На берегу Севана (др. изд.) - Ананян Вахтанг Степанович (электронная книга .txt) 📗
— А в обмен не возьмете наших? — спросил Камо.
— Такого распоряжения председатель мне не давал, — сказал заведующий фермой.
Запасы хлеба в селе в прошлом всегда зависели от дождей. Теперь колхоз летом глубоко пашет и на зиму накопляет в земле влагу. Кроме того, колхоз засевает поля осенью засухоустойчивыми семенами. И в районе Севана урожай повысился. Но все же засуха и теперь еще самый страшный враг этого края, потому что он лишен лесов.
— Посмотри, вон в чем наше несчастье, — сказал Армен Асмик, показывая на обнаженные горные склоны. — Мы окружены со всех сторон горами. С Черного моря к нам плывут облака, но наталкиваются на эти горы и весь свой груз — дожди — сбрасывают по ту сторону, не донеся до нас.
— А наше «море»? — спросила Асмик.
— Наш Севан не так велик, он образует мало облаков, да и те уносит ветром в чужие края…
Весной случилось то, чего боялись в Личке: сколько ни ожидали люди дождей, они не шли.
На полях пробились побеги, поднялись на пядь — и поникли, не получая влаги. Речка, протекавшая около села, обмелела, и колхозники стали ходить за водой к озеру Гилли.
Замерли пчелы на пасеке, на полях и на лугах начали увядать цветы. Особенно страдали водяные птицы на ферме. Они бродили вялые, похудели, запаршивели. Асмик два-три раза водила их к озеру Гилли.
Жалкий вид птенцов, их грязные перья заставляли девочку страдать.
— Ты видел, как потрескалось дно у нашего пруда? — спрашивала она у Грикора.
— Бедный пруд, он тоже пить хочет! — отвечал Грикор, и трудно было понять — смеется он или говорит серьезно.
Однажды Армен попросил у Баграта телегу, чтобы привезти воды из озера.
Взяв в кооперативе несколько пустых пивных бочек, ребята поехали за водой. Наполнив бочки, они по пути на ферму заехали на пасеку.
— Десять миллионов пчел не выпьют столько, сколько один теленок, — засмеялся дед. — Зря вы бочки сюда привезли: не будут же пчелы из бочек пить! Они привыкли пить из ручейков. Да ручьи теперь часто пересыхают. Можете вы для них новый устроить?
— Устроить-то устроим, только вода в нем будет мутной. А давайте польем этот клевер — здесь вода не загрязнится.
Ребята осторожно сняли с телеги бочку, опустил» ее на землю и полили поникший от жары клевер, который рос вдоль ограды пчельника.
Пчелы сейчас же почуяли воду и тучей слетелись на клевер.
— Так лучше. Пусть пчелы пьют с листочков клевера, а в ручье они и потонуть могли бы, — сказал Армен.
— Погодите, я сейчас такой для них ручей устрою, что пчелы, когда им время умирать придет, только меня, Грикора, и будут поминать! — И Грикор помчался домой.
В углу комнаты давно стоял старый медный самовар с кривым краном. Грикор схватил его и выбежал.
— Эй, сорванец, куда ты самовар уносишь? — крикнула ему вдогонку мать.
— Мамочка, у пчел праздник, им большой самовар нужен.
Не успела мать опомниться, а Грикора уже и след простыл. Притащив самовар на пасеку, он заторопил Армена:
— Армеи, скорее налей в него воды!… Так… Теперь надо чуть-чуть приоткрыть кран… Видишь, какой тоненький ручеек потек?… Так, так… Надо каждый день так делать — наполнять самовар водой и открывать кран на такую чуточку. Вот вам и «пчелиный ручей».
Остальные бочки с водой они отвезли на птицеводческую ферму и разлили там во все, какие только нашлись, корыта и ванны.
Гуси и утки на радостях подняли такой гомон, с такой стремительностью бросились к корытам, что едва не разлили всю воду. Многим она и не досталась — птицы посильнее теснили и отгоняли слабых.
— Грикор, сбегай попроси у бригадиров еще две телеги. Может быть, и ячмень сумеем полить, — распорядился Камо.
Дед Асатур не останавливал ребят. «Пусть, — думал он, — мои львята облегчат жажду хотя бы кусочка земли. Но разве можно напоить все посевы!»
Какие это были томительные дни!
Когда бы еще не было так много воды перед глазами… Внизу — бескрайный водный бассейн, вверху, над ним, — страдающая от жажды земля…
А в камышах озера Гилли таинственно и зловеще продолжало реветь неведомое чудовище: «бо-олт… болт… бо-олт!…»
— Мы бога забыли, люди, бог нас и карает! — вопила Сонб и поднимала руки к небу.
— Не трепи языком! — сердился на нее старик охотник. — Вы раньше по три раза в год не ходили на богомолье? Не приносили жертв? Не постились? Что же, не было засухи?… Забыла, как в японскую войну небо высыхало? Как обеднел тогда народ?
— Такие вот старики, как ты, и довели нас до этого. Спутались с ребятишками да их умом и живут. Пойдем, бабы, пойдем воду пахать [В старой армянской деревне суеверные крестьяне считали, что если вспахать» воду, то пойдет дождь] — может, и пожалеет нас господь.
— Дело Сонб говорит. Идите, способ испытанный, — с оглядкой советовал женщинам колхозный счетовод Месроп, бывший дьякон.
Сонб и несколько старух взяли кривую жердь, похожую на соху, и спустились к озеру.
За ними со смехом и шутками бежали ребятишки:
— Смотрите, смотрите, старушки пошли воду пахать!
— Сонб, над нами смеются, вернемся, — смущенно сказала одна из женщин. Повернулась и пошла назад. А остальные старухи поплелись за Соной, впряглись, как лошади, в «соху» и, войдя в реку, впадавшую из Гилли в Севан, начали бороздить ее — «пахать воду».
Окруженный своими «львятами», на плоской крыше сарая сидел дед Асатур. Посасывая неразлучную трубочку, он поглядывал на уморительные движения женщин, «пахавших воду» в реке, и насмешливо пофыркивал.
— Откуда у них это берется, дедушка? — спросил Армен.
— Откуда?… Хм… Знаешь ли ты, в каком темном царстве мы раньше жили, как жили?… Как скоты! Кто нас чему учил?… Случился раз год такой засушливый — солнце все вокруг начисто выжгло. Ну, скажите, что наши сельские дуралеи придумали? Стали воду «пахать», а там и монахов позвали, из того монастыря на Севанском острове. Пришли они в черных рясах, в черных клобуках, с крестами, иконами, облачились в золотые ризы и пошли к озеру. А за ними валом повалил народ. Пели монахи там песни свои церковные, кадили кадилами, к небу дым валил — должно быть, молитвы верующих с собой к богу нес…
— Ну, а бог прислал дождь в обмен? — засмеялся Грикор.
— Дождь?… Какой дождь! Холеру прислал.
— Холеру?…
— Ну да, холеру. Не слышали? В селе часто говорят: «В холерный год было». Это в тысяча девятьсот одиннадцатом. В Ереване холера началась, вот и стали от нее у нас спасаться — и к нам ее занесли. Как? Да вот так же. Приезжие из Еревана спешили в монастырь — к крестам да иконам прикладываться. Некоторые из них уже больные были. А потом монахи к нам в село пришли дождик у бога вымаливать да наших дураков заставили кресты целовать. Вот так и передали заразу… По двадцать человек в день умирало!… Все в ужасе кинулись в горы, в пещеры, на пастбища. Шалаши ставили и жили. И все врозь. Люди, как звери, друг от друга убегали… Вот, ребята мои дорогие, как «дождь» на нашу голову призвали чернорясники! Зато на беде нашей они да поп деревенский нажились. Вон детский сад — дом с красной крышей — это бывший поповский. Хоронил-то ведь не даром! — Дед поглядел на озеро, покачал головой и добавил: — Глупое дело… Воду в реке взбалтывая, полей не оживишь. Тут другое нужно.
Ребята сидели молча. Мысли их были заняты водой.
…Вечером на колхозном собрании председатель Баграт стыдил суеверных женщин:
— Ваша «пахота», кроме позора, ничего вам не даст. Уж лучше давайте пойдем все, сколько нас есть, к Гилли: пусть кто сколько сможет принесет воды для полей.
— Это что же? Мы, выходит, для того колхозниками стали, чтобы воду носить? — раскричалась Сонб.
— Колхоз тебе не карас с медом, чтобы ты, как куница, влезла, наелась и пошла спать, — сказал ей дед Асатур. — Идем, ребята! Хорошо надумал Баграт.
Арам Михайлович поднял на решение этой задачи сельскую партийную организацию, Камо — комсомольскую, Армен — пионеров своего отряда, Асмик и Араке — своих подруг.
Школьный звонок, умолкший на время каникул, неожиданно зазвонил. Не прошло и нескольких минут, как во дворе школы собрались все учащиеся, пришли учителя.
