Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей - Миронова Татьяна (библиотека электронных книг txt) 📗
Митя вернулся к Прохору, заглядевшемуся на змеевик - амулет, по поверью, хранящий хозяина ото всех бед. Был змеевик особого устройства. С одной стороны начертан на нем православный крест, и фигурки святых Бориса и Глеба выдавлепы на бронзовой поверхности медальона. С другой стороны страшный змеище, знак поганой языческой веры, разевал огненную пасть. У Прохора руки затряслись от радости, когда увидел он на торге такое сокровище. В музейных хранилищах ему, конечно, попадались древние змеевики, да все какие-то плохонькие. А здесь, загляденье! Он как раз сторговался с хозяином ланки поменять на змеевик свой нож - засапожник, выданный ему княжеским ключником, и обмен был уже почти свершен, да тут Митя, взяв историка за локоть, отвел в сторону.
- Прохор, - Митя понизил голос, - ты видел, что купец Фредрик тоже здесь торгует?
- Видел, - кивнул Прохор, не выпуская из рук своей находки. - Он, наверное, уже заплатил мыто за свой товар.
- Я слышал, как Фредрик только что поручил одному торговцу - немцу скакать на Неву и предупредить Биргера о приходе русских полков. Смотри. - Митя показал через плечо, как суетливо складывает свой товар в большие короба посланец Фредрика, на пальце у него сверкал золотой перстень с орлом.
Прохор задумался. Такого поворота событий он не встречал ни в одной летописи. О бегстве теперь, хоть и велика опасность, не могло быть и речи. Надо было что-то срочно делать, а для начала не спускать глаз с посланника.
НЕДОЛГО ГОСТЕВАЛИ...
Но пора возвращаться к Ване и Васе, забыли мы их совсем, на лесной дороге из виду потеряли. А они, бедняги, только к вечеру, вдосталь натрясшись с непривычки в телеге, въехали в новгородское передгородие. По улице, на которой жили серебряники, громыхая на бревнах мостовой, обоз последовал к кремлю, а Онфим, Ваня и Вася соскочили с последней телеги и постучались в ворота просторного двора.
Из ворот выглянула сероглазая молодая женщина, словно давно ждавшая этого стука, и, радостно вскрикнув, обняла Онфима.
- Мати, - только и смог проговорить он и уткнулся в вышитый рукав ее сорочки. - Мати, приими отрочата въ домъ нашь. Изгорела есть Чудиновьска слобода, да чада спасли ся суть да въ Гюрьгевъ прiишли. Я съ ними хочю сено косити.
Женщина жалостливо погладила ребят по головам и показала рукой на крыльцо, проходите, мол, дорогие гости.
Дом Онфимова отца, большой, на подклете, с резным деревянным крыльцом - теремком и высокими окнами, имел теплую и холодную избы, соединявшиеся сенями. Зайдя в теплую избу, она называлась теплой потому, что в ней была большая печь, которую в зимнее время топили, и вся семья тогда жила только здесь, мальчики увидели просторную чистую комнату. В переднем углу стоял деревянный стол с лавками, над столом была устроена божница. К потолочной балке крепилась жердь, на ней покачивалась люлька, завешанная тонкой полотняной занавеской. К печи пристроены были полати - широкий дощатый настил под потолком, на полатях спала семья. На полатях сейчас стояли расписные сундуки - подголовники. Над окнами были приспособлены украшенные кружевной резьбой полипы для посуды и прочей хозяйственной утвари. Около печи- деревянная перегородка - голбец с врезанной дверью, ведущей в подвал.
Мать усадила детей за стол и пошла хлопотать об ужине, а Онфим заглянул в люльку, где тихо спала маленькая девочка.
- Сестра моя Марья, - объяснил он Васе и Ване, счастливо улыбаясь.
Мать поставила на стол большую миску, полную пареной репы, щедро политой маслом, раздала мальчикам деревянные ложки и налила по кружке теплого парного молока. Вася жевал и думал, что теперь его мама не сможет вот так же поставить перед ним тарелку, налить молока и сесть, подперев ладонями подбородок, любуясь на сына. Мама была очень далеко - в двадцатом веке...
Еда разморила ребят. Заботливая молчаливая хозяйка постелила "погорельцам" в летней, холодной, избе на широких лавках и ушла, пожелав "покойной ночи".
Оставшись одни, Ваня и Вася осмотрелись. Одна дверь в холодной избе вела в кладовую. Другая же обрывалась вниз: хозяин не успел пристроить к ней второе крыльцо. Летняя изба служила пока складом всяких хозяйственных мелочей, здесь стояли жернова, хозяйкин ткацкий стан с незаконченным полотном, прялка с приготовленной для работы куделью.
- Вань, - почему-то шепотом проговорил Вася, - где теперь Митю с Прохором станем искать?
- Утром видно будет, найдем, - как можно бодрее отвечал Ваня, хотя сам он мало верил в счастливый исход их приключений.
Проснувшись утром, Ваня и Вася быстренько натянули на себя порты и рубахи, выглянули в открытую дверь теплой избы. Оттуда доносились приглушенные голоса, это тихо переговаривались хозяева, очевидно, боясь разбудить ребят и спящую в люльке девочку.
- Поклонъ куме, свекру да свекрови. А свекрови се монисто дажь да скажи: отъ невестъкы то монисто, отъ Дарьи, - слышался напевный голос Онфимовой матери.
- Добро, кума, - прогудел в ответ густой бас. Хозяина баса мальчишкам разглядеть не удалось. Он сидел в "красном" углу избы под божницей и был заслонен от ребят спиной Онфимова отца.
- А блюдо съребрьно тестю и тещи моимъ посылаю, - Онфимов отец выставил на стол засиявшее голубым светом блюдо и добавил: - А шюрину глаголи, да бы шелъ въ Новъгородъ, князь бо полкы събираеть.
- Шюринъ не придеть, - хмуро ответил кум. - Сказаю вамъ. Вся Чудиновьская слобода изгорела есть. Васъ помочи зовуть домы ставити изнова.
- Ваня, - не обратив внимания на последние слова гостя, полюбопытствовал Вася, - это кого они там называют - кумъ, кума, свекръ да свекровь?
- Да ничего особенного, - досадливо зашептал Ваня, последние слова гостя его насторожили, а Вася слушать мешал, - "Свекръ" и "свекровь" для жены - родители мужа. А сама она им доводится невесткой. Муж же называет родителей жены - "теща" и "тесть". А они зовут его "зять".
- А "шюринъ" это кто? - не до конца понял Вася.
- Тихо, - требовательно скомандовал Ваня, но все же объяснил: -Муж зовет шурином брата жены. Да не мешай, Васька. Про Чудиновскую слободу речь.
Они затаили дыхание.
- Прошю тебе, куме, ехати въ Чудиновьскую слободу ставити домы изнова, - настойчиво повто рил бас.
- Да како же мне ехати, - запротестовал отец Онфима. - Али ты не слышалъ вести, яко идеть на насъ Биргеръ ратью, и нынъ князь Олександръ Ярославичь полкы събираеть новъгородьскыя.
- А мы, слобожане, князю несмъ помочьникы, - отрезал бас гневно. - Он есть ворогъ всимъ слобожаномъ, на полюдье ходить, насилие въ слободе творить.
- А мы, Микуло, не князю помочи идемъ. Мы за Русьскую землю станемъ да за Господинъ Великыи Новъгородъ головы сложимъ. И ты намъ, Микуло, в семь деле неси съветъникъ, да!
Отец Онфима в гневе привстал, поднялся и Микула, но хозяйка протянула к ним руки:
- Господь съ вами, не гневаи ся, куме. Како полци воротяться, тако прiидемъ помочи домы ставити. А ныне Иванъка Чудиновьскаго кузнеца чады възьми дому.
Мальчики стояли в сенях огорошенные. Во вставшем со скамьи гневном басовитом куме оба уз нали слободского старосту Микулу, того самого, что заточил их в поруб. Бежать надо, но куда? Ок на теплой избы выходят прямо во двор, и их, убегающих с крыльца, сразу заметят. Ваня вспомнил про недостроенное крыльцо холодной избы. Заскочив в ее прохладный полумрак, ребятишки разом налегли на дверь и вывалились в открывшуюся дыру.
Круглый дворик, на который они попали, был мастерской Онфимова отца, серебряных дел мастера. Здесь на длинных столах были расставлены готовые заказы: оклад к иконе, серебряная чаша - потир, обложка - оклад на Евангелие. В ящичках, поставленных друг на друга, разложены были приготовленные к продаже бусы, серьги, подвески, крупные височные кольца, рясны.
Во дворике, однако, их могли скоро найти. Ваня взобрался на один из столов, уцепился за верхнюю кромку частокола и, подтянувшись на руках, в мгновение ока перемахнул через стену. Вася последовал за ним.
