Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги txt) 📗
Нотка глубоко вздохнул. Вспомнил, как светит фонарик и сказал, прощаясь с жизнью:
— Можете меня замучить насмерть, я все равно не скажу ни одной буковки.
И снова Искор закивал:
— Ты, хотя и не самый храбрый из всей компании, но, конечно, пыток не испугаешься. Вы ведь все такие… которые видят там что-то… которое светится… И не буду я тебя мучить, что я зверь какой-то или палач? Я тебе предложу сделать выбор…
Нотка смотрел мокрыми глазами: какой такой выбор? Искор объяснил:
— Я ведь знал, что буду иметь дело именно с тобой. Ты самый такой… с тонко чувствующей душой (хе-хе). И подготовился заранее. Знаешь как?
Нотка перепуганно молчал. Конечно, он не знал.
— Днем я пошел к вам домой и сказал твоей маме, что с тобой случилось несчастье, — ровным голосом, но с оттенком удовольствия, объяснил Искор. — Будто ты вывихнул ногу и лежишь на берегу Желтой речки и никому не даешь коснуться ноги, пока мама не придет. Конечно, она без лишних слов побежала за мной. А на берегу, у шлюза, есть каменная каморка. Я втолкнул твою маму туда и запер снаружи. Сколько ни кричи, никто не услышит… На рассвете от лучей Примуса срабатывают механизмы, которые открывают шлюз — чтобы вода пошла по канавам и протокам, для орошения лужаек. При этом вода полностью заполняет каморку… Так, что у тебя, музыкант, есть время до рассвета. Чтобы поразмышлять. Но лучше не тянуть. Маме там очень неуютно…
Нотка заплакал (а кто тут не заплакал бы?).
— Сейчас придут ребята, — сказал он сквозь слезы, — тогда вы узнаете…
— Люк заперт изнутри, — объяснил Искор. — А если все-таки сюда будут пробиваться, ну что ж… Я знаю, где боевая рубка, и, к счастью, я сумел ее отпереть. Нажму кнопку, и вместо Дзымбы — огненный шар. Это будет короткий миг, но все равно Миг Моего Величия. Тебе не понять… И тогда уж — ни мамы твоей и вообще никого на свете… Выбирай. Вот ключик от шлюзовой каморки и чертеж, как до нее добраться. Получишь в ответ на пароль.
Нотка всхлипывал. Искор и он — оба смотрели на дверь, за которой был пульт управления. И Шарик смотрел. На двери блестела медью фигурка длинноносого мальчишки. Как подсказка. Но Искор никогда не читал книжку "Приключения Буратино" и понять подсказку не мог.
— Давайте… — плача, сказал Нотка.
— Пожалуйста. Я без обмана… — Искор положил в Ноткину ладонь медный ключик и бумажку. — Говори. И не думай удрать, не получится.
Нотка знал, что не получится. Он стал всхлипывать сильнее и с каждым всхлипом нажимал на двери кнопку: Б…У…Р… Наконец дверь как бы вздохнула и медленно отошла. Искор метнулся в нее. Шарик бросился следом, однако Нотка оттолкнул пса. Надавил дверь плечом, и она снова закрылась.
— Эй! Ты чего? — сказал Искор. Голос из-за двери звучал глухо.
— А ничего, — вздрагивая от слез, — ответил Нотка. — Будете сидеть там, пока не выпустят. Для выхода нужен другой пароль.
Другой пароль был "Тортила", изнутри над дверью блестела фигурка черепахи, но Искору это опять же ничего не говорило.
— Сопляк! — взревел Искор. — Паршивый маменькин сынок! Я сейчас нажму кнопку "взлет" и мы унесемся в космос. И тогда уж точно твоя мать захлебнется в ловушке.
— А вот фиг… — опять всхлипнул Нотка. Он встал на цыпочки, дотянулся до разъема красного кабеля и дернул его на себя. Стало темно.
Этот красный кабель шел от рубки управления, от звездного камня, ко всем системам Ковчега. Конечно, он разветвлялся, но здесь, у рубки, был еще единым. И Нотка разом лишил Ковчег энергии.
Искор что-то орал колотился о дверь, но она была, как в сейфе. И Нотка не стал его слушать. В темноте он добрался до лесенки, ведущей к люку, поднялся по скобам, уперся ладонями в крышку… и понял, что никогда ему в одиночку эту тяжесть не одолеть.
Конечно, он давил на крышку снова и снова — руками, головой, плечами. И плакал опять. Но что он мог сделать?
Он даже подумал: может, сказать Искору пароль "Тортилла"? Пусть Искор выйдет и поможет откинуть крышку? Но тогда… Страшно подумать, что будет тогда … А если Нотка опоздает к шлюзу, что будет с мамой?
Прошло, наверно, несколько минут, а Нотке казалось, что несколько часов. И все же он ждал. Ну не может же быть, чтобы ребята оставили его! А когда совсем уже одолевало отчаяние, сквозь пространство смотрел на Нотку его Друг, которые недавно улетел за пределы Примуса. Будто говорил: "Жди и надейся"…
И Нотка дождался!..
Прежде всего они сквозь темные заросли напролом помчались к шлюзу. Правда, Лёпа по дороге, задыхаясь от скорости, говорил, что никакой Ноткиной мамы там нет и что Искор наивному Нотке "вешал на уши копченых червей с Дым-Шиша ". Но при этом не отставал от друзей.
Ноткина мама в каменной каморке была. Ребята освободили ее, и она обняла Нотку и не хотела больше отпускать от себя. Но он убедил ее, что теперь уже ничего страшного нет. Маму проводили домой, успокоили еще раз, и Нотка с друзьями опять помчался к обесточенному Ковчегу.
Надо было решать, что делать с Искором.
И вдруг на бегу Гига выдал очень здравую мысль:
— Нет, ребята, нельзя так. Мы опять что-нибудь не то намудрим. Надо рассказать взрослым…
— Еще чего! — возмутился Лёпа. — Они намудрят больше нас!
— Да! Как недавно на Дракуэли! — поддержала его Прошка.
— Надо рассказать умным взрослым, — сказал Титим.
— Кому это? — хмыкнул Лёпа.
— Дядюшке Брю и Сирротине Маркеловне, — уверенно предложил Нотка. — Они не подведут…
Против этого нечего было возразить.
Запыхавшись, они прибежали к дядюшке и выложили ему, Сирротине и заодно Кро-Кро все события.
— Д-да, дела… — дядюшка Брю заскреб лысину. — Вот уж не знал, какого бессовестного типа я у себя пригрел. Хотя, по сути дела, он еще мальчишка. В прежние времена его следовало выпороть и на неделю посадить в темный чулан. Однако, сейчас Декларация. Да и неизвестно, что он сможет выкинуть еще…
— Никакой он не мальчишка, а взрослый злодей, — строго сказала Сирротина Маркеловна. — Если бы оказалось, что он просто сочинил историю с Ноткиной мамой, можно было бы подумать, что он легкомысленный авантюрист и болтун. Однако он ведь запер ее всерьез, и она по правде могла захлебнуться… Значит, ему наплевать на людей…
— На всех людей, — кивнул Нотка (в нем все еще сидели всхлипы). — Он же говорил, что может взорвать целые планеты. Ради этого… величества…
— Величия, — кивнула Сирротина Маркеловна. — Да… Наука философия утверждает, что мания величия — неизлечимая болезнь. А медицина, к тому же, говорит, что эта болезнь заразна и опасна. Не меньше, чем известная по легендам хворь чумоспа . Мне кажется, единственный выход — отправить больного за пределы звездной системы. Пусть живет в Ковчеге один. Люди ему все равно не нужны. Он сможет воображать там себя владыкой всего космоса и будет доволен…
— Жалко все таки, — вздохнула Прошка.
— Всех остальных людей еще жальче, — угрюмо сказал Титим. — А он сам виноват… Разве Ноткину маму он пожалел?
— Ковчег жалко, — пробубнил Лёпа. — Больше не полетаем…
— Почему не полетаем? В Ковчеге есть катер-челнок, — напомнил Гига. — Тоже со звездной энергией. — Конечно, в нем тесно и мало удобств, но с планеты на планету скакать можно. А потом… — И он замолчал.
— Что потом? — нетерпеливо сказала Прошка (и хлопнула по говорящему кулону, который опять вредно пищал у нее на груди).
— Наверно, это пока тайна… но здесь ведь все свои… Папа говорил, что они в институте Гарантия Гарантьевича скоро откроют такое свойство космических пространств, что по ним будет можно проникать куда угодно за одну секунду. Без всяких ковчегов…
— Ну, это отдельный вопрос, — нахмурился Титим. — Давайте не отвлекаться. Как все же быть с Искором?
— Решили ведь… — печально сказала Прошка.
— Да… — покивал дядюшка Брю. — А Ковчег… его все равно нельзя оставлять на планете, если в нем столько взрывчатки…
