Во цвете самых пылких лет - Соколовский Владимир Григорьевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Ничего не жалко для хороших людей! Эх, по идее надо бы обмыть это дело, но безумие пить с утра в такую жару, а пригласить вас к себе вечером я не могу: ко мне приехали двое знакомых, о которых я вам как-то говорил, и тоже требуют развлечений… Ну, пока, ребята! Встретимся завтра, на работе, там и поговорим за жизнь, и арбузов порубаем…
Он пожал им руки и ушел к своим книгам.
— Ну, парень! Ну и парень! — восхищался Васька по дороге к пляжу. — Отвалил целую десятку, и хоть бы хны. За какую-то книжку. И мы-то, главное, палец о палец почти не ударили. Нет, я на те выходные опять к нему напрошусь. Еще десяточку заработаем не глядя. А двадцать рублей — это уже полбилета домой. Ну, а ты чего молчишь, Слав? Пойдем, нет?
— Там видно будет… Мне вот интересно: я, когда мы мимо Стасиковых книг проходили, снова видел такую, какую только что продали. Выходит, у него она не одна была?
— Вот ты даешь! Ну, не одна, ну и что? Тебе-то какое дело?
— Да нет, ничего, так просто…
Они расстались возле городского пляжа: Славка снова решил заняться розысками Мариамки.
— Я знаю, где она примерно может быть! — заявил он.
Васька ушел, завидуя своему неспокойному другу, а Славка помчался на тот каменистый пляжик, где когда-то познакомился с Мариам. Будто сердце чувствовало, что она должна быть там.
Еще издалека Мариамка поднялась ему навстречу и, забыв надеть босоножки, бросилась к Славке, скользя и охая на крутых камнях и острой гальке. Он остановился, стараясь унять задрожавшие губы.
— Я искал тебя вчера! — крикнул он, еще не дождавшись, когда она подойдет. — Но не нашел. И вот сегодня… подумал… что ты здесь, может быть…
— А я как знала, что ты будешь на этом пляже! — Мариамка взяла его за руку. — И прибежала сюда утром, как сумасшедшая. Где ты был так долго?
Славка наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Что ты! — вскрикнула Мариамка, оглядываясь. — Ведь смотрят! — И вдруг засмеялась, махнула рукой. — А ну их совсем! Целуй еще!
33
В понедельник после обеда на овощебазе давали получку. Все рабочие сгрудились возле конторы, кроме бичей. Железный Вова Калики, пользуясь непонятным влиянием на Галину Христофоровну, еще в начале сезона завел правило: расчет каждый день, или через день, или через два дня — как бригада пожелает. Так что к получке у них все финансы были уже выбраны.
Сегодня бичи работали только до обеда: Дима Харюзок получил наконец долгожданный перевод и устраивал проводы.
Ваське и Славке выпало расчету сорок четыре рубля с маленькими копейками. Из них удержали десять рублей аванса, пятерку друзья отдали Стасику.
— Вместе с тем, что выручили вчера, имеем сорок тугриков наличными! — заявил Тарабукин. — Повкалываем еще недельку, глядишь — и ту-ту! Поехали! Стасик нам еще поможет, я с ним уже разговаривал. Слушай, Слав, что я придумал: мы с тобой все-таки много тратим, потому что все деньги носим при себе и не можем иногда удержаться. Предлагаю отдать их на хранение Галине Христофоровне и брать у нее каждый день по рублю.
— По рублю мало. Работаем же, питаться надо!
— Ну… по рубль сорок, предположим!
На том и порешили и пошли к завбазой. Она сначала опять не поняла, зачем они пришли, но, разобравшись, отнеслась к их просьбе вполне сочувственно и положила деньги в сейф.
— Нор-рмально! Нор-рмах! Нормалек! Нор-рмалеус!.. — И они выкатились на территорию, где грузчики и кладовщики с экспедиторами снаряжали машину за пивом: по всему было видно, что никакой работы на базе уже не будет.
— Поехали купаться! — предложили ребята Стасику.
— Надо сначала поставить машину, переодеться. А то потом будет неохота. Ну, давайте я вас отвезу на пляж, а после подойду.
С утра друзья удивлялись своему шоферу: деловито снующий среди овощебазовского люда в синей застиранной рубашке с торчащей из кармана путевкой, он утратил вчерашнюю значительность и не жалел об этом, кажется. Трудно было даже сказать, что ему больше подходит, — до того он казался на месте и здесь и там.
Стасик отвез их на пляж и оставил; сам появился часа через два, и тогда Славка оставил друга со Стасиком, а сам побежал в «Спорттовары». Может быть, удастся еще и уговорить Мариамку отпроситься раньше с работы, тогда они погуляют подольше, сходят в кино — у Васьки есть еще при себе рубль…
— Хорошо, Славик! — сказала девчонка. — Я постараюсь. Только ты не стой сейчас здесь, а то все поймут, что я отпрашиваюсь на свидание. Тогда не отпустят. А так я что-нибудь придумаю…
Он вышел на бульвар и сел так, чтобы видеть двери магазина, не упустить момент, когда выйдет Мариамка. Снова завыли над головой самолеты, и Славке стало грустно в чужом городе. Он вспомнил деревню об одну улицу, где жила бабушка Глаша, к которой ездил раньше каждое лето, речку Язьву под самыми окнами, жирных карасей на Черном озере за рекой, одноглазого петуха Оську, бабкин суп из удивительных растений — пистиков… Там были покой, тишина, ни о чем не надо думать. Хорошо бы приехать туда с Мариамкой! Наверно, она понравилась бы бабке Глаше.
Тут вроде, если подумать, все складывалось хорошо, нормально: работа, самостоятельность, приключения, знакомство с самыми разными людьми. Ведь если бы они с Васькой жили обыкновенными курортниками, то это, наверно, быстро надоело бы. Самое главное — вряд ли тогда он познакомился бы с Мариамкой. Лежал бы, грел пузо на пляже, на взятом напрокат лежаке… Так что все вроде нормально. И в то же время ужасно ненормально… Но в чем заключается эта ненормальность, Славка еще не мог точно определить. Может быть, дело в десятке, которую они вчера так успешно заработали на продаже Стасиковой книги? Славка вспомнил какую-то брезгливость в лице покупателя, когда тот глядел на них, и его передернуло от запоздалого унижения. Вспомнил, как дядечка старался поскорее все закончить и уйти от них, а Васька деловито объяснял ему, куда надо положить деньги, когда взять из портфеля книгу.
Но в чем, собственно говоря, Васькина вина? Ведь деньги им действительно нужны, и они не сделали ничего плохого, только выполнили Стасикову просьбу. И потом — осуждать других всегда легко, а что ты сам-то сделал для того, чтобы жить здесь относительно безбедно и даже копить деньги на билеты домой? Набезобразничал в Москве, потерял документы… А Васька все время крутится, хлопочет, все делает, чтобы было лучше. Так-то, брат Славка…
Вечером луна стояла над платанами, далекий Ковш висел в черном небе. Вообще звезды были очень ясные, какие на Славкиной родине бывают только весной, в хорошие темные ночи, когда еще не сошел снег. Мариамка доверчиво прижималась к нему, говорила и смеялась сегодня меньше, чем всегда, и Славка от этого очень волновался, чувствовал, как колотится сердце, едва он поворачивал голову и видел перед глазами крутой, падающий на щеку Мариамкин завиток. Иногда они останавливались, и Славка бережно, слегка касаясь, целовал ее в глаза и в губы.
— Ты любишь меня, Мариамка? — спрашивал он.
Она ничего не отвечала, только улыбалась растерянно, а один раз сказала:
— Вдруг ты уедешь и забудешь?
— Разве может так быть, чтобы я забыл тебя?
Черноморские звезды долго еще сеяли свой свет на платаны, затем стали меркнуть; исчез, растворился Ковш. Солнце поднималось из-за моря, и за каждым из сторожевых катеров, проходящих вдоль берега, вставала маленькая радуга.
