Дамка хочет говорить - Панов Александр Сергеевич (список книг txt) 📗
Музлан не сразу взял пирожок, посмотрел на тетю Катю, как бы спрашивая: «А вам не жалко?» Что ты, Музлан, — она всегда дает вкусненького, ешь скорей. Она радуется, когда едят и хвалят ее пирожки.
Музлан взял в зубы пирожок и еще поглядел на тетю Катю, мол, я не тороплюсь есть и вообще могу его положить. И я, Музлан, не тороплюсь, когда она дает хлеб, а вот с пирожком медлить никак не могу… До чего ты умный и терпеливый, Музлан! Попробую когда-нибудь и я так. Конечно, когда совсем буду сытая.
Тетя Катя пошла в огород! И мы за ней. Музлан внимательно смотрел, как она копала землю. Понюхал вскопанное, подошел к тете Кате, вдруг закинул ей лапы на плечи и лизнул в ухо. Она, гладя его, приговаривала:
— Ничего, привыкай к нам. Тебе неплохо будет у нас.
— Плохо, плохо, — сказала я. — Он сам не свой.
Музлан опустился на четыре лапы и медленно пошел прочь.
Почему ты уходишь? Неужели равнодушен к нашему дому?
— Тебя очень любят наши хозяева, — тявкнула я ему.
— За что? — почему-то с горечью посмотрел на меня.
Я растерялась. Да, за что? А меня за что?
— Ты нравишься людям.
— Эх, Дамка, Дамка… Скучно бродить по двору, скучно стоять возле хозяев…
Всю жизнь помогал людям, почему же ему скучно с ними? Неужели разлюбил людей?
— Я вижу во сне горы… И пастухи зовут меня. Плохо им без меня. Если бы я мог вернуться туда…
А мне кажется, милей нашей деревни нет места.
— Идем к хозяйке, — позвала я. — Она рада нам, а мы бросили ее.
— Нечего мне там делать.
Я вернулась. Тетя Катя копала, разбивая комки лопатой, а я обнюхивала мягкую землю.
— Не мешай, Дамка, а то под лопату попадешь! Посиди спокойно.
Неужели Музлан ушел, чтобы не мешать, раз уж не может помочь? А я не хочу уходить, я знаю, без меня тете Кате будет скучно.
Я проснулась от громкого крика гусей. Они заступались за «барыню», которая ушла с насиженных яиц. Непонятный все-таки народ эти гуси.
Вслед за матерью встают Тамара с Димой. Сначала у них дружный разговор.
— Даешь прикурить трактористам. Грубишь, говорят.
— Лодыря и кнутом не жалко стегануть.
— Правильно, сеструха. Ты и ко мне построже.
— А ты что думаешь? С ними ругаюсь, а на тебя сразу рапорт накатаю, имей в виду.
— Не напишешь. Брат у тебя знает, как работать…
— Вот и давал бы полторы нормы, — перебила Тамара.
— Тебе все мало, не приставай.
— Чего на свое начальство напустился? — вступился отец.
— У нее только «скорей» да «побыстрей», премии грозится лишить… Не любят ее механизаторы.
— Не нужна их любовь, пусть делают, как нужно.
Премии за перевыполнение любят получать, а поднажать, когда позарез надо, — шалишь! Ведь знают: не хватает комбайнеров, хоть разорвись.
— Да тебе не угодишь никогда!
— Не мне — земле угодите… Горох сохнет, высыпаться начнет, срочно надо убирать и вспашку делать.
— Мы из кожи лезем и ночь прихватываем.
— Не все из кожи лезут, иначе еще вчера закончили бы.
— Будет вам на день глядя, — сказал отец. — Все скопом взялись бы да и покончили с горохом. Я тоже завтра иду помогать.
— Садись, подвезу. — Тамара села на мотоцикл.
— На своих двоих скорей доберусь, — отмахнулся Дима.
Когда Дима ушел на работу, отец сказал тете Кате:
— Подумать только, какой махиной сын управляет: К-700, двести пятнадцать лошадиных сил, легко сказать! Помнишь, ехал по нашей деревне первый трактор, как раз на пасху: трещит, дымит… Старушки шли в церковь, увидели «нечистую силу», закрестились, запричитали, бросились прятаться.
Мне очень хотелось посмотреть на самый большой и сильный Димин трактор, но меня совсем расстроил Музлан. Что-то неладное с ним, а что — не пойму. Подбегу, спрошу, а он молча отвернется и уходит, глядит вдаль или подойдет к Бобику и возится с ним. Бобик рад ему сильней, чем Любушке или Андрюшке.
Музлан почему-то не может просто так ходить по двору, как я, как Бобик. Первые дни он, видно, осваивался. А потом, когда все знакомо стало, — пошел по деревне. Я опасалась за него, как бы не покусали, задир у нас хватает. А он ни одной собаки не знал. Обычно на незнакомых обязательно кто-нибудь да набросится с лаем. Никто на Музлана даже не гавкнул. Чуют, что пес серьезный.
Потом перестал по деревне ходить. Я поняла, что он не может жить, как все наши собаки. Ходил по двору, похожий на нашего хозяина, который, когда совсем ничего не делает, тоже все шагает туда-сюда. О чем он думает в это время? Про других собак-то я знаю почти все, какие они, а Музлана не понимаю. Все жду от него чего-то хорошего. Но чего? Ведь вот смотрит на меня, и, кажется, недоволен, будто говорит: «Ну чего крутишься по двору? Неужели тебе это нравится? Всю жизнь, наверно, так крутилась». Ребята звали его на речку, в лес. Идет за ними не спеша, с достоинством, зато я от радости ношусь, пока, задохнувшись от усталости, не ложусь поближе к Музлану.
Увидел его пастух и сказал Андрюшке:
— Был бы помоложе — попросил бы его у тебя.
— Старенький, пусть отдыхает. Его в геологической партии Пенсионером звали, так он сердился.
— Конечно, все хотим быть помоложе.
Но что с Музланом! Оживился, обнюхивая пастуха, закинул ему лапы на плечо, хотел даже лизнуть. Еле увел его Андрюшка домой.
— Не сердись, — пыталась сказать я. — Все у нас хорошие, не только пастух. Надо ласкаться к людям.
— Не умею.
— Поучись у меня.
— Зачем? — Музлан фыркнул. — Видел, как надоедаешь людям. Неприятно смотреть.
Но все же Музлан немного меня послушался и вечером сел возле тети Кати, стиравшей белье. Я обрадовалась: привыкай, привыкай к ней. Вот она вытерла руки полотенцем и направилась встречать корову. Смотрю, Музлан пошел следом. Вскоре они вместе привели Марту. Когда она зашла в денник и хозяйка положила перекладину, Музлан лег возле. Он и по утрам стал помогать выводить Марту. Однажды, когда с Андрюшей встретили Марту, и она ринулась зачем-то в сторону, Музлан вдруг рявкнул: «Куда пошла!» — Молодец, Музлашка, соображаешь, — похвалил Андрюша, а дома сказал: — Мама, Музлан сможет провожать и встречать Марту.
И вот утром хозяйка открыла денник и сказала:
— А ну, Музлан, веди Марту в стадо. Веди.
Музлан покрутился вокруг, словно не веря, что ему доверяют, потом подошел к Марте и гавкнул. Корова послушно зашагала через двор к открытым воротам. Музлан оглянулся на хозяйку, а она рассмеялась:
— Иди, иди, помощничек, попробуй, — доведи Марту.
И он повел. Я бежала рядом, но он не обращал на меня никакого внимания, шел потихоньку за коровой. Марта оборачивалась, приостанавливалась, но Музлан добродушно и негромко лаял. Марта пошла со стадом, и Музлан, видно, не хотел возвращаться.
— Идем домой! — позвала я. Он остановился, потянулся, радостно взвизгнул и зашагал рядом с пастухом. Пастух равнодушно взглянул на Музлана, но тот шел, не отставая. И я побежала за ним: неужели пойдет пасти? Теперь пастух посмотрел на Музлана внимательнее.
— Что, Пенсионер, не сидится?
Он опустил голову, но вдруг так взлаял, что коровы вздрогнули. Какой голос приятный! Куда нашим собакам до Музлана!
Пастух остановился. Пес подошел, поднял морду и долго-долго смотрел на него, мол, возьми меня, пригожусь.
Музлан просит, а я переживаю: «Возьмет или не возьмет?»
Пастух погладил его, улыбнулся, потрепал голову.
— Айда, Пенсионер… Учить тебя не надо. Здесь не горы, полегче.
И они пошли. А я побежала домой. Что творилось с Бобиком — будто взбесился! Где Музлан? Я хочу с ним! Не визжал, не лаял, только хрипел, терзая цепь…
Ушел, ушел с пастухом Музлан! Жалко было, что он уходит на целый день, но я и обрадовалась: снова хозяева обратят на меня внимание, снова Любушка будет со мной играть и разговаривать. Но все равно очень грустно. Никогда так со мной не было. Тетя Катя посмотрела на меня и рассмеялась:
