Мой марафон - Хазанов Юрий Самуилович (е книги TXT) 📗
— Держи! — закричал Вова.
— Хватай!
Общая беда примирила противников, и они стали вместе ловить Каплина.
Но это оказалось не так просто. Каплин не шёл на зов, а когда ребята приближались к нему, припадал к земле, отскакивал, крутил хвостом и ни в какую не давался.
— Заходи с той стороны! — командовал Тоська.
— Окружай! — кричал Вова.
Заходили и окружали с полчаса, изрядно выдохлись и вспотели, но так бы, наверно, и не поймали, если бы Каплин сам не сдался.
— Держи его крепче, голубчика! — сказал Вова и снял рубашку.
— Ты это зачем?
— А как же в лагерь пронесём?
Ребята завернули Каплина в рубашку, несмотря на его отчаянное сопротивление, и отправились в лагерь. Вова нёс, а Тоська шёл впереди и загораживал. Но всё равно все спрашивали, что это у них.
— Мешок с солью, разве не видно? — говорил Тоська.— На кухню несём.
— Заливай! Может, со свёклой?
— А чего он у вас дёргается? Счастье, что мешок ещё не лаял.
Не успели они войти в спальню, как на пороге появилась Тата.
— Что это у вас? — спросила она.
— Ежа поймали,—сказал Тоська.—Не уколись смотри.
— Поклянись, что никому не скажешь...— начал Вова.
И в это время «ёж» задёргался, зарычал, а из рукава рубашки показался хвостик с завитком.
— Ой! — крикнула Тата.— Вы всё врёте! Что это?
— Тигрёнок,— сказал Тоська.— Из джунглей Индии.
— Глупцы,—сказала Тата.
— А что особенного? — сказал Тоська.— В лесу поймали. Из зоопарка убежал... В газетах читала?.. А мы поймали.
— Зачем так завернули? — сказала Тата.— Ему дышать нечем.
Но Вова уже устал держать свёрток, он положил его на пол, и Каплин вытряхнулся из рубашки, а потом схватил её в зубы, и ещё бы немного—и порвал. Но Вова закричал: «Фу!», отнял рубашку и сразу надел её.
— Это Каплин,— сказала Тата.— Его что, забыли?
— Конечно,—ответил Вова.—Не видишь?
— Он не хотел уезжать и спрятался в лесу,— сказал Тоська.— А потом вышел и говорит...
— Только никому не говори,—сказал Вова Тате.—Я его сейчас под кровать посажу... Каплин, иди ко мне! Лезь!.. Ну! А когда все уснут, гулять выведу.
— Кап, Кап! — сказала Тата.—Ты хороший, да? Я его буду Кап называть. Лучше, чем какой-то Каплин. И ему больше нравится: видите, хвостиком машет? Верно, Кап?
Она ещё что-то говорила, но ребята не слушали, а запихивали Каплина под кровать. Только он всё время вылезал.
— Лежать там! — говорили ему.— Слышишь? Лежать!
— Так он вам и лёг,— сказала Тата.— Ещё чего! Правда, Кап?
— Привязать надо,— предложил Тоська.
Они с Вовой улеглись на пол и привязали Каплина за поводок к ножке Вовиной кровати. Когда вылезли из-под кровати, Тата сказала:
— А если он лаять будет?.. Ты будешь, Кап?
— Не будет,— ответил за него Вова.— Он у дяди Семь всегда один сидел. Привык.
— Давайте выйдем и проверим,—сказала Тата.—А ты, Капочка, оставайся. Да, Кап?
— Заладила своё «Кап»,— сказал Тоська, когда вышли из палаты.
— А мне тоже больше нравится,— сказал Вова.— Каплин очень длинно. Особенно если позвать надо: «Каплин, Каплин...» За это время десять раз «Кап» крикнуть можно.
Не успели ребята выйти из палаты, как раздался вой. Они поглядели друг на друга. Вой раздался снова.
— Кто это воет? — спросил Вова.— Как шакал.
— Кто? Ясно, Кап,—сказала Тата.
— Так собаки не воют,— сказал Тоська.
— Тебя бы привязать — ещё не так бы завыл.
Она хотела пойти в палату, но Вова не дал — может, сам успокоится. Он ведь привык один — у дяди Семь...
И верно: Каплин повыл-повыл и замолк. Может быть, уснул, кто его знает.
Уже темнело. Они прошлись немного по лагерю. Всё было тихо. То есть кругом, конечно, разговаривали, но воя больше не было. Потом заиграл горн к ужину.
В столовой Тата сказала через весь стол:
— Я — хлеб.
И никто не понял, кроме Вовы и Тоськи.
— Я — каша,— сказал Вова.
— Вам что, добавки? — спросила дежурная.
— А чего, добавка не помеха,— сказал Тоська и протянул тарелку. Молоко они, конечно, выпили, а кашу, когда все встали, забрали в руки и понесли. Сначала из неё капало молоко, но пока донесли до палаты, каша почти высохла. Они положили её на пол, а потом зажгли свет... и не узнали свою палату! Бовина кровать стояла боком, одеяло наполовину сдёрнуто, тумбочка перекосилась, подушка валялась на полу... А собаки под кроватью не было!
— Украли! — прошептал Вова и сел на чью-то постель.
— Вовсе не украли, а просто удрал,— сказала Тата.— Говорила, не надо привязывать. Сами посидели бы привязанные.
Только Тоська не растерялся: он пополз под всеми кроватями с одного конца палаты до другого. Добравшись до последней, он вылез, отряхнулся и треснул себя по лбу.
— Да вот же он! А я думал, это у Малахова трусы на подушке! Действительно, Каплин лежал на подушке, свернувшись клубком, и мирно посапывал.
— Капочка! — взвизгнула Тата и бросилась к нему, но Вова схватил её за руку.
— Тише, не буди! Он устал за день. Знаешь, сколько бегал!
Но Кап уже открыл глаза, повёл носом, сразу учуял гречневую кашу и вскочил с подушки. Глаза у него засверкали, как у льва. Видно, здорово проголодался.
Он съел всю кашу, даже пол вылизал, а хлеба есть не стал.
— Ну, а теперь спать,— сказал Вова, схватил Капа за поводок и полез под кровать.— Я его так привяжу, что не отвяжется, морским узлом. А ночью гулять пойдём и перед подъёмом.
До отбоя оставалось ещё время, и ребята не теряли его даром: по предложению Таты, они пошли на кухню, чтобы разведать, не найдётся ли там какая-нибудь лишняя кость для Капа. Потому что вдруг он проснётся ночью и начнёт скулить!
Кухня была заперта. Ребята походили по лагерю, а вскоре горн заиграл «спать, спать по палатам».
— Зайду попрощаюсь с Капочкой,— сказала Тата.
Но попрощаться ей не удалось. Ещё возле палаты они услышали такой визг и вой — что там шакалы!
В палате было полно ребят.
— Собака забежала!..
— Где? Какая? — слышались крики.
— В чём дело? Что тут происходит? — раздался голос Риты.
Раздвинув ребят, она тоже вошла в спальню.
— Говорят, бешеная...— сказал кто-то.
— Уже двух укусила!
— Никакая не бешеная! — заорал Вова, пробираясь к своей кровати.
— Сам ты бешеный! — крикнул Тоська.— Как дам сейчас!
— Самая нормальная,— сказала Тата.
— Что здесь творится, я вас спрашиваю? — в третий раз сказала Рита.— Можете мне, наконец, объяснить?
— Смотрите, вот! Чья это?
— Уши-то, уши! Как тряпки.
— Не трогай, укусит!
— Какой дурак привязал?!
— Никакой,—сказал Вова.
Рита уже подошла к кровати, из-под которой высовывалась ушастая морда Каплина.
— Чья это? — повторила Рита.
В палате стало тихо. Так тихо, что Вова услышал своё сердце. Другие не слышали, а он слышал: громко так бухало, что даже в ушах звенело.
— В таком случае, чья это кровать? — Это опять Рита спросила.
— М... моя,— промычал Вова.
— Значит, кровать твоя, а чья собака, неизвестно?
— Почему неизвестно? Известно. Это Каплин. А хозяин дядя Семь... У него родословная знаете какая? Больше чем альбом для рисования. И охотничий инстинкт...
— Ну вот что, немедленно убирайте из лагеря свою охотничью собаку,— сказала Рита.— И чтоб никаких мне инстинктов и родословных.
Но тут вперёд вышла Тата и сказала, что сегодня к Вове папа приезжал, а собака осталась. Не захотела ехать... Она очень дорогая: стоит, может быть, сто рублей.
— Ну да, сто — тыщу! — сказал Тоська.
— В лагере не место собакам! — крикнула Рита.— Если все тут начнут держать собак...
— Не все,— сказала Тата.— Только одна.
— Это что же будет? — продолжала Рита.— Тройский заведёт себе собаку, Ляминой кошку захочется, а Фёдорова скажет: хочу козу! Не лагерь, а зоопарк.
Ребята засмеялись и начали предлагать каждый своё:
— У меня ишак!
— У меня жираф!
