Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным - Белоусов Сергей (чтение книг .txt) 📗
Под машиной, летящей невысоко, метрах в трехстах от земли, возникли и понеслись вместе с ней два призрачных вертикальных световых потока. В тусклом их мерцании проплыл перед глазами сестер привычный, казалось бы, пейзаж небольшого провинциального городка. Одно- и двухэтажные домики под черепицей с флюгерами на крышах, палисадники с клумбами, парк в неясном розовом цветении. За околицей, близ одного из домов покрупнее, мелькнули мирно пасущиеся корова, мамонт и два бегемота. Потом строения кончились. По равнине, среди островков берез и магнолий, тянулось вперед ровнехонькое, как ниточка, шоссе.
— Точно, всех усыпили! — волновалась Лиза. — Только животных не тронули. Надо расколдовывать. Все банально, как в старых сказках. Но где Печенюшкин? Как допустил?! Алена! Форсируем скорость, подлетаем к столице, на окраине дожидаемся утра, проводим разведку и, если безнадежно, гоним к Драконьей пещере за живой водой. Если будет опасно, проникаем во дворец. Там у меня в хитром месте припрятаны волшебные таблеточки и перстень со скорпионом. Как планчик, солидный?! Ай да я!
Перед Феервиллем встревоженная Лиза резко притормозила. Неясные багровые отблески колыхались внизу, разрастаясь. Очень медленно, невидимый, неслышный, троллейбус перемещался над городом, все ближе и ближе к пламени. Чуть слышное жужжание доносилось до сестер, постепенно нарастая. Порой в нем усиливались басовые ноты, но чаще побеждал нестройный визг, становясь все громче. Природа звука, наконец, прояснилась для девочек, задрожавших от страха, несмотря на надежную защиту.
Это был шум разъяренной толпы.
Глава вторая
ФАКЕЛЫ ФЕЕРВИЛЛЯ
Неизвестный скульптор поработал на совесть, возможно, даже перестарался.
Судите сами: нижняя часть памятника представляла собой два обширных водоема с облицовкой из волнистого зеленого мрамора. Каменная перемычка меж ними расширялась, вырастала, и зеленый ее цвет переходил в коричневый. Таким образом, позади чаш бассейна, чуть нависая над водой, высились как бы горные отроги. Заканчивались они метрах в пяти над землей ровной широкой площадкой. Две бронзовые фигуры на постаменте изображали обнявшихся девочек — одну поменьше, в кружевном коротком платьице, другую побольше, в свитере и джинсах — с вдохновенными до глупости лицами.
Свободной от объятия рукой каждая из фигур опрокидывала над своей чашей зеленую, резную, пятиведерную, приблизительно, склянку.
«СЕСТРЫ-СПАСИТЕЛЬНИЦЫ» — гласили огромные буквы, выбитые на облицовке двух смыкавшихся водоемов.
В лучшие времена, очевидно, из склянок в чаши лилась вода, десятки фонтанных струй, подсвеченных лампионами, звенели над зеленью мрамора, и добрые фантазильцы бултыхались в бассейнах, символически повторяя подвиг любимых своих героинь.
Однако сейчас Лизе и Аленке, повисшим в троллейбусе над Главной площадью Феервилля, было не до восторгов.
Смрадные факелы, сами по себе висящие перед монументом, окутывали его подножие багрово-желтым, пульсирующим облаком. Будто птичья стая, садясь на площадь, разом занялась огнем, лишь чуть не достигнув каменной брусчатки. И казалось, сама ночь, простершаяся над городом, жадно заглатывает этот скудный огонь, не давая ему распространиться вверх.
Лишь у площадки постамента отсвет факелов поднимался выше, доходя до пояса «сестрам-спасительницам». Пугающий, непонятный рокот вокруг то ослабевал, то снова и снова взвивался воем, улюлюканьем, беснующимися истерическими воплями.
Никого на площади не было.
Аленка прижалась к Лизе в тесном, не рассчитанном даже на двух тощих девчонок, водительском кресле.
— Я сама боюсь, — шептала Лиза сестренке в ухо, тихонечко пятя машину из опасной зоны. — Но дворец-то — вот он. Когда мы его на воздушном шаре облетали, во время карнавала, я попросилась на минутку выйти, город посмотреть с крыши. Там, у основания шпиля с драконом, один камень неплотно пригнан. Я в углубление и перстень со скорпионом, и таблетки запрятала. Знаешь, как в море, уезжая, монетку кидают на счастье. Чтобы потом обязательно вернуться. Вот и вернулись…
— И никто, кроме тебя, не знает про тайник?
— Я Печенюшкину шепнула, прощаясь. Правда, он так улыбнулся странно — по-моему, и сам догадывался. Но обещал молчать.
— Лизка! Я из троллейбуса выходить не буду. И тебе не дам!
— Глупенькая… — бормотала Лиза, опуская машину в центр огромной, точно взлетная площадка, крыши. — Я же талантливый водитель, Пиччи сколько раз говорил. И не надо выходить. Сядем точнехонько, только руку из дверей протянуть.
Троллейбус замер.
— …Сейчас-сейчас… — твердила Лиза, сидя на нижней ступеньке. Одной рукой она цепко держалась за поручень, другой шарила в углублении, освещенном суперпрожектором, невидимым всяческим бракомесам.
— Что? — переживала Аленка. — Есть? Тебе помочь держаться, Лиза?
— Где же они? Ох! Не может быть. Неужели ветром выдуло?.. Ура-а!!.
Зажав себе рот ладонью и отпустив поручень, Лиза свалилась со ступеньки.
Бдительная Алена, державшая на всякий случай сестру за ногу, едва не вывалилась сама.
Оттолкнувшись от скользкого металла крыши, старшая сестра вскочила на четвереньки, пошатнулась, удерживая равновесие, и в следующий миг была уже в машине, рядом с Аленой, кинувшейся закрывать дверь.
Опасная вылазка завершилась благополучно.
Вновь переживая давние события, сестры разглядывали трофеи. Черный цилиндрик с тремя рядами волшебных шариков-таблеток когда-то подарила девочкам Фантолетта. Красные — таблетки бесстрашия, зеленые — силы, ловкости, быстроты, желтые — хитрости. Всего их было двадцать семь, по девять каждого цвета. Сейчас в цилиндрике оставались двадцать три таблетки. Одну — зеленую — Лиза проглотила перед схваткой в тюрьме со страшными загрызунчиками. Еще три — желтую, красную и зеленую — передала томившейся у Ляпуса сестренке через услужливую дворцовую крысу Мануэлу. Куда они делись, Алена, одурманенная злодеем Ляпусом до полной потери самообладания, вспомнить впоследствии не смогла. В поход по Драконьей пещере сестры брали еще по красной таблетке бесстрашия, но потом вернули обратно. Итак, счет сходился.
Аленка, обожавшая яркие побрякушки, с завистью разглядывала золотой перстень с бирюзовой печаткой. В ночь коронации его подарила Лизе повелительница пустыни. На печатке был искусно вырезан темно-вишневый скорпион. Если долго и пристально смотреть на кольцо, скорпион начинал шевелиться, словно пытался вылезти из печати. Этим перстнем полагалось запечатывать письма, чтобы адресаты девочки знали: пишет им не кто-нибудь, а королева. В торжественных случаях полагалось переодеть кольцо с правого на левый безымянный палец. Тотчас вместо повседневной Лизиной одежды на ней оказывались бы длинное платье, изумрудно-золотые туфельки, а на голове корона. Было и последнее, третье, предназначение. Если сильно потереть камень, скорпион спрыгивал с печати и кусал Лизиного обидчика.
Чудесный перстень, болтавшийся на Аленкином пальчике, был деликатно отобран Лизой, и на ее палец сел, как влитой. В утешение младшая сестренка получила волшебные таблетки — на ответственное хранение. Теперь обе девочки были надежно защищены от неведомых, но явно возможных неприятностей.
— Ну что? — расхрабрилась Лиза, возбужденная первыми успехами. — Сбоку есть лесенка, можно спуститься на верхний этаж. А там балкон с перилами по всему фасаду. Уж какое-нибудь окно, да открыто. Залезем и погоним на разведку. Хоть что-то, да узнаем. Ведь ничегошеньки не понятно, прямо жуть какая-то.
— А если кто сзади схватит? — резонно усомнилась младшая. — Помогут тебе таблеточки? За щекой их держать? Если за горло схватят — и проглотить не успеешь. И перстень надо еще успеть потереть. Нам бы шапки-невидимки… Ох, запишусь я осенью в школу каратэ.
— Шапки-невидимки… — Лиза вдруг подпрыгнула. — У нас же есть одна! Общая! — Она ласково погладила троллейбусный руль.
— Он в дверь-то не пролезет. Ты точно спятила! Надо нормально питаться, Лиза. Как я. А ты утром кофе глотнешь наспех, весь день бегаешь — некогда ей! — а на ночь яичницы налопаешься, как бабуин, и ползешь с выпученными глазами.
