Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести) - Воронкова Любовь Федоровна (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Впереди отряда скакала озорная Стенька. Она собрала маленьких ребятишек и, чтобы не скучно им было идти, придумала превратить грабли в коней.
А ребятишкам и в самом деле казалось, что это не их босые ноги бегут и скачут по тропке, а что несут их лихие легкие кони. Они размахивали хворостинами, кричали и погоняли коней.
Груня посмеивалась, глядя на Стеньку. Если бы не немцы - им бы теперь уже в пятом классе быть! А она с маленькими ребятишками на граблях скачет.
Всадники доскакали до скошенного и остановились.
- Пусть кони отдохнут, - сказал Ромашка, - а то запалить можно!
А сам подумал:
"Эх! Где-то наши лошади теперь! Вот бы я дал аллюру!"
На лугу далеко-далеко, до самой реки, лежала валами скошенная трава. Ребята перевернули грабли ручками вниз и принялись разбивать густые, чуть привядшие валы.
Груня окинула глазами свою бригаду - опять нет Раисы! Грабли взяла, а на работу не вышла.
"Ну, подожди же, - подумала Груня с досадой, - подожди! Вот как выведу тебя на собрании - так ты тогда узнаешь! Пристыжу тебя при всем народе!"
И не было на покосе Трофима.
Он видел, как веселая конница с криками помчалась по деревне, он долго глядел, как поднималась за ними по дороге невысокая пыль... Как бы он сейчас тоже мчался вместе с ними, как бы нахлестывал хворостиной своего коня!..
Но взглянул на отца, который одиноко сидел у соломенной стены шалаша, тихонько подошел к нему и уселся рядом.
В полдень ребята прямо с покоса убежали на реку. Сохло сено, раскинутое на припеке, сладкий запах травки-душицы плыл над скошенными лугами. А ребятишки плескались в реке, плавали, ныряли, доставали еле распустившиеся желтые кувшинки. Груня и Стенька из длинных стеблей кувшинок сделали себе красивые цепочки. На концах этих цепочек висели кувшинки - прохладные, твердые, как литое золото, цветы.
Анюта и Варюшка приставали к Груне:
- Достань и нам бубенчики! Достань и нам! Сделай цепочку!
Груня не поленилась, поплыла через омут на ту сторону, где среди круглых листьев и осоки покачивались на воде желтые речные цветы.
Очень легко и хорошо плыть через омут. Тело становится легким на глубокой воде. Груня плыла, слегка шевеля руками и ногами, ее светлые волосы тянулись за ней по воде. Ближе к тому берегу вода стала прозрачней, замерцал на дне белый песок, зашевелилась густая водяная трава. Груня опустила ноги и встала. Синие стрекозы стайками взлетали над осокой и белыми цветами стрелолиста. Груня тянулась за кувшинками, хотелось достать их издали - почему-то страшно было ступать в темную шевелящуюся водяную траву. Груня не любила в реке мест, где не видно светлого дна.
А девчонки кричали с берега:
- Вон ту достань! Вон ту, большую!
Груня нарвала кувшинок и поплыла с ними обратно. И снова вода обнимала ее своей прохладой, и несла, и поддерживала, и светлые волосы тянулись за ней по воде.
Целый день не вылезала бы из реки Груня!
Но Груня не вылезет - и девчонки не вылезут. И ребята проловят рыбу да провозятся с костром, пока их не позовут на работу. А кто должен на работу звать? Груня.
Неожиданно у реки появилась Раиса. Она шла и хромала. Нога у нее была завязана тряпкой. И, не дожидаясь, когда Груня спросит ее, она еще издали закричала:
- А как я на покос пойду? Ногу напорола гвоздем. Попробуй-ка с напоротой ногой по колкому походи!
- А вот как на речку - так пришла, - сказала Стенька.
- Да ведь вы на граблях ускакали! А как же я с напоротой ногой?
А Груня будто и не видела Раисы. Ей надоело ссориться с нею, надоело ее уговаривать. Но она твердо решила, что при первом же случае - будет ли собрание, придется ли отчитываться за свою бригаду - она перед всем народом покажет Раисину, наполовину пустую, трудовую книжку.
Ребятишки вернулись в деревню нарядные - в венках, в резных цепочках с желтыми подвесками. Солнце припекало им головы, но косички у девочек были еще мокрые, и желтые бубенчики на их головах и на груди еще были влажные и пахли рекой.
Трофим вышел на дорогу и молча глядел на них. Он вдруг почувствовал неодолимую тоску по реке, по воде, по столбечикам на лугу, по костру, который любят разжигать на берегу Женька и Ромашка... Как бы он побежал сейчас, да сбросил бы на ходу и штаны и рубаху, да прыгнул бы в воду с бугорка, и брызги над ним поднялись бы до облака!..
- Стенька, дай бубенчик! - сказал он.
- Ишь какой! - ответила Стенька. - Слазай да достань!
Но тут вышел из шалаша отец, держась рукой за соломенную стену. Он еще никак не мог привыкнуть ходить один с палкой. Не чувствуя тропочки, он шел прямо в разлатый ракитовый куст; еще немного - и наткнется на жесткие корявые сучья.
Трофим бегом бросился к отцу:
- Постой! Куда идешь-то? Постой! На куст напорешься!
Стенька вдруг покраснела, да так, что слезы проступили на глазах. Она подбежала к Трофиму, когда он уводил отца.
- Думаешь, правда не дам? - сказала она. - Какую хочешь цепочку бери! А хочешь, все бери!
Она сняла и с шеи и с головы все свои речные украшения и отдала Трофиму.
- А ты что все со мной нянчишься? - сказал Трофиму отец. - Шел бы и ты с ребятами купаться!
- Да, шел бы, - ответил Трофим, - а ты тут один забредешь куда-нибудь... Авось река-то не высохнет. Накупаюсь еще.
А потом, помолчав, сказал:
- Да я и в пруду искупаться могу. Только вот пиявки...
РЫЖОНКА ДОМОЙ ПРИШЛА!
Прошел слух, что возвращается колхозное стадо. Кто-то приехал из города, рассказывал, что видели городищенского пастуха Ефима. Будто бы недалеко от станции отдыхало в лесу стадо, а пастух стоял на дороге, ждал, кто пойдет с огоньком - прикурить, потому что спички у него в дороге вышли.
Говорили, что постарел Ефим, почернел, бородой оброс, а борода рыжая! Видно, повидал муки на дальних дорогах.
Но - говорили, поджидали, посматривали на выгон, а стадо все не появлялось. Так и перестали говорить. Может, ошиблись люди? Может, то вовсе и не Ефим был?
Да и некогда было много разговаривать. Покос стоял в самом разгаре. Сначала завернули пасмурные дни, хмурилось, моросило. Косари косили, а сушить негде было. А когда выглянуло солнышко да повеял жаркий ветерок, сырого сена было полным-полно. И на лугу и на лесных покосах. Не управлялись ворошить, не управлялись сгребать сухое. Сено с лугов не возили - и не на чем было возить и некуда было возить. Сарая не осталось ни одного. Складывали прямо на месте высокие крутые стога и торопились сложить их, пока хорошая погода.
