Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги txt) 📗
— Есть еще порох… Здорово я их, а?
— Здорово, — сказал Кирилл, но решил, что небольшая критика не повредит. — Только все-таки ты запыхался слегка. Зарядочку делать надо.
— Ой, надо, — согласился отец. — Понимаю. Самому тошно, брюхо растет. Разве я такой был в розовой юности?
— Не такой, — сказал Кирилл.
У него над кроватью висела в латунной рамке от эстампа большая фотография. На снимке худенький мальчишка в вельветовом костюме — короткая курточка с молнией и брючки, застегнутые под коленками, — мчался по асфальтовому спуску на самодельном самокате. Волосы у мальчишки разлетались от встречного ветра, а глаза сияли от счастья и удали. Это и был Петр Евгеньевич Векшин в возрасте одиннадцати с половиной лет.
Кирилл нашел такую фотографию в бабушкином альбоме и попросил отца увеличить ее в заводской фотолаборатории.
— Зачем тебе? — поинтересовался отец.
— Надо, — сурово сказал Кирилл. — Когда притащу двойку или запись в дневнике и ты начнешь меня воспитывать, я буду смотреть на эту фотографию и говорить: «Папа, папа, а сам ты всегда был образцом успеваемости и дисциплины?»
— Дельная мысль, — согласился отец. — Но лучше повесь мамину карточку. Дневник-то чаще всего смотрит она.
Кирилл грустно вздохнул:
— Какой смысл? Мама всю жизнь была отличницей.
Рядом с фотографией, на фанерной полочке под ящичком из оргстекла, стояла модель кораблика. Вернее, не модель, а просто самодельная игрушка: корпус из сосновой коры, мачты-лучинки, косые лоскутные паруса. Но это была дорогая для отца и для Кирилла вещь. Петр Евгеньевич построил крошечную кривобокую шхуну, когда ему было семь лет. Этот первый в его жизни кораблик чудом сохранился и потом стал семейной реликвией. А любовь к моделям у отца осталась до сих пор.
Уже третий год Петр Евгеньевич строил большую модель фрегата «Южный ветер». Фрегат с метровыми мачтами стоял на телевизоре и на первый взгляд казался вполне готовым. Но на самом деле работы оставалось еще много: нужно было сделать и укрепить сотни мелких деталей.
Кирилл не увлекался этим делом, как отец. Во-первых, терпения не хватало, а во-вторых, это все-таки модель. Вот если бы настоящий корабль построить!.. Но помогал отцу он охотно. В свободные вечера они усаживались перед фрегатом и дружно занимались оснасткой. Отец вытачивал тоненьким напильничком лапу бронзового якоря или спицу крошечного штурвала, а Кирилл особым узлом ввязывал в ванты ступеньки из ниток — выбленки. Это у него здорово получалось.
Они работали и о чем-нибудь разговаривали. А иногда пели морские песни. Папа сипловатым баском, негромко, а Кирилл сперва тоже тихонько, а потом от души…
Однажды Кирилл спросил:
— Папа, ты с детства кораблями увлекаешься, а почему на «Сельмаше» работаешь? Почему не стал судостроителем?
— В нашем-то городе? Бред какой… — сказал отец, разглядывая под лампой узорчатую крышку для кормового фонаря.
— Почему в нашем? Поехал бы куда-нибудь. Ты же был неженатый…
— Не мог я после школы. Мама, твоя бабушка, болела. Ну и пошел я на «Сельмаш». Сперва для заработка, а потом понравилось. Люди хорошие были вокруг, расставаться не хотелось. Знаешь, повезло мне с людьми, до сих пор радуюсь…
Он надел крышку на фонарь и полюбовался работой. Потом сказал:
— Между прочим, комбайны тоже корабли. Наверно, сам видел, как они по хлебам идут. Будто по волнам. И штурвалы…
— Видел, — согласился Кирилл.
Но комбайны были все-таки сухопутными кораблями. А Кирилл думал о парусниках. Он предложил:
— Давай построим яхту. Хотя бы маленькую, на двоих.
— А что! Это идея. Вот только время выбрать…
Но яхта — не модель, время не выбиралось. Хорошо, что судьба улыбнулась Кириллу и привела его на улицу Осипенко…
На следующий вечер после разговора Деда с племянницей, который невольно подслушал Кирилл, отец попросил:
— Помоги мне бегучий такелаж на фок-мачте провести. Я понимаю, у тебя сейчас не те масштабы, но уважь престарелого отца.
Кирилл уважил. Они протягивали через крошечные блоки суровые нити и сосредоточенно сопели. Потом Кирилл спросил:
— Папа, а почему у нас нет машины?
Отец так удивился, что запутался в нитках и встал.
— А собственно… Что за бред? Ты почему это спросил?
— Ну… просто.
— Странно… — Отец сунул пальцы за подтяжки и попытался приподнять себя. — Раньше ты об этом не спрашивал. Позавидовал кому-то?
— Да просто так подумал. Можно было бы всем поехать путешествовать…
Отец заходил из угла в угол.
— В принципе это мысль. Я и сам как-то думал… Но видишь ли, машина — это деньги, а у нас все как-то… на более важные вещи. И потом, с машиной столько хлопот: гараж, запчасти, техосмотры…
Он встал за спиной у Кирилла и смущенно произнес:
— Тогда у нас вот таких вечеров, пожалуй, не будет.
— Мы бы в гараже вдвоем возились. Тоже хорошо, — тихо сказал Кирилл.
— Неужели это так важно? — спросил отец.
Чтобы он не расстроился совсем, Кирилл засмеялся:
— Да ты не думай, что я так уж о машине мечтаю. Я только вспомнил. Про тебя говорят, что ты важная фигура, а важной фигуре, по-моему, полагается иметь «Волгу».
— Ну, во-первых, у меня есть служебная. А во-вторых… кто это говорит?
— Ты не знаешь. Женщина одна… Да не о тебе и разговор-то был, а обо мне, — успокоил Кирилл. — Она сказала: «Отец — фигура, а сын — обормот».
— Ну, это другое дело, — с облегчением вздохнул отец. Но потом все-таки спросил: — А собственно, почему ты обормот?
Кирилл вскочил со стула и крутнулся перед отцом на пятке.
— Наверно, из-за такого вида. Мама тоже говорит… Потому что босой все время.
— Подумаешь, — сказал Петр Евгеньевич. — Я в твоем возрасте тоже в башмаки не залезал. Босиком приятнее.
Кирилл был вполне согласен с отцом.
Сначала постоянно бегать босиком было трудновато, но потом понравилось. Кирилл теперь не только видел землю, но еще как бы пробовал ее на ощупь: шелковистую траву, нагретый песок у озера, прохладные лужицы на асфальте, которые оставила поливальная машина, горячие чугунные ступени на старинном мостике через овраг, бархатную пыль тропинок. Если даже закрыть глаза, все равно будто все это видишь.
А потом прибавилось еще одно праздничное ощущение — ребристая твердость новеньких педалей. Отец подарил велосипед — авансом в честь еще неблизкого дня рождения.
У Кирилла и раньше был велосипед — старенький, расхлябанный «подросток». Но он совсем рассыпался в прошлом году. А отец купил оранжевый складной «Скиф» — легонький, компактный, с мягким седлом и рулем, как у гоночного мотоцикла.
Кирилл тихонько замычал от восторга.
— Это пока вместо машины, — серьезно сказал отец. — Сгодится на ближайшие годы?
Кирилл нежно сказал:
— Лошадка моя… Да он в тысячу раз лучше машины.
Глава 5
Велосипед, как хорошая лошадь, требует ухода. Например, лошади надо время от времени менять подковы, а велосипеду заклеивать камеры. Этой работой Кирилл и занялся, вернувшись из школы в тот злополучный день, когда случилась история с кошельком. Мама ушла, а Кирилл снял с велосипеда шины…
Антошка вел себя благородно: тихо посапывал и смотрел свои младенческие сны. Но когда Кирилл поставил на место заднее колесо и подтянул конуса, Антошка, видимо, решил, что не стоит слишком баловать братца. Завозился и захныкал.
Кирилл мягко подскочил к деревянной кроватке, катнул ее туда-сюда и замурлыкал песню про серого кота. Антошка еще раз хныкнул нерешительно и опять засопел.
И в это время раздался длинный звонок.
Кирилл тихо помянул черта и прыгнул в переднюю. Распахнул дверь. На пороге стояла Женька Черепанова.
Она уже переоделась после школы и была теперь этакая принцесса в желтом мини-платьице, розовых гольфах и бантиках. Подумаешь, воздушное создание…
— Трезвонишь, как на пожаре, — злым шепотом сказал Кирилл. — Ребенок в доме.
