Мушкетер и фея - Крапивин Владислав Петрович (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Это не так, – деловито объяснил Джонни. – Вы ей нравитесь. В общем. Ей не нравится только ваша прическа. То есть то, что прически нет…
Валентин Эдуардович опять хотел потереть свою блестящую голову, но раздумал. Снял очки и жалобно сощурился.
– Эх, Женя, – грустно сказал он. – Это не самый большой мой недостаток. Но к сожалению, самый неисправимый.
– Может быть, исправимый, – возразил Джонни. – Вот. – И он протянул пузырек и бумагу, где был переписан рецепт и письмо неизвестного лекаря.
Узнав, какое снадобье принес ему Джонни, Валентин Эдуардович заметно разволновался. Сначала стал смеяться печальным смехом, потом заходил из угла в угол и начал говорить, что он очень ценит Джоннины старания и очень благодарен ему за доброе отношение, но (увы, увы и увы!) в природе не существует сил, которые заставили бы облысевшую голову снова покрыться волосами. Если бы такие силы были, современная наука давно бы их открыла.
– Современная наука многое позабыла, – опять возразил Джонни. – Вот недавно в «Очевидном-невероятном» рассказывали про древнюю медицину. Там такие вещи делались, что сейчас никто не верит…
– Гм… – Валентин Эдуардович остановился. – В твоих рассуждениях много логики. Но… нет-нет, Женя. Спасибо, но я выглядел бы смешным в собственных глазах, если бы решился на такой эксперимент. Это недостойно здравомыслящего человека.
– Жаль… Ну, вам виднее, конечно, – вздохнул Джонни. – А пузырек я вам все же оставлю…
– Да зачем же он мне?
– А мне он и совсем ни за чем, – печально сказал Джонни.
Огорченный, он вышел на улицу. Странные люди – эти кандидаты наук. «Недостойно здравомыслящего человека…» Что тут недостойного? Взял бы да попробовал! Если Вовкино зелье действует, завтра утром, перед отъездом, Валентин Эдуардович был бы уже не лысый, а как бы стриженный под машинку. Сперва это некрасиво (Джонни знает по себе), но скоро волосы становятся длиннее, и тогда делай прическу и сватайся на здоровье.
Трудное ли это дело – помазать жидкостью башку? Так нет же, принцип не позволяет… Зря только бедного Алхимика заставили ночью колдовать. Всей пользы от этого – Джоннина волосатая коленка…
Но… Стоп! Если волосы на ней прорастут – это же доказательство!
Тогда уж Валентин Эдуардович не откажется. Надо завтра утром прибежать к нему и показать: «Вот! А вы спорили! Мажьтесь!»
А вдруг он уже вылил снадобье в раковину?
Джонни помчался назад, в гостиницу, но у самого входа вспомнил суровую администраторшу. Тогда он пошел вдоль здания, становясь на цыпочки у каждого окна: Валентин Эдуардович жил на первом этаже. В пятом или шестом окне Джонни увидел его.
Валентин Эдуардович стоял перед зеркальным шкафом и держал стеклянную пепельницу. Он осторожно макал в нее свернутый платок. Влажным платком Валентин Эдуардович старательно натирал свое блестящее темя.
Весь день Джонни хотелось посмотреть: что там с коленкой? Но Катя говорила:
– Не смей. Переохладишь, и сорвется опыт.
Иногда коленка чесалась, а порой кожу покалывало. Может быть, это проклевывались волоски.
Перед сном Джонни не выдержал и размотал бинт. Левая коленка была абсолютно гладкой – и на вид, и на ощупь. Она ничем не отличалась от правой, разве что была почище.
Сначала Джонни очень расстроился, но потом сказал себе, что горевать рано: прошло всего полсуток. Он снова забинтовал колено…
Проснулся Джонни рано. За ночь повязка сбилась. Джонни с замиранием души потянул из-под одеяла ногу…
И перестал дышать.
Коленка была черная.
Она была черная, как… Сказать, «как у негра»? Но любой самый темный негр позавидовал бы этой густой, без всяких оттенков черноте. Коленка была такой, словно ее осторожно обмакнули в блюдечко с тушью. Лишь посередине тянулся, как розовая нитка, след от облупившейся царапины.
– Ой, мамочка… – с тихим стоном сказал Джонни и на правой ноге, будто левая коленка не просто почернела, а была раздроблена картечью, поскакал в ванную.
Сначала он мыл коленку горячей водой и туалетным мылом. Потом Вериным шампунем. Потом скреб нейлоновой мочалкой и даже попробовал оттирать пастой «гои».
С таким же успехом можно было стараться отмыть добела черный резиновый мячик. Джонни лишь добился, что коленка стала блестеть, как носок офицерского сапога, начищенного перед парадом.
Закрывая коленку ладонями, Джонни упрыгал в свою комнату и влез в модные вельветовые брюки, которые ему недавно подарили на день рождения.
Потом он сел на край постели и с головой ушел в черные думы.
Таким и нашла его прибежавшая Катя.
Она увидела на Джонни вельветовые клеши и обрадованно спросила:
– Получилось?
Джонни встал и молча подтянул штанину.
– Ой-я-я, – тихо сказала Катя. Села на корточки, внимательно обследовала коленку и подняла на Джонни синие страдающие глаза. – Чем оттирал?
– Всем. Даже купоросом, – процедил Джонни. – Подлец твой Шестопалов. Неуч. Шарлатан… – Он опустил брючину и печально сказал: – Пойду.
– Бить Вовку? – понимающе спросила Катя.
– Вовка подождет. К Валентину Эдуардовичу… Катька, он же думает теперь, что я нарочно…
– Ой-я-я, – опять сказала Катя. – Про него-то я забыла.
– «Забыла»! Зато я только про него и думаю! Вот выходит он на сцену, снимает по привычке берет…
– Ну, мне кажется, он увидел свою голову раньше, – успокоила Катя.
– «Раньше»… Не все ли равно? Ой, Катька… Может, бежать в тайгу или в Антарктиду?
– Я с тобой, – мужественно сказала Катя.
– Нет, – решил Джонни. – Лучше уж пойду к нему. Сам. Навстречу грозе…
– Я с тобой, – снова твердо сказала Катя. – Идем?
Но идти не пришлось. Раздался звонок, Джонни услышал, как мама пошла открывать дверь, а потом в передней прозвучал отчетливый голос Веры Сергеевны:
– Где. Этот. Изверг?
Вот уж не знаешь, когда ждать беды, а когда спасения… Гроза обошла Джонни стороной. Едва задела крылом. Потому что папа, услыхав историю со старинным лекарством, вдруг согнулся пополам, будто ему в живот попали футбольным мячом, вытаращил глаза и начал дико хохотать. Он хохотал, икая, плача и даже булькая. Мама, которая пошла за валерьянкой для себя и для Веры, отдала ее папе.
Катя, увидев, что большой опасности для Джонни уже нет, незаметно подмигнула ему и тихонько исчезла.
Папа продолжал стонать от смеха. Мама вдруг начала кусать губы. А Джонни не улыбнулся. С непонятной грустью он смотрел, как Вера укладывает чемоданы.
…Она уехала после обеда. Вслед за Валентином Эдуардовичем, который укатил еще утром в туго натянутом на уши берете. С мамой и папой Вера простилась очень ласково, а с Джонни сухо.
Вскоре после этого краска на Джонниной коленке пошла трещинками и кое-где зашелушилась. А еще через час начала отслаиваться тонкими пленками…
Под вечер Джонни сидел на подоконнике в покинутой Вериной комнате и задумчиво счищал с колена последние черные кожурки. Все в комнате было так же, как при Вере, – та забрала с собой только два чемодана, а крупные вещи решила увезти позднее.
Раньше Джонни приходил сюда – будто вступал на территорию, занятую враждебной армией, а теперь здесь ему ничего не грозило. И пришла к Джонни странная печаль.
В комнату заглянула мама. Задержалась в дверях. Внимательно посмотрела на Джонни и тихонько спросила:
– Ну? Что притих, искатель приключений?
Джонни поднял грустные глаза.
– Мам… А ведь в общем-то она совсем не плохой человек.
– Наконец ты это понял, – сказала мама.
– Да… – вздохнул Джонни. Иногда он умел быть самокритичным. – Знаешь, мама, мне даже кажется, что я буду по ней скучать…
Мама, как девочка, села на подоконник. Рядом с Джонни. Взяла его за плечи. Покачала туда-сюда.
– Эх ты, воробушек… Ничего, она будет ездить к нам в гости. А мы скоро поедем к ней на свадьбу.
– И я? – усомнился Джонни. – Думаешь, она мне обрадуется?
