Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги txt) 📗

— Лучше ты сама подровняй, а то в парикмахерской оболванят, как репку. У них со школой тайный сговор… Буду опять лопухастыми ушами махать.

Мама засмеялась:

— Ну, сколько лет подряд можно вбивать себе в голову эту чепуху? У тебя нормальные уши, даже симпатичные.

— У слонов тоже симпатичные.

Мама обняла Кирилла за плечи, качнула туда-сюда (он опять просыпал несколько горошин) и вздохнула:

— Ох, в самом деле, до чего же костлявый…

— Зато закаленный, — заметил Кирилл.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — торопливо сказала мама. — Не говори зря.

Она была немного суеверна. Видимо, все мамы немножко суеверны, когда дело касается сыновей.

— Ничего не «тьфу», — возразил Кирилл. — Ты летом переживала, а я даже ни разу не чихнул.

Все лето Кирилл проходил в майке, шортах и босиком. Только если шел в кино или библиотеку, надевал рубашку и сандалеты. Но это случалось не чаще одного раза в неделю. Дед сказал в конце весны, что в парусном деле нужны закаленные люди, и Кирилл закалялся добросовестно.

Мама сначала боялась. Говорила, что во всем надо знать меру, иначе можно и посреди теплого лета схватить воспаление легких. Вспоминала, как болел Кирилл два года назад. Кроме того, она утверждала, что ходить всюду босиком неприлично. На это Кирилл ответил однажды, что половина людей на Земле всю жизнь ходит босиком.

— Где это?

— В Индии, в Африке, на островах всяких… Если посчитать, знаешь сколько наберется!

— Но это же в тропиках!

— А здесь чем не тропики?

Лето выдалось сухое и жаркое. Ветер иногда приносил тонкий дым, который пощипывал глаза. Солнце делалось неярким и круглым — без лучей. Это горели где-то леса и торф.

В те дни, когда не было дымки, солнце палило, как в Аравийской пустыне. К середине июня с плеч у Кирилла слезли три слоя сгоревшей кожи, и наконец загар стал прочным, как броня. Волосы выгорели добела. Самому Кириллу иногда казалось, что у него даже кости прокалены солнцем…

Мама наконец махнула рукой. У нее хватало забот с Антошкой, который родился в конце мая.

— Дед говорит, что я похож на негатив, — сказал Кирилл. — Волосы бесцветные, шкура темная. Хоть печатай наоборот.

— Почему вы зовете его Дедом? — спросила мама. — Дед да Дед, только и слышишь. Неужели он не обижается? Ему же двадцать четыре года.

— А чего ему обижаться? Он привык. Это из-за Митьки.

— Из-за какого Митьки?

— Ну, помнишь, прибегал такой курчавый? Это его внук.

— Какой внук? Бог с тобой…

Кирилл засмеялся:

— Да правда внук, только двоюродный. У Деда племянница есть, а она его старше. Так ведь бывает. А Митька — ее сын. Вот и посчитай.

— В самом деле, — сказала мама. — Забавно… Ну, если точно говорить, это называется «внучатый племянник».

— Ну а он тогда «дедистый дядя». Или «дедовый». Все равно — Дед.

— А я думала, это его братишка. Они так похожи…

— Только с виду. Митька знаешь какой сахар! И привидений боится. Вечером дома ни за что один не сидит. Дед с ним замучился.

— Почему же он с ним мучается? Где у этого Митьки родители? Они живы?

— Конечно. Только они геологи, в экспедиции ездят.

— Бедный ребенок… Все время ездят?

— Не все время, но часто…

Мама вздохнула:

— Вот и папа наш тоже ездит…

— Еще пять дней, — утешил Кирилл. — Протянем.

— Протянем, — согласилась мама. — Ты у меня герой… А в школе как? Все в порядке?

— Вроде… Чего это ты среди ночи про школу вспомнила?

— Ты сам вспомнил. Все проезжался сейчас насчет школы.

— Это я так. У меня переходный возраст, я над всем и-ро-ни-зи-рую.

Мама опять взлохматила ему волосы.

— Ну, беги спать.

— Угу…

Кирилл пошел к себе и завалился в постель, надеясь увидеть продолжение сна. Но ничего он не увидел. А проснулся уже утром от шумных голосов: неожиданно вернулся из Риги отец.

Отец весело рассказывал, как пустился на хитрость: позвонил на завод, попросил прислать телеграмму, что срочно нужен на производстве. Потому что, в самом деле, на заводе масса дел, а совещание занудное и организовано бестолково: не столько говорят о деле, сколько осматривают достопримечательности…

Кирилл выскочил в большую комнату и облапил отца за круглый живот:

— Папа! Сбежал, да? Вот молодец!

Отец ухватил Кирилла под мышки, слегка приподнял:

— Эх, не подкинуть уже. Больно длинен… Я тебе подарок привез.

Подарок был что надо! Алая майка с крутобокими маленькими каравеллами и галеонами, разбежавшимися по плечам, спине и коротеньким рукавам. На груди у майки была напечатана старинная карта полушарий с пальмами, китами, индейцами и средневековыми городами. Хоть вешай на стену и любуйся.

— Ух ты! — восхищенно сказал Кирилл. — Урок истории и географии! Вот бы в школу в такой заявиться!

Но в школу надо было идти в форме. Несмотря на жару. В других школах было не так строго: разрешалось ходить без курток, но там, где учился Кирилл, появилась новая директорша и завела железный порядок. Это была дама крупных размеров, с громким голосом и суровым нравом, хотя порой хотела казаться добродушной. С первого дня она получила от старшеклассников прозвище Мать-генеральша…

До школы Кирилл нес куртку под мышкой. Хотя шла вторая неделя учебного года, стояло еще полное лето. Лишь клены кое-где пожелтели, но они начинают желтеть уже в августе.

В квартале от школы Кирилл догнал длинного Климова и хлопнул его курткой по спине.

— Привет, — сказал Климов. — Не дерись, будь воспитанным ребенком хотя бы перед лицом учителей.

— Кого?

— Вон Вера Сергеевна идет.

— Она же спиной к нам, а не лицом, — рассудил Кирилл. — Давай догоним.

Они с двух сторон обогнали невысокую седоватую математичку и разом сказали:

— Здрасте, Вера Сергеевна!

— Здравствуйте… А, Векшин и Климов!

— Дайте, я ваш портфель понесу, — сказал Климов.

— Буду весьма благодарна.

— Ого, весу-то… Наверно, наши тетрадочки?

— Ваши… Но лично вашей тетради, Климов, я не нашла и крайне этим озадачена. Вы не сдали работу?

— Увы, — сказал длинный Климов.

— Почему же? Я не верю, что вы не сумели решить.

— Я и не пытался, Вера Сергеевна, — вздохнул Климов. — Совершенно не о том были мысли.

— Если не секрет, о чем же они были?

— Не секрет, но трудно объяснить… Кажется, о смысле жизни.

— Ну и… отыскали смысл?

— Увы, — опять сказал Климов. — И от огорченья подумал: пускай уж лучше двойка.

— Жаль, — сказала Вера Сергеевна.

— Ничего, я до конца четверти исправлю.

— Жаль, что не доискались до смысла жизни. А ставить двойку я вам не собираюсь. Даже не имею права.

— Почему? — искренне удивился Климов.

— По ряду причин. Самая простая та, что эта работа была внеплановая, сверх программы, я ее дала вам для проверки. Так что ставить двойки я не могу… Хорошие оценки — другое дело. Вот, например, как пятерка Векшина…

— Ой, правда?! — возликовал Кирилл.

— Разумеется. А почему вы удивляетесь?

— Можно подумать, у меня каждый день пятерки по математике, — засмеялся Кирилл.

— Это зависит от вас… У вас хорошие аналитические способности, но не всегда хватает дисциплины в работе… А вот Климов меня весьма огорчил.

— Я не способен к математике, — сказал Климов.

— Вы же в прошлом году участвовали в районной математической олимпиаде!

— Да. А сейчас я эту науку разлюбил.

— Тем более я не могу ставить вам двойку. Потому что не сумела воспитать в вас прочную любовь к своему предмету, — усмехнулась Вера Сергеевна. — Здесь двойку заслужила скорее я.

— Это вы шутите, — сумрачно сказал Климов.

— Не совсем… А вы, в свою очередь, не совсем серьезны.

— Почему же…

— Потому что нельзя разлюбить науку, которую вы еще не знаете. Ваши некоторые успехи в прошлом году настроили вас бодро, а столкнувшись со сложностями, вы разочаровались…

— Ну, да… Но это лишь одна из причин.