Белая лошадь - горе не мое - Соломко Наталья Зоревна (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
- Мы сегодня сразу поняли, что он нам что-то очень унизительное сказал, - нажаловалась Сане Юля. - Даже поняли, что это из Пушкина, искали-искали... Но никто не нашел - мы по первым строчкам искали... Но это ему так не пройдет!
- Да что случилось-то? - с интересом спросил Саня.
Юля помолчала, размышляя - сказать или нет.
- А вам правда интересно?
Сане было правда интересно. И тогда Юля с горечью поведала ему об очередной возмутительной и оскорбительной выходке Аристотеля...
- Варвары! - заявил он им. - Бездарности!
Они молчали, не понимая, в чем дело.
- Серые, жалкие люди! - продолжал оскорблять Аристотель и при этом потрясал перед носом недоумевающего десятого "А" какой-то оранжевой общей тетрадью... - Для вас, для вас он писал! Верил, что услышите. Для тебя, Шамин!..
- Очень надо, - хмуро отозвался Шамин, который сразу понял, из-за чего весь этот сыр-бор пылает. - Про меня этот Пушкин знать не знал, и я его зубрить не желаю. "Я помню чудное мгновенье...", подумаешь?! А я не помню. Нудно же это, сознавайтесь! Кто сейчас так чувствует? Все изменилось, жизнь совсем другая - какой еще "гений чистой красоты", кому это нужно? Сейчас люди совсем другие, им смешно это! А мы наизусть должны учить да еще делать вид, что балдеем! Да в гробу я видел это чудное мгновенье в белых тапочках!
Тут одноклассники на Шамина зашикали. Отчасти из-за того, что не все придерживались столь крайних взглядов, отчасти из-за Аристотеля, который слушал все это молча, но как-то настораживающе молча...
- То, что ты во дворе поешь под гитару, полагаю, более выражает чувства современников? - багрово краснея, поинтересовался Аристотель.
Десятый "А" знал, что когда классный руководитель краснеет вот этак, признак это очень дурной и сейчас он скажет что-нибудь ужасное. Знал это и Шамин, но упрямо ответил:
- А что - нет? Не так красиво, зато правда, как в жизни.
Аристотель долго и пристально смотрел на Шамина, будто видел его в последний раз и хотел запомнить, а Шамин в ответ независимо ухмылялся.
- Смейся-смейся, - пробормотал Аристотель с сердцем. - Придет твое время - поплачешь, помяни мое слово, современник...
- Вы мне что, угрожаете? - осведомился Шамин.
- Нужен ты мне... - махнул рукой Аристотель. - Идите. Не желаю с вами разговаривать, классный час окончен...
И добавил непонятное:
- Паситесь, мирные народы...
Десятый "А" выбрался из-за парт (десятый "А" был удивлен, что на сей раз отделался так легко) и пошел "пастись", унося в душе смутное, мучительное подозрение, что все-таки что-то ужасное было сказано, а они не заметили...
Теперь-то все стало ясно: он, значит, о них вон как думал! Он, значит, думал, что наследство десятого "А" из рода в роды - ярмо с гремушками да бич... Значит, пять лет они жили вместе, любили его, верили в него, а он... Он, оказывается, считает, что потерял он только время, благие мысли и труды...
- Юля, но ведь Шамин... - хотел заступиться за Аристотеля Саня, но Юля сразу рассердилась:
- Да при чем тут Юрка? Не в нем дело совсем! Я знаю, он вам не нравится, а он хороший! А ваш Аристотель, между прочим, самый настоящий предатель!..
Шамин в это время в окружении ровесников стоял на углу. Пел:
Натопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого света отвык...
Ровесники подпевали трагическими голосами. Сане хорошо было слышно.
Саня уже спал, когда позвонила мать Исакова Бори. Трубку поднял Арсений Александрович, который еще не спал, но уже собирался.
- Алло, - сказал он, а потом сразу закричал: - Что? Когда?!
- Александр, проснись! Исаков пропал!..
Саня проснулся и, еще не понимая, кто пропал, куда пропал и зачем, шлепая босыми ногами, побрел к телефону. Выяснилось следующее: Исаков-младший, по всей видимости, пропал еще вчера вечером, но вчера вечером этого никто не заметил. Заметили нынче утром, когда пришли его будить. А его - нет...
- Я подумала - у вас сбор какой-нибудь утренний, вот он и ушел потихоньку. Днем из театра отец звонил в школу, выяснял, там ли он...
- Он был на занятиях, - подтвердил Саня.
- А дома не был... - сказала мама и заплакала. - Первый час уже, а его все нет и нет... Где он?..
- Успокойтесь, - попросил Саня, хотя ему и самому стало неспокойно. Вспомните, может быть, был у вас какой-нибудь конфликт?
- Не было никаких конфликтов... Встретились так хорошо... Мы ведь только вчера с гастролей вернулись... Время школьное, а Боря дома. Отец спрашивает: "Ты отчего не в школе?" А Боря сказал, что ему без родителей в школу велели не приходить, он, мол, и не ходит, нас ждет. Вечером сходили они с отцом в школу...
- Вы его наказали? - сердито спросил Саня.
- Мы его вообще никогда не наказываем! - всхлипнув, отозвалась Борина мама. - Он сам все понимает... Где его искать теперь? Я уже все больницы обзвонила...
- Одноклассникам звонили?
- Да нет его нигде...
- Я сейчас позвоню ребятам из географического кружка, - сказал Саня, - может, они что-нибудь знают. А потом сразу - вам...
- Ну?! - хмуро глянул Александр Арсеньевич на Арсения Александровича. - Вот твоя педагогика! Вот твоя Лола! Ведь все решено было, а она родителям наговорила бог знает чего! Зачем это было делать, можешь ты мне объяснить?
- Перестань сверкать на меня глазами! - возмутился Арсений Александрович. - Я впервые об этом слышу!
- Хорош директор, - сказал сын. - Не знает, что у него в школе делается!
- Вот станешь сам директором, я на тебя посмотрю! - ответил отец. Ты за неделю всю работу развалишь!
- Да?
- Да!
Меж тем уже шел первый час ночи, и Саня сказал:
- С родителями будешь ты разговаривать.
Он набирал телефоны, а директор школы извинялся за поздний звонок, представлялся во всем грозном величии своей должности и просил разбудить ученика... Но никто из разбуженных о Боре ничего не знал.
- Этого только не хватало, - нервничал Арсений Александрович.
Саня позвонил Исаковым и, не сообщая печальных результатов поиска, велел:
- Посмотрите, рюкзак его на месте?
Рюкзака на месте не было.
- Так! - забегал по комнате Арсений Александрович. - Удрал, негодяй! Дожили! Александр, скажи, чтоб немедленно звонили в милицию.
- Не надо никуда звонить, - вздохнул Саня и пошел одеваться.
- Сашенька, ты куда? - тревожно спросила Елена Николаевна.
- За Исаковым, - отозвался Саня. - Только, мам, не волнуйся, мы утром вернемся...
- Да куда же так поздно?.. - начала было Елена Николаевна, но замолчала: с тех пор как ее послушный сын стал учителем, спорить с ним было бесполезно, он все равно все делал по-своему.
- Шарфик хоть надень... - только попросила Елена Николаевна.
Он успел на последнюю электричку, и через час уже шагал по лесу. Ночной лес стоял тихо, в нем пахло травой и листьями, прекрасно было в лесу, вольно и спокойно. Но где-то тут, в прекрасном этом лесу, сидел со своей обидой Борька Исаков (а что он тут, Саня почему-то не сомневался, некуда ему больше деваться). Все-таки странно устроена жизнь. Почему люди не понимают друг друга? Раньше Саня этого не замечал. Или нет: замечал, но у него была белая лошадь, спасительница от бед. Это Аристотель его научил заклинанию из деревенского своего детства: "Белая лошадь - горе не мое! Уходи, горе, за сине море, за темный лес, за светлый огонь, меня не тронь!" Саня маленький был, поверил. Понятно, конечно, что все это ерунда. Но выручало. Долго выручало (главное, зажмуриться покрепче), да вдруг перестало... Год назад это случилось, когда пришел Саня работать в школу, и вдруг показалось ему, что большинство его коллег живет зажмурившись и все, что вокруг, - не их горе... А чье?.. Шел Саня с уроков и увидел за школой плачущего Адыева Толика, скверного ученика.
- Ты чего, Адыев?
- Ничего, - сказал Адыев размазывая грязной рукой слезы. - Не ваше дело! - и снова завыл.
