибудет.
- Вот это на него похоже! - удовлетворился вполне Семен Семенович и оглядел друзей товарищей таким взглядом, будто не он, а другие засомневались в верности Русакова.
Ерофеев увидел в дверях Антона и явно для него громко сказал:
- А я, коряга склеротическая, совсем фамилию его запамятовал было. Убей, пополам распиливай - не вспомнить! Все на «К» придумывал!… - и еще раз обругал себя за старческое беспамятство.
Все расхохотались, кто до слез даже, а Антон, вне себя от оглушительной радости, побежал искать друзей.
Их не связывала окопная жизнь, но и они, Антон, Ростик, Алена, могли считаться боевыми друзьями.
К Русакову решено было направить одного Антона: меньше подозрений. Русаков жил в одном доме с Барбосом, на одной лестничной площадке.
