Памятное лето Сережки Зотова - Пистоленко Владимир Иванович (читаем книги .TXT) 📗
После обеда Павел Иванович осмотрелся вокруг. Стан был расположен в низинке, недалеко от пруда. В тени, у одиноко стоявшей развесистой ветлы, две дощатые будки на колесах - место отдыха, ночлега и убежище для косцов в непогоду.
На стане тишина, кроме кашеварки да конюха - ни души, все попрятались от солнца кто где смог. Зато у пруда людно, там смех, визг - это купаются молодые косцы.
Сергей раньше Павла Ивановича заметил купальщиков, а кое-кого, в частности Володю Селедцова, даже узнал по голосу. Сергей готов был стремглав броситься к пруду, но не решался сказать об этом Павлу Ивановичу.
- Ты не хочешь, Сережа, немного ополоснуться? - словно догадавшись, о чем думает Зотов, спросил Павел Иванович.
- Я бы с охотой, - живо откликнулся Сергей, - все тело будто вареное стало.
- Так в чем же дело? Давай беги. Только долго не задерживайся, возвращайся вместе со всеми.
Как только ребята узнали от Сергея, что в бригаду приехал Павел Иванович и что он будет с Сергеем работать на лобогрейке, тут же всей многоголосой оравой двинулись на стан, Сергей еле-еле успел несколько раз нырнуть. Павла Ивановича на стане уже не было, он пошел с бригадиром на делянку, где придется ему косить траву. Ребята забрались в будку, перенесли туда пожитки учителя. Освободили место для его постели и терпеливо ждали прихода классного. Вернувшись, бригадир сказал, что Павел Иванович остался на делянке, и пояснил, что ему, мол, трудно идти по высокой траве и что он велел Сергею, как только будет дан сигнал, запрягать лошадей и ехать на участок.
Теперь вниманием ребят овладел Сергей. Они старались выведать у него, почему Павел Иванович выбрал в напарники не кого-нибудь из них, а именно его, Сергея. Зотов отмалчивался, пожимал плечами и, конечно, в душе был чрезвычайно доволен и рад тому интересу ребят, который вызвало его положение напарника классного.
- А я разве знаю почему? Не я так распорядился. Велели ехать, и поехал. Сам Павел Иванович домой приходил. И договорились, - немного рисуясь, рассказывал Сергей.
Он заметил, что некоторые ребята не без зависти поглядывают на него. Ну как же, Павел Иванович всех обошел, ни с кем не стал связываться, одного его выделил и выбрал в напарники. Это что-нибудь да значит!
Раздался звонкий удар молотка о кусок подвешенного рельса - сигнал запрягать. Сергей оглянуться не успел, как будка опустела, словно здесь никого и не было. Ребята торопились, стараясь запрячь поскорее, чтобы раньше других начать косить и хотя немного, но сразу же обогнать своих товарищей. Уже все шесть сенокосилок уехали со стана, а Сергей еще возился с упряжью - у него все как-то не ладилось: то супонь слабо затянул и пришлось перетягивать, то лошадь заступила, то еще что-нибудь.
Заметив, что у Сергея дело не клеится, к нему подошел Петр Александрович. Постоял, покручивая седоватый ус, посмотрел и начал помогать.
- Гляжу я на тебя, парень, сразу видно - не колхозник, - добродушно заметил он. - Крестьянскому делу не обучен. Гляди-ка, наши мальчишки все уехали. Только тут ничего удивительного, они чуть не с пеленок с лошадьми занимаются - и запрягают, и распрягают, все как следует быть. А ты, можно сказать, с лошадьми не возился. Верно? Вот у тебя не совсем дело-то и ладится. Ну, скажу я, это ничего. Главное, не робей, мудрости тут особой нету, была бы охота. Не будет желания - и себя подведешь, и людей тоже. Скажем - напарника. А он тебе не просто напарник, а еще и учитель. Да к тому же - инвалид войны. Это, брат, надо понимать. Ладно, завтра утречком я тебя поучу запрягать, да так, чтоб, одним словом, дело в руках горело. Ну, все готово, двигайся!
Сергей взял в руки кнут, вожжи, уселся на передний стульчик, свистнул на лошадей, и лобогрейка почти бесшумно покатилась, приминая высокую, по брюхо лошади, траву.
Когда Сергей подъехал к загону, Павел Иванович еще раз внимательно осмотрел машину и взял в руки вилы-двойчатки.
- А знаешь что, Сережа, нам с тобой, пожалуй, нужно распределить обязанности, договориться, кто что делает, кто за что отвечает, чтоб не было никакой путаницы, не возражаешь?
- А чего возражать? Как вы скажете.
- Я предлагаю вот что, - сказал Павел Иванович, - ты будешь запрягать и распрягать лошадей и вообще смотреть за ними. Во время самой косьбы будешь погонщиком. Это, скажу откровенно, дело далеко не простое. Во-первых, придется следить за тем, чтобы коса брала на полный захват. Понимаешь, в чем суть?
- Понимаю. Чтоб не зря гонять машину.
- Правильно. Дальше: не надо лошадей пускать в траву - можно наделать огрехов. За всем этим следишь и отвечаешь ты. Обязанностей много. Верно? Теперь обо мне. Я буду скидывать траву, проверять пальцы у режущего аппарата и следить за состоянием кос. Смазывать машину во время специальных остановок будем вместе. Ты с одной стороны, я с другой.
- Я и сам могу смазывать, штука нетрудная. Кузнец все показывал, и опять же Петр Александрович.
- Вопрос не в том, что смазка - дело трудное. Вдвоем гораздо быстрее, а нам каждая минута дорога. Понял? Ну, давай трогаться.
Сергей натянул вожжи, взмахнул кнутом.
Лобогрейка зарокотала, загремела шестернями и словно ожила. Быстро-быстро замелькали взад и вперед треугольные зубья косы, плавно завертелись четыре крыла.
Хотя Павел Иванович и наговорил много серьезных слов, Сергей был уверен - дело погоняльщика совсем простое: держи лошадей на хорошем шаге да следи за тем, чтобы они шли прямо, а не болтались из стороны в сторону. Вот и все, ничего мудреного.
Павел Иванович с виду тоже был спокоен, но сердце его билось учащенно.
Он немного волновался. Да оно и понятно. Если несколько лет назад ему и пришлось поработать на лобогрейке, то это было скорее похоже не на трудную работу, а на интересную забаву: косили тогда рожь, она была невысокой, сухой, каждое крыло подгребало к ногам лобогрейщика небольшую охапку, и сбрасывать валушки приходилось один раз в две-три минуты. Погоняльщик лошадей был один, а лобогрейщиков два, они сменяли друг друга после каждого захода. А сейчас нужно было косить высокую, густую траву. Она, конечно, во много раз тяжелее поспевшей ржи.
...Зубья косы вгрызлись в густую траву, и она, подхваченная легкими деревянными крыльями, поплыла толстым слоем к лобогрейщику. Павел Иванович, упершись ногами в специально для этой цели прибитую деревянную планку, сдвинул вилами траву влево раз, другой, третий - травы набралось с полкопны, и он сильным рывком столкнул ее на землю. Но за этот маленький промежуток времени крылья подгребли к нему еще большую груду, трава заполнила всю площадку перед стульчиком и начала цепляться за крылья, попадая, таким образом, снова на полотно косы. Это уже было похоже на неуправку, а там недолго и до завала.
Павел Иванович заторопился и начал раз за разом сваливать траву на землю, но излишняя спешка не только не помогла, но, как всегда бывает в подобных случаях, внесла путаницу: то вилы вдруг цеплялись за крыло, то неудачным движением он подхватывал не всю груду накопившейся травы, а только незначительную часть...
А лошади, покачивая головами, отмахиваясь от наседавших слепней, шли быстрым шагом. Трава непрерывным потоком текла к лобогрейщику и уже начала его заваливать. Павел Иванович почувствовал растерянность, взглянул на Сергея и хотел крикнуть, чтобы тот чуть придержал лошадей. Тогда лобогрейка пойдет тише, приток травы уменьшится и справиться будет куда проще.
"Да что же это я раскис! - вдруг мысленно возмутился Павел Иванович. - Засуетился, растерялся - хоть караул кричи! Быстро идут лошади? Травой заваливает? А как же здесь будут работать девушки?"
Покрикивая на лошадей, Сергей поминутно взмахивал кнутом, посвистывал и время от времени оглядывался назад, на Павла Ивановича. Он тоже заметил, что у того неуправка и лобогрейку все больше и больше забивает травой. Решив, что лошади идут быстрее, чем надо, он, стараясь пересилить шум и рокот машины, закричал:
