Великий стагирит - Домбровский Анатолий Иванович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

Нелей дремал во дворе возле кухни. Фаний разбудил его, зажав ему нос пальцами. На мгновение Нелею почудилось, что он утонул, но он тут же проснулся, понял, что стал жертвой дурацкой шутки Фания, набросился на него, хотел поймать, но Фаний утвертывался, и Нелей быстро устал. Сел, отдуваясь, грозя Фанию кулаком.

— Отправляемся во Внешний Керамик, — сказал ему хохочущий Фаний. — Протри глаза.

Обед был плохим — накормили Нелея гороховой кашей, хотя каши дали много, так что и теперь еще в животе была тяжесть. Вино же было совсем жидким и кислым, не сравнить с тем, каким угостил его утром Тиманф. В гостях хорошо только господам. Слуг же кормят чем придется, а то и вовсе морят голодом — таковы обычаи в этих Афинах…

— Где же господа? — спросил Нелей.

— Идут, — ответил Фаний, приводя в порядок свою одежду. — Поднимайся, старик.

Аристотель и Феофраст вышли во двор веселые, шумливые.

— Не заглянуть ли нам к Герпилли?де? — спросил Аристотеля Феофраст. — И не взять ли нам ее с собой? Наверняка ее отец уже потащился вместе со своим ослом к Дипилону.

«Пусть возьмут с собой Герпиллиду», — мысленно обратился к богам Нелей, потому что любил ее, как если бы не цирюльник Ми?дий был ее отцом, а он сам. Когда он увидел Герпиллиду в первый раз, он сразу же решил, что такой была бы его дочь, если бы богам было угодно наградить его женой и дочерью. Никогда раньше он и не думал о дочери, а увидев Герпиллиду, подумал. Понравилась юная Герпиллида и Аристотелю, потому-то с того дня он стал стричься только у Мидия.

«Герпиллида прекрасна» — вот что можно о ней сказать. Все остальные афинские девушки, которых видел Нелей, просто красивы, а она — прекрасна. И хотя она прислуживает своему отцу, болтливому цирюльнику Мидию, достойна того, чтобы ей, как царице, прислуживали все. Так думает Нелей, И так уже поступает Аристотель: приходя в цирюльню, он всегда приносит подарки Герпиллиде. Нелей в любое время может перечесть все, что подарил Герпиллиде Аристотель. Сначала он подарил ей голубой поясок, потом зеркальце, потом серебряный браслет, заколку с сердоликом, золотую цепочку и золотой перстенек, два лаковых леки?фа, от одного из которых пахло розой, от другого — шафраном, А недавно он подарил ей голубую калиптру [37] и красные ботиночки…

— Хорошо, — согласился Аристотель. — Возьмем с собой Герпиллиду.

Теперь Феофраста сопровождал только Помпил, Фаний остался дома.

— Ты позовешь Герпиллиду, — приказал Помпилу Феофраст. — Мы же будем ждать вас у харчевни Опетора.

— Вот, — стал хвастаться перед Нелеем Помпил, — какое мне дело поручено! Тебе же никогда не справиться с такой задачей: выманить красотку из дома могу только я.

Нелей не стал возражать: Помпилу на самом деле было дано трудное поручение. Ведь ему предстояло попасть в дом Мидия не через ворота, а через сад. А для этого надо было перелезть через высокую ограду, потому что садовая калитка, как и ворота, была заперта. Потом Помпила ждали новые трудности: пробраться на женскую половину дома, в гине?кей, он мог только никем не замеченным, иначе ему пришлось бы совсем худо — слуги Мидия славились жестоким правом, как, впрочем, и сам Мидий, который часто поколачивал их. Потом ему предстояло проделать из гинекея до садовой калитки в высокой каменной ограде обратный путь и ждать Герпиллиду.

— Получишь драхму, — пообещал Помпилу Аристотель.

Нелей, услышав это, нахмурился: он всегда хмурился, когда его хозяин сорил деньгами.

У харчевни Опетора было многолюдно. Перед тем как отправиться за городскую стену, многие афиняне заходили сюда, чтобы запастись пирожками с творогом и выпить кружку вина, ведь впереди была бессонная ночь. Опетор, красный от беспрерывной беготни, носился от прилавка к прилавку, кричал, размахивал руками, подгонял продавцов, которые валились с ног, — торговля шла, как никогда, бойко.

Помпила и Герпиллиду пришлось ждать долго. И хотя Феофраст и Аристотель стояли поодаль от харчевни, за углом ограды, окружавшей Помпейон — склад утвари, предназначавшейся для Панафинейских торжеств, — все же их быстро заметили. Первым подбежал Никанор, македонский проксен.

— Хайрэ, Аристотель. Радуйся, Аристотель! — закричал он еще издали. — Филипп на троне! Филипп — царь Македонии!..

— Перестань шуметь! — потребовал Аристотель. — Люди могут подумать, что я подданный Македонии. А я из Стагиры, из Фракии. Забыл, что ли?

— Да, да, да! — затряс головой Никанор, толстый и суетливый человек. — Я помню, я помню… Но ведь такая радость! Такая радость! Ты и Филипп — вы вместе росли…

— Конечно, я рад, — сказал Аристотель. — И хватит об этом, Никанор. Многие ли знают в Афинах об этом?

— Многие, Аристотель, многие! И многие радуются! Демосфен же, говорят, узнав об этой новости, порвал на себе одежды от злости и проклял Ификра?та, который помог Филиппу взойти на отцовский престол. Будто Демосфен сказал при этом: «Афины вскормили свою погибель». Будто Филипп — враг Афин…

— Помолчи, — сказал Никанору Феофраст. — Сюда идет Демосфен…

Никанор, едва увидев Демосфена, бросился прочь и скрылся в толпе, текшей мимо харчевни к Дипилону.

— Хайрэ, Аристотель! Хайрэ, Феофраст! — приветствовал философов Демосфен. — И вы собираетесь сопровождать Диониса?

— Да, — ответил Аристотель. — Только взглядом, Демосфен.

— Я тоже, — сказал Демосфен. — Хотя очень хочется напялить на себя баранью шкуру и взгромоздиться на осла… Место всех афинян в стаде баранов и ослов. И не ксоан [38] Диониса надо сегодня нести, а чучело Филиппа…

— Почему ты так не любишь Филиппа? — спросил Демосфена Феофраст.

— Потому что он монарх, — ответил Демосфен. — А еще я знаю тех, кто вернул его на македонский престол. Помогать Филиппу — означает только одно: копать могилу для афинской демократии… Вы оба чужестранцы и потому не чувствуете беды, которая нависла над всеми нами…

— Мне жаль, — сказал Демосфену Аристотель, — что Филипп испортил для тебя праздник молодого вина. Но может быть, вино исправит твое настроение? Зайдем к Опетору?

— Ты знаешь, Аристотель, что мое настроение гнездится совсем не там, куда вливается вино.

Они посмотрели друг другу в глаза. Оба — испытующе. Что хотел увидеть в глазах Аристотеля Демосфен? Что хотел увидеть в глазах Демосфена Аристотель? Надо думать, что каждый из них увидел то, что искал, хотя Аристотель пытался подавить в себе радость, которую принес ему Никанор, а Демосфен — боль, причиненную ему вестью о победе Филиппа. Аристотель устыдился перед Демосфеном своей радости, потому что приход к власти Филиппа подкосил в Демосфене надежду великую и чистую — надежду на свободолюбие и разум афинян. Великим и чистым был Демосфен в своей любви к свободолюбию и разуму афинян, символом этого свободолюбия и разума. И вот в глазах его боль и отчаяние, в лице — черная усталость. Поддержать бы его, ободрить, но чем и как? Аристотель давно уже пришел к мысли, что Демосфен проиграет в своей борьбе, что удел его — трагедия. Аристотель даже был уверен в том, что об этом знает и сам Демосфен. Безнадежное, но прекрасное дело — судьба героев. Горько думать об этом, но изменить ничего нельзя.

Удел Аристотеля — знание. Не любовь, не страсть, не порыв, а следование истине. Порыв прекрасен, но побеждает необходимость, закон. Закон же против Демосфена, потому что слава и сила Афин миновали, потому что поднимаются другие могучие силы. И все же надежда Демосфена — священна…

— Что ты скажешь о Филиппе? — спросил Аристотеля Демосфен. — Ты знал его близко.

— Он сто?ит македонского престола, — ответил Аристотель.

— А афиняне стоят Филиппа, — горько улыбнулся Демосфен. — Но он возьмет с них дорогую цену. Все пируют, все веселятся, и некого позвать на помощь. — Он снова посмотрел Аристотелю в глаза. — И вы мне не помощники. Прощайте.

— Прощай, — ответил Аристотель.