Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского) - Ананян Вахтанг Степанович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
И все же Ашот смело шел вперед, прощупывая дорогу дубинкой и не отрывая глаз от скалы, которая круто уходила вверх слева от него. Справа была пропасть…
Замерев на своих местах, товарищи не отрываясь следили за каждым шагом Ашота. Ненамного, однако, отошел он от них, когда произошло то, чего все так боялись.
Дубинка мальчика, как ему показалось, встретила опору, но, когда он ступил на это место, нога провалилась. Под снегом оказалась пустота.
Ашоту не удалось удержаться, и он упал лицом в снег. Его дубинка, гремя, скатилась вниз, в пропасть, а вслед за ней заскользил ло краю скалы и сам Ашот. Он повис, ухватившись за какой-то выступ, и казалось — вот-вот сорвется.
— Держись, держись! — в ужасе крикнул Гагик и ринулся вперед.
Но, вися над пропастью, Ашот и сам понимал, что случится, если он разожмет пальцы. «Только бы камень не оторвался», — думал он.
Асо увидел, что у Гагика дрожат ноги и стучат от волнения зубы: в таком состоянии он может все погубить. И откуда вдруг появились у пастушка такое хладнокровие, такая воля?
— Постой, я пойду вперед! — твердо сказал он и, осторожно обойдя Гагика, наклонился над Ашотом и ухватил его за плечо.
Подоспел и Гагик. Он вцепился в другое плечо Ашота, но по-прежнему дрожал, не находя в себе сил справиться с волнением.
— Тверже держись, Ашот, не двигайся, иначе ты и нас потянешь за собой, — внешне спокойно распоряжался Асо. — Ну, Гагик, крепче упрись в скалу ногой. Уперся? Теперь давай будем тянуть вместе. Раз… два… Пошел, пошел!
Последнее «пошел» прозвучало у Асо радостно, восторженно. Мгновение — и они, плача и смеясь, обнимали и целовали спасенного от смерти товарища.
— Сядем, а не то на радостях свалимся вниз все вместе, — опомнился Гагик.
Ребята опустились на землю и долго сидели молча, прислушиваясь к биению своих сердец. Мало-помалу они успокоились. Прошла и нервная дрожь, бившая Гагика. Но перед его глазами все еще стоял Ашот, повисший над бездной.
— Ну, вы возвращайтесь, а я все же пойду, — упрямо сказал Ашот, когда все немного оправились.
Но Гагик схватил его за руку.
— Хоть ты и главный среди нас, но на этот раз мы тебе не подчинимся, — твердо заявил он. — Хватит.
Ашот стоял в нерешительности. Свобода была в каких-нибудь двадцати шагах отсюда. А позади? Позади — томительная, полная лишений зима.
Нет, хотя бы на четвереньках, но он проползет эти двадцать шагов.
Однако недавно пережитый смертельный страх еще не совсем прошел, и после длительных споров Ашот подчинился воле товарищей.
Так близка была свобода, и опять она стала такой далекой!
По тропе, которую они расчистили ценой огромных усилий и которая снова была засыпана снегом, мальчики Молча возвращались в Барсово ущелье. Метель усиливалась. Ветер выл, налетал бурными порывами, то и дело грозя сбросить их в пропасть.
Вскоре они добрались до туннеля. Он тоже опять был забит снегом, пока еще сухим и пушистым, и ноги ребят утопали. А ветер наносил все новые и новые слои.
— Ну, пока молодое вино еще бурлит в наших жилах, смелее проходите через туннель, — подбадривал товарищей Гагик. — Не бойтесь, я следую за вами, а это значит, что все будет хорошо.
Началась отчаянная борьба между разбушевавшейся стихией и изнуренными ребятами. Словно кроты, прорывающие подземные ходы, трудились они в туннеле, руками разгребая снег, и наконец вышли наружу. Однако идти вперед стало невозможно. Стемнело, тропинки не было видно, а вьюга бешено выла и в воздухе носились вихри сухого, как песок, колючего снега.
— Спрячемся здесь, — предложил Ашот, указывая на выдутую ветром в скале впадину, ту самую, где они провели свою первую ночь в ущелье.
Кое-как мальчики влезли туда и, плотно прижавшись друг к другу, продрожали здесь всю ночь.
Они знали, что пока идет снег, замерзнуть нельзя. Ведь в это время земля бывает покрыта одеялом из туч, …Нельзя сказать, чтобы участь мальчиков в эту ночь была завидной, но для них она не была и непривычной. Немало провели они ночей и похуже этой. А тот, кто побывал под градом, дождя не боится. Так гласит народная поговорка.
Временами, когда метель немного затихала, снизу, из ущелья, доносились тревожные выкрики Саркиса: — Ашот, Гагик, где вы?
— Не бойтесь, с нами ничего не случится, утром вернемся! — отзывался Ашот.
Но Саркис, конечно, ничего не слышал и диким голосом продолжал звать товарищей.
— Здесь мы, здесь, утром придем! — кричал ему Ашот.
— Идите, почему не идете? — доносилось снизу.
— Дорога закрыта! Спите! Придем завтра! Спите спокойно!
Ужасной была эта снежная вьюжная ночь.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
О том, что, идя навстречу великим испытаниям, нужно прежде всего закалить волю
Снег шел, шел не переставая. Он забивал все щели, выемки, впадины, все покрывал однообразной непроходимой белой пленкой. Как же угадать ту узкую тропку, по которой и в хорошую-то погоду не без страха проходил даже знаменитый айгедзорский охотник Арам?
Вконец истомленные, голодные ребята, лихорадочно работая, с трудом расчистили наконец тропку и сошли в ущелье.
У входа в пещеру их ждал похожий на покрытое снегом каменное изваяние Саркис. Мальчик едва не плакал от обиды, что силы не позволили ему помочь товарищам, хотя бы доставить им пищу.
А Шушик охрипла, так как все время кричала ребятам, чтобы они не торопились, спускались осторожно. При мысли о том, что кто-нибудь из них может поскользнуться, скатиться с горы, разбиться, девочка так плакала, что глаза ее сейчас еще были красными, а веки припухшими.
Тревожный это был день, с большими переживаниями и волнениями. Но вот, кажется, опасность миновала. Мальчики снова были в своей пещере и с жадностью накинулись на припасенный для них виноград.
— Здоровы ли вы? — заботливо спрашивал у товарищей Саркис. — Мы тут всю ночь не спали, думали о вас.
— Не заболели, но недалеко ушли от больных, — слабо улыбнулся Ашот.
У него ныла спина, ломило кости, болела застуженная ночью голова.
Не лучше чувствовали себя и его товарищи. У Гагика кололо в боку, и он с трудом дышал, а у Асо онемели ноги — они не поместились во впадине и промерзли.
— Пустяки! Согреемся — все пройдет, — утешал — Ашот. — А как ты себя, Шушик, чувствуешь? Что с твоими глазами?
— Ничего… А где ты порвал свои брюки?
— Ерунда, так прохладнее будет! — ответил за Ашота Гагик.
Виноград, который они ели, казался им изумительным, каким-то райским, необычайно вкусным плодом. И когда наконец они съели его столько, что насытились и пришли в себя, Гагик решил немного развеселить мрачно настроенных товарищей.
— Хорошо, что тропа опять закрылась, — сказал он. — Представь себе, Саркис, мы дом нашли! Не дом, а целый дворец! В нем можно чудесно жить зимой. С дверью, с окном… И в нем полным-полно жирненьких-жирненьких летающих шашлыков. И представьте себе, что наш умный главарь хочет отказаться от всего зтого удобства и уйти домой! Нет! Я такой глупости не сделаю. Я уйду лишь тогда, когда съем последний кусочек шашлыка.
— В самом деле, Ашот, и дом есть и шашлык? — ничего не понял Саркис.
— Есть. Проживем, не бойтесь.
И вот, ускользнувшие из лап смерти, наши ребята снова собрались у своего костра. С неба не уставая сыпал снег, была зима со всеми ее невзгодами. А вчера? Как хорошо было вчера! Солнце, ясное небо… И совсем уже мало оставалось поработать, чтобы открыть путь из ущелья.
Так неожиданно рухнули все их надежды! Изменница-природа одним своим диким порывом сорвала все расчеты ребят. Что же делать, видно, так и придется им перезимовать в Барсовом ущелье! Но сейчас, попав в еще большую беду, ребята не были угнетены так, как тогда, когда впервые выпал снег и запер их здесь. Тогда страх и безнадежность сразу охватили их, хотя погода была еще теплой, снег таял и шансов на освобождение было много. А теперь эта возможность исключалась. И тем не менее никто не впал в отчаяние. Они научились смело смотреть в глаза зиме, почти с вызовом. Да, немало бед пришлось им здесь перенести. И что же? Сдались? Нет! Все они целы, живы, здоровы, у них есть большой опыт в борьбе с природой, они привыкли к су-ревой жизни в пещере, к холоду, к голоду, к лишениям. И, что самое главное, приобрели уверенность в том, что не погибнут. Вот поэтому-то той боязни, которая владела ими в первые дни, теперь никто не испытывал.
