Тень Каравеллы (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги без сокращений txt) 📗
— А тебе в лагерь охота? — спросил Пимыч.
— Не знаю.
В лагере Кашка не бывал. Как там? Будет ли там что-нибудь хорошее? А здесь, по крайней мере, все было свое, знакомое: и поселок, и Страна, и друзья-челотяпики. Правда, не было поблизости ребят вроде Кашки, чтобы играть вместе. Или маленькие были совсем, или очень уж большие. Но зато Кашка мог встречать поезда. Мог бродить по ближнему лесу. Сидеть на крыше и смотреть на облака. Все это было привычно, и все это была радость.
И вот еще Пимыч…
Разговаривал Кашка с Пимычем не часто. Но зато у них появилась молчаливая игра. Когда Кашка приходил на станцию, он не поднимался на перрон по лесенке, а останавливался у края платформы и поднимал руку. Пимыч подходил вразвалку, хватал Кашку за кисть руки и подтягивал вверх сколько мог. Тогда Кашка цеплялся за кромку платформы левой коленкой — и готово, он уже на ногах. Все это делалось без слов.
Только однажды Кашка спросил:
— Пимыч, ты зачем ягоды продаешь? Денег нет, да?
— Мать велит, — хмуро сказал Пимыч.
На перроне Кашка занимал обычное место: у столба с плакатом. Если подходили сытые дядьки в пижамных штанах и с бутылками пива под мышкой или если появлялись рядом женщины с раздраженно-скучными лицами, с ненастоящими улыбками, Кашка угрюмо отворачивался.
— Не… Я не продаю.
Иногда к нему придирались:
— А зачем стоишь здесь?
— Встречаю, — отвечал Кашка.
Он и правда встречал. Встречал «своих» пассажиров. Он знал каких. Не всегда они были молоды и веселы, не всегда пели песни и дурачились, но обязательно в их глазах Кашка замечал теплый такой огонек и хорошую искорку любопытства.
— Ну, дорого ли продаешь? — спрашивали они и с усмешкой смотрели не на ягоды, а на самого продавца.
— Не… — отвечал Кашка. — Я просто так. Без денег.
Ему нравилось, что, услышав такие слова, люди глядели на него с веселым удивлением. И сам он неожиданно быстро научился смотреть таким людям в глаза радостно и открыто.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Но самого интересного человека встретил Кашка не на станции, а в лесу.
В тот день Кашке не везло: собрал он всего стакана полтора клубники. Правда, ягоды были крупные, спелые…
Прежде чем идти на станцию, Кашка решил навестить челотяпика Шишана, который жил в Подземной пещере один-одинешенек уже целых четыре дня. Старый Шишан был разведчиком. Он получил от Кашки задание исследовать все места вокруг пещеры, узнавать лесные новости, делать разные открытия и обо всем докладывать по радио. Но вчера и сегодня докладов от Шишана не поступало.
Подземная пещера находилась под одиноким разлапистым пнем в мелком березняке, рядом с железнодорожной насыпью. Примерно в километре от станции.
Кашка сквозь густую путаницу веток продрался на свободный зеленый пятачок, лег на живот перед пнем и запустил руку в черный лаз пещеры. Конечно! Шишан и не думал отправляться ни в какие экспедиции! Он спал на соломенной подстилке и в ус не дул. Кашка так и знал! Он вытащил лентяя на свет.
— Дрыхнешь… А совесть у тебя есть?
Шишан обалдело молчал спросонок.
— Лодырь ты, — печально сказал Кашка.
Шишан хотел зевнуть, но сдержался. Кашка сел на пень, а взъерошенного елового Шишана посадил на колено.
— Спишь и спишь! — выговаривал он. — Даже антенну поправить не можешь. Тунеядец… — Он сам поправил над пнем прутик антенны.
Молчание Шишана стало виноватым.
— Ладно… — смягчился Кашка. — На пенсию бы тебя.
Он стал думать, кого бы из челотяпиков поселить в Подземной пещере вместо Шишана. Можно Капитана, у него все равно корабля нет. Можно Матрешку… или нет, ее не надо. Ей скучно одной будет, маленькая еще…
За кустами, на высокой насыпи, загремел колесами, а потом зашипел тормозами поезд. «Семафор закрыт», — сообразил Кашка, но тут же про поезд забыл, потому что нечаянно опрокинул стеклянную банку с клубникой. Банка не разбилась, но крупные ягоды ускакали в траву и потерялись.
— Все из-за тебя, — сказал Кашка Шишану. — Ищи вот теперь.
Он выуживал из травы последних беглецов, когда зашумело, затрещало в кустах, будто шел медведь.
Кашка вскочил.
Вот тогда он и увидел Костю.
В ту минуту он не знал, конечно, что это Костя. Он просто смотрел и смотрел на человека, который вышел из кустов. Был человек еще молодой, вроде тех моряков. Смуглый и светловолосый, в клетчатой, как шахматная доска, рубашке.
В руке у него был складной охотничий нож.
Кашка разглядел этот нож сразу. Узкое отточенное лезвие, медные перекладинки с крючками, колечко с петлей из ремешка и трещинка на пластмассовой желтой рукоятке. Да, и трещинку заметил Кашка, хотя почти вся рукоятка была скрыта в кулаке.
Кончиком ножа незнакомец что-то вырезал из маленькой коричневой деревяшки. Вырезал на ходу. Крошечные стружки послушно сыпались из-под лезвия.
Все это Кашка разглядел, наверно, в одну секунду. Потому что в следующую секунду человек с ножом остановился и поднял на Кашку глаза. Это были серьезные светло-карие глаза. Они внимательно смотрели на растерянного Кашку.
— Вот встреча… — сказал незнакомец тихо, словно про себя. И спросил: — А ты здесь что делаешь? Тоже ищешь свою жар-птицу?
— Не… я с ягодами, — ответил оробевший Кашка. Он не сводил взгляда с ножа. И при чем тут жар-птица?
Неизвестный человек защелкнул лезвие, сунул нож в один карман, деревяшку в другой и без улыбки объяснил:
— Я не разбойник. Я вон с того поезда. — Он кивнул в сторону насыпи. — Эта колымага застряла перед семафором и, говорят, будет стоять минут сорок. Что-то случилось на станции. Интересно, что? Не знаешь?
Кашка не знал. Он сказал:
— Здесь разбойники не водятся. И жар-птицы не водятся.
— Кто знает… А вдруг водятся? Жар-птицы…
— Не, — убежденно сказал Кашка.
Пассажир вздохнул.
— Ты не обращай внимания. Лопай свои ягоды, а я пойду.
Он шагнул от Кашки, но уходить раздумал. Словно вспомнил о чем-то и собрался спросить. Однако не спросил. Стоял и смотрел поверх кустов на вершины большого леса.
Бежали клочковатые облака, и быстрые тени их были как взмахи темных крыльев. Кашка смотрел на высокого незнакомца и видел его вместе с облаками. Видел сбоку его задумчивое лицо, белую полоску маленького старого шрама под ухом и волосы, словно раз и навсегда отброшенные назад ветром. Кашке хотелось сказать: «Я не буду лопать ягоды. Я их не для себя собираю. Если надо, берите. Только… кто вы? Вы далеко едете, да?»
Кашка сказал:
— Вы знаете песню про маяки?
— Какую? — ничуть не удивившись, спросил
незнакомец. — Много песен про маяки.
— Там еще про птиц, — объяснил Кашка. — И про этих… про тюленей. Которые спят. И про ночь. Ее моряки пели.
— Не знаю. Я ведь не моряк.
«А кто?» — чуть не спросил Кашка, но не решился. И неловко сказал:
— Вы почему-то один едете…
— Ну и что? Разве нельзя?
— Да нет, можно… Только так не бывает, чтобы один человек. Чтобы такие… одни.
— Какие такие? Это интересно.
— Ну… — сказал Кашка. — Такие…
Он виновато замолчал. Не умел он объяснять. А хотел сказать, что такие вот молодые парни, люди с обветренными смуглыми лицами, готовые к шутке и к хорошему разговору с ним, с Кашкой, не ездят в одиночку. Студенты, спортсмены, моряки, геологи (Кашка их тоже встречал) всегда бывают вместе…
— А знаешь, твоя правда, — вдруг согласился незнакомец. — Я бы тоже ехал не один, да отстал от компании. Это чертовски скверно, когда отстаешь от своих. Да вот, пришлось… И настроение поэтому было просто слезное… Можно, я возьму одну ягоду?
— Все берите, — облегченно сказал Кашка. — Вы не горюйте, вы своих догоните.
Кашкин собеседник бросил в рот четыре ягоды, внимательно глянул на Кашку и вдруг улыбнулся. Улыбнулся так, будто не клубнику проглотил, а лекарство от печали.
— Знаешь, это ведь здорово, что я тебя встретил.
