Чудесный сад - Автор неизвестен (читать книги полные .TXT) 📗
И Алдар разжал пальцы: на ладони у него сидел маленький дрожащий мышонок.
— Мышь! — вскрикнул хан и отскочил в сторону: он до смерти боялся мышей.
От крика мышонок свалился на ковёр. Кот погнался за ним, опрокидывая и гася светильники.
Было самое время для Алдакена убираться подобру-поздорову. Он живо подобрал с ковра свою одежонку и неслышно юркнул в дверь.
Как Алдар-Косе спасся от смерти
Хан повелел схватить Алдара-Косе и приговорил его к лютой смерти.
— Строптивого дурака укрощай бичом, а строптивого умника — мечом! Долго я терпел проделки смутьяна. Поглядим теперь, какими шуточками отшутится наш краснобай от палача, какими хитростями вывернется из когтей смерти… — И тут же распорядился: — Скликать народ на казнь!
Понеслись вестники на все четыре стороны, не давая отдыха коням, и вскоре двинулись к ханскому становищу, кто с радостью, кто со скорбью, толпы людей поглядеть, как будут рубить голову Алдару-Косе.
А бедный Алдакен той порой сидел в пустой юрте и ждал своей участи.
Вокруг юрты на равном расстоянии друг от друга торчали двенадцать стражников, вооружённых саблями и пиками. И было им приказано не разговаривать и не переглядываться, не двигаться и не шевелиться, а смотреть в оба за юртой да слушать, не скажет ли чего преступник перед смертью.
Но Алдар-Косе сидел, поджав ноги, посреди юрты на голой земле и молчал. Молчал и думал.
«Был бы я птицей, — думал он, — взмахнул бы крыльями и вылетел в шанырак на волю. Был бы я кротом, прорыл бы ход под землёй и ушёл бы в чистую степь. Был бы я лев, я набросился бы на своих сторожей и растерзал их в клочья. Но как спастись человеку в моём положении?»
И вдруг лицо его просияло. Он сунул руку в карман и нащупал там старую медную пуговицу. Давным-давно он поднял её на каком-то базаре: авось пригодится со временем. И время это пришло.
«Вот оно, моё спасение!» — торжествовал Алдар-Косе и принялся с усердием натирать почерневшую пуговицу песком.
Подошла ночь. Луна сквозь шанырак заглянула в юрту. Подставил Алдакен пуговицу под лунный луч: она заблистала, как золото. И тогда стражники услышали голос узника:
— Какой глупец наш хан! — будто размышляя вслух, говорил Алдар-Косе. — Обрекая людей на смерть, он сам, видать, рассчитывает на бессмертие. Но всякому ведомо: рано или поздно смерть всех хватает за шиворот. Выходит, что и хан тоже приговорён к казни. Так чем же его доля лучше моей? А коли так, что ж мне, безродному, страшиться смерти!
И, помолчав немного, он продолжал:
— Нет, не боюсь смерти, но горько мне, что вместе со мной уйдёт в землю и моё сокровище…
Стражники затаили дыхание.
«Сокровище? Какое сокровище?»
— О, аллах! — жалобно воскликнул Алдар-Косе. — Это ты помог мне добыть перстень иранского падишаха, что держу я сейчас в обречённой руке. Я хранил его много лет в тайне от людей, зашив в заплату штанов. Ни отец, ни братья, ни друг, ни недруг, ни вор, ни честный человек — никто не знал о нём. А ведь чудесному перстню нет цены! Стоит добраться до Ирана и предъявить перстень падишаху, как ты получишь половину его казны и красавицу-дочь в жёны…
Стражники точно окаменели, в горле у них пересохло от волнения.
«Неужто, — думает каждый из стражников, — в самом деле у безбородого есть перстень падишаха? И такая вещь пропадёт напрасно! А может, перед казнью обыщут смертника, и перстень достанется хану? Мало ему, что ли, своего богатства? Вот бы мне такой перстень! Я б не стал таскать его под заплатой, а живо нашёл бы дорогу в Иран!..»
Тут снова послышался голос Алдара:
— Знаю, знаю, как поступить с перстнем! Аллах надоумил меня! Я выкину перстень через шанырак в степь. Пусть не достанется он ни земле, ни убийце-хану. Пусть поднимет его себе на счастье какой-нибудь бедный человек!
И едва прозвучало последнее слово, над юртой, сверкнув, как молния, что-то пролетело дугой и, поблескивая, покатилось в кусты полыни.
Два ближних стражника, вмиг забыв ханский приказ, ринулись к кусту.
— Моё! — прошипел один.
— Моё! — прошипел другой.
И тотчас десять остальных стражников сорвались со своих мест и сшиблись в кучу, вырывая друг у друга блестящую вещицу. Наконец, она попала в руки самого сильного.
— Дурачьё! — вполголоса выругался верзила. — Остановитесь! Алдар-Косе надул нас: это не перстень, это медная пуговица! По местам, ротозеи, пока безбородый не ушёл из юрты!
Стражники кинулись на свои места и снова застыли, будто ничего не произошло.
К утру подле ханского становья собралась несметная толпа, — кол вбить некуда.
Слуги расстелили белые кошмы. На кошмах важно расселись хан и его визири. Хан дал знак, и палачи направились к юрте осуждённого, вокруг которой на равном расстоянии друг от друга стояли без движения двенадцать стражников, вооружённых саблями и пиками.
Толпа затихла. Палачи откинули запон над входом в юрту и попятились назад.
— Что там такое? — недовольно крикнул хан. — Ведите же преступника!
— Великий хан, — отвечали палачи, — преступника в юрте нет! Здесь только валяется его драный халат.
Хан взмахнул руками и повалился на кошму.
Как Алдар-Косе ушел от погони
Хан сказал:
— Возьми из моего табуна полсотни самых быстрых скакунов, посади на них опытнейших воинов и отправляйся на розыски Алдар-Косе. Живым или мёртвым приволоки его ко мне!..
И верховный визирь покорно преклонил перед ханом колени.
Семь и ещё семь лун носился по степи отряд визиря и, в конце концов, напал-таки на след Алдара.
Где бегом, где ползком, хоронясь по оврагам и тугаям, уходил Алдакен от погони. Почернел лицом, отощал телом, изодрал одежонку, истоптал сапоги. В таком-то виде и объявился он, точно с неба свалился, перед старым, полузаброшенным караван-сараем, что стоял у озера, заросшего тростником.
Редко кто заезжал и заходил в этот караван-сарай, поэтому хозяин его, заслышав топот человеческих ног, поспешно выскочил за ворота: «Не шлёт ли пророк постояльца?» Однако, глянув на незнакомца в лохмотьях, он приуныл и сердито отвернулся.
— Если ты, джигит, — сказал он, — прискакал на рысях ко мне в уповании вымолить подачку или переночевать на дармовщинку, то вот тебе мой совет: беги, душа моя, дальше.
Алдар с укором покачал головой:
— Нет, нет, достопочтенный бай, мне ничего от тебя не нужно. Не ради корысти, а ради твоего спасения торопился я к тебе, не щадя здоровья. Скажи, дорогой, не таясь, чем ты провинился перед ханом, что он так гневается на тебя?
Хозяин даже икнул от неожиданности.
— Хан на меня гневается? Какой вздор! Я хана отроду и в глаза не видывал. Что ему до меня? Из какой ноздри ты всё это выковырял?
— Всё бы я тебе растолковал по порядку, друг ты мой, когда б у нас было время, — с тревогой в голосе проговорил Алдар-Косе и прильнул к уху хозяина: — Скажу лишь о том, что проведал от верных людей: хан выслал отряд своих головорезов схватить тебя и привезти к нему на расправу. Беда уже близко! Погляди-ка в степь!..
Хозяин посмотрел, куда показывал Алдар, и обмер: по степи, в горящих на вечерней заре доспехах, прямо к караван-сараю мчались всадники. Уже были слышны грозные голоса, дробь копыт и заливистое ржание.
Обвислые щёки хозяина сделались белее творога. Трясущимися пальцами он ухватился за лохмотья Алдара.
— Благодетель мой, не бросай на погибель невинного! Будь милосерден: коли известил о напасти, так укажи и путь к спасению. Проси, что хочешь, только выручи!
Алдар-Косе наморщил лоб и застыл, будто о чём-то размышляя.
— Ну, говори же, говори, не молчи! — тормошил его хозяин.
— Придумал! — с размаху хлопнул себя по лбу Алдакен. — Давай мне свой халат — прикрыть наготу, а сам, что есть прыти, беги в тростниковые заросли. Пережди там денёк-другой… Будь, что будет, — рискну головой, встречу за тебя ханских посланцев. Скажу им: «Опоздали, родимые, помер тот, за кем приехали… Три дня, как схоронили. Объелся, мол, и помер от поноса, воздавая хвалу имени хана…» Что с покойника взыщешь? Уберутся, разбойники, ни с чем… Как в пословице говорится: «Позарились на варёный курдюк, да не урвали и сырой требухи…».
