Что я видел (сборник) - Житков Борис Степанович (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
И стал говорить:
— Рожки! Рожки! Рожки!
Клава кричала:
— А вот вилка! Вилка! Вилка!
Бабушка сказала:
— Фу, гадость какая! Слезай сейчас же с табуретки.
А потом сказала Клаве:
— А ты не егози. Большая, а такая глупая.
Клавдя достала с полки кастрюльку. Она была очень чистенькая, прямо как серебряная. У ней внизу торчали две медненькие палочки. Клавдя сказала, что она нальёт в кастрюльку воды и поставит кастрюльку на стол, а не на плиту, и вода сама закипит.
Я спросил бабушку:
— Правда?
Бабушка сказала, что правда.
А только вода не сама закипит, а потому что под кастрюлькой внизу плитка электрическая навсегда приделана. И если шнурок электрический провести, как вот к плитке, так вода закипит. Потому что плитка там разогреется, а вовсе не сама.
А всё равно я хотел, чтобы вода закипела и чтоб не на плите, а на столе. Потому что я думал, что она, может быть, и не закипит. Я сказал Клавде: пусть нальёт воды и пусть на столе закипит. А Клавдя стала кричать:
— Не верит! Он не верит!
Она скорей схватила кастрюльку и налила воды. И шнурок провела от кастрюльки к дырочкам, которые на стенке. Я залез на табуретку, чтоб смотреть, как на столе вода закипит в кастрюльке. Она сначала не кипела. И я всё пальцем пробовал её тихонько. Вода потом стала теплей. А потом совсем стала тёплая, и я не хотел палец туда макать. Потом пошли пузырьки, и Клавдя стала кричать «ага» и стала мне нос показывать, только чтоб бабушка не видала. Бабушка опять сказала:
— Не егози! И выдерни шнурок.
Клавдя не стала егозить. Мы пошли с ней снимать газеты, которые у бабушки в комнате.
Мы как сняли все газеты со стенок, так там у бабушки на стенках всё картинки, картинки. Только не картинки, а они ниточками вышиты. Гуси идут, а мальчик их веточкой подгоняет. И гуси все белой ниточкой вышиты, а трава зелёной ниточкой. У мальчика рубашка тоже из ниточек и глаза тоже.
А потом один дядя на лошади сделан.
Клавдя сказала, что это Ворошилов. Бабушка сказала, что он самый главный военный.
Потом был коврик. Весь из ленточек. Он на стенке висел. И ещё коврик. Только поменьше. Он на столике лежал, и на нём всякие цветы были нашиты из разных тряпочек: красные, жёлтые и маленькие синенькие.
Клавдя говорит:
— Это не коврик, а скатерть. Это я сделала.
А я сказал, что вовсе не она, а это бабушка всё сделала, и потому комната такая красивая. Как будто в саду. Даже ещё красивей.
Мы с Клавдей стали кричать, потому что я говорил, что «бабушка», а она говорила, что «не бабушка», а «девочки», и что она больше всех шила, и что она самая главная, и она скатерть сделала и все цветы.
А газеты мы всё равно убирали, и Клавдя вытирала стол. Вдруг бабушка пришла и сразу постелила на стол скатерть. Только простую, белую. И поставила на стол очень большую яичницу. И сказала, чтобы мы с Клавдей шли мыть руки. А руки мыть очень было смешно, потому что из одного крана бежит горячая вода, а из другого холодная. Можно дырочку в раковине закрыть медной пробочкой и напустить в раковину воды. А это не раковина, а умывальник. Он фарфоровый и очень чистый. В нём можно сделать какую хочешь воду. Мы с Клавдей сделали тёплую. А потом пустили горячей и стали держать — кто скорей вынет руки. Рукам стало совсем горячо.
А бабушка всё равно слышала, что мы делаем.
Пришла и говорит:
— Не выдумывайте глупостей! Ошпариться захотели!
Я руки поскорей вытянул, потому что всё равно очень горячо. Они стали красные-красные. Я говорил «шпариться» и смеялся.
Бабушка говорила:
— Ну, ладно. Садитесь за стол.
Мы стали есть яичницу. И я сказал, зачем Клавдя врёт, что она скатерть сделала и все цветы пришила, и сказал, что всё это бабушка сделала.
Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а всё это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала.
Клавдя закричала: «Ага, ага!» — и высунула язык. А на языке яичница. Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула. А мне сказала, что мы пойдём, где девочки вышивают. Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими — и красными, и синими, и жёлтыми, — чтоб выходили картинки. И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки. Ещё как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
— Куда ты?
А она всё равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех.
Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И ещё воротничок белый.
Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик — и отрезала воротник. А Клавдя не заплакала.
Бабушка ей сказала:
— Сиди на месте и пей чай.
И потом бабушка ещё ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
— Кто же так воротник пришивает!
А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
— Ага!
А я стал Клавдю звать «Ага». И говорю бабушке:
— Вон Ага на скатерть накапала.
Бабушка говорит:
— Какая это Ага?
Я сказал:
— Вот Ага.
И пальцем в Клавдю.
— Вот! Вот! Вот!
Бабушка вдруг меня по руке — хлоп! И как крикнет:
— Гадость какая!
И ногой топнула. Мне не больно было. А я всё равно хотел заплакать.
Клавдя закричала:
— Ага! Ага! Ага!
И убежала в кухню.
Потом я тоже в кухню пошёл. Клавдя говорит:
— А электричество кусается.
Я сказал:
— Пусть тебя и кусает.
Клавдя сказала:
— И тебя укусит.
Я сказал:
— Ничего не укусит, потому что это ты нарочно.
Она говорит:
— И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы.
И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что не хочу, потому что там всё равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю, чтоб она ей щётку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать. Только не совсем.
А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнёт мне руку! И меня так куснуло, что я всей рукой дёрнул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать, потому что она противная. А потом я стал плакать. А всё равно бабушке не сказал, почему.
Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать.
А бабушка ей крикнула:
— Не отпирай! Спроси, кто.
Я тоже побежал в кухню и стал кричать:
