Мио, мой Мио! Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид (читать книги полные .txt) 📗
– Спасибо тебе, добрая земля, – сказал я.
Но земля мне не ответила. Она промолчала. Однако пещера тут же исчезла.
А мы всё шли и шли. И вот наконец мы вышли из леса. Перед нами стеной высились горы и скалы. Но что это? Это были те же самые горы, что окружают Мёртвое озеро! Мы вернулись туда, откуда начали свой путь. Нас обоих охватило отчаяние. Всё напрасно! Никогда нам не разыскать Кузнеца, кующего мечи… Вот и лачужка Эно, маленькая, старенькая, жалкая. Она прижалась к горе, чтобы совсем не развалиться.
К чёрной как уголь горе…
– Это самая чёрная гора на свете, – произнёс Юм-Юм и тут же удивился: – Самая чёрная гора на свете? Но ведь в ней и должна быть пещера Кузнеца, кующего мечи. Самая глубокая пещера в самой чёрной горе. Так сказал Эно.
– О Юм-Юм, вот увидишь… – начал было я и тут же осёкся.
Из Мёртвого леса на нас двигалось целое войско: и пехота, и конники. Они заметили нас и заорали хриплыми, страшными голосами:
– Враг! Хватайте врага! Рыцарь Като приказал схватить врага!
Мы стояли с Юм-Юмом, прижавшись к горе, и с ужасом смотрели на приближающееся чёрное войско. Да, конечно, всё пропало. Не придётся мне сразиться с рыцарем Като. Мне захотелось упасть на землю и заплакать. Следующей ночью Эно услышит над озером жалобный птичий крик, и этот крик будет самый жалобный, самый горестный из всех, что звучали над озером прежде. И Эно встанет у окошка и тихонько проговорит:
– Над Мёртвым озером летает принц Мио.
Самая глубокая пещера в самой чёрной горе
Но тут опять сотворилось чудо. Каменная гора, к которой мы с Юм-Юмом в страхе приникли, расступилась, и мы, сами не поняв, как это произошло, вмиг оказались внутри. Мы никак не могли прийти в себя и дрожали, словно ягнята, к которым подкрадывается волк.
А бояться-то было уже нечего. Мы находились внутри горы, а наш враг – снаружи. Гора, пропустив нас, сомкнулась за нами, и чёрные стражники рыцаря Като не могли войти следом. Не могли никак нас схватить, но до нас доносились их бешеные крики:
– Ищите! Ищите! Враг здесь, рядом с нами! Он исчез, но вы ищите, ищите везде и всюду!
– Вот-вот, поищите-поищите, – сказал я. – Вряд ли вы нас теперь где-нибудь обнаружите.
О, как мы радовались! Мы принялись громко смеяться, но тут я вспомнил о Мирамис. И смех мой тут же оборвался.
Оглядевшись, мы поняли, что находимся в глубокой пещере. Было темно. Но не так темно, как снаружи. Откуда-то, только непонятно откуда, лился слабый свет. Из пещеры в разные стороны расходилось множество тёмных проходов – тоннелей, уводивших в глубь горы. Нам вспомнилось, как Эно сказал: «Кузнец, кующий мечи, живёт в самой глубокой пещере самой чёрной на свете горы».
Возможно, один из этих тёмных проходов и ведёт к нему. Но который из них? Неизвестно. Видно, немало нам ещё придётся бродить, пока мы его отыщем.
– Во всяком случае, мы находимся внутри самой чёрной горы на свете, – заметил Юм-Юм.
– Это так, – согласился я. – А вот выберемся ли мы отсюда хоть когда-нибудь?
Тут действительно легко было заблудиться. Такое иногда снится в кошмарном сне: идёшь-идёшь по тёмным коридорам, а выхода найти не можешь.
Мы взялись за руки и двинулись по одному из проходов в глубь горы. Мы чувствовали себя такими маленькими, такими потерянными, а перед нами лежал такой неблизкий и такой неизведанный путь к самой глубокой пещере в самой чёрной горе.
– Ох, хоть бы тут не было так жутко, – сказал Юм-Юм. – Хоть бы в проходе не было так темно, а мы не были бы такие маленькие, одни-одинёшеньки и безо всякой защиты.
Мы шли и шли. Проходы в горе всё время разделялись, разветвлялись. В разные стороны раскинулись перед нами тоннели и проходы. И было в них темным-темно.
Время от времени возникал слабый свет, так что метра на два можно было видеть, но потом свет исчезал, и ничего уже нельзя было разглядеть.
Иногда проход в горе бывал так низок, что приходилось сгибаться в три погибели, а порой так высок, точно над нами высились церковные своды. Стены дышали влагой, было промозгло и зябко. Мы плотнее завернулись в наши плащи, чтобы не дрожать от холода.
– Может, мы никогда и не найдём самую глубокую пещеру, где живёт Кузнец, кующий мечи, – печально заметил Юм-Юм.
Нам хотелось есть, и мы поели немного хлеба, утоляющего голод, совсем чуточку. Кто знает, на сколько ещё нам его должно хватить.
Мы шли и жевали хлеб на ходу, и, когда я проглотил свой последний кусочек, путь перед нами разделился на три дороги. По каменной стене струилась вода, а мне так хотелось пить! Я напился этой воды, хоть она и оказалась довольно противной на вкус. А что поделаешь, другой-то у меня не было. Выпив воды, я обернулся, но Юм-Юма рядом не оказалось! Юм-Юм исчез. Может, он не заметил, как я остановился попить, и продолжал путь по одному из проходов, думая, что я иду следом? Сначала я даже не очень испугался. Я стоял и старался угадать, по какой дороге он пошёл. Вряд ли он успел далеко уйти, может, стоит его просто окликнуть?
– Юм-Юм, где ты? – громко позвал я его.
Но мой голос почему-то прозвучал еле слышным шёпотом. Странно. Горные тоннели точно втягивали в себя мой крик и глушили его, превращая в тихий шёпот.
«Юм-Юм, где ты? – пронёсся шёпот по тёмным тоннелям. – Юм-Юм, где ты?.. Юм-Юм…»
И тут я уже не на шутку испугался. Я попытался закричать во всю силу, но гора превращала мой крик в шёпот. Я не узнавал свой голос. Он звучал, как чужой. Точно кто-то сидел там, в глубине, и дразнил меня.
«Юм-Юм, где ты… Юм-Юм, где ты… Юм-Юм…» – доносился до меня этот странный шёпот.
Ох, как же я был напуган! Я рванулся в левый проход, пробежал несколько шагов, поспешил назад, к развилке, помчался по правому проходу, вернулся, ринулся в средний. Юм-Юм, ну куда же ты пошёл? Больше я не кричал – так жутко было слышать этот шёпот. Я надеялся, что Юм-Юм сообразит, как мне худо без него, и сразу же вернётся.
Средний проход тоже стал делиться. Во все стороны от него расходились всё новые и новые дороги. Я бегал по ним взад-вперёд и всё искал и искал Юм-Юма. Я изо всех сил старался не заплакать. Рыцарям плакать не положено. Но не было, не было сил оставаться рыцарем! Я представил себе, что Юм-Юм тоже где-то бегает и кличет меня. Я рухнул на жёсткий каменный пол и заплакал так, как я плакал, когда чёрные стражники отняли у меня мою Мирамис. А теперь со мной не было ни Мирамис, ни Юм-Юма. Я остался один. Совсем-совсем один. Я лежал, распластавшись на каменном полу, и плакал, и горько сожалел, что явился сюда, и никак не мог понять, как же это мой отец-король мог захотеть, чтобы я отправился в эту страну и сразился с рыцарем Като? Как я мечтал о том, чтобы он оказался рядом, здесь и сейчас. Тогда я сказал бы ему: «Видишь, что со мной случилось? Юм-Юм исчез. А ведь он мой лучший и единственный друг. Бенки-то у меня больше нет. А теперь вот нет и Юм-Юма. И я совсем один, один-одинёшенек. А ведь это ты отправил меня сразиться с рыцарем Като».
Первый раз в жизни подумалось мне, что мой отец-король поступил несправедливо, навязав мне такое приключение.
И вот, когда я так лежал на каменном полу, и плакал, и думал, я услышал голос моего отца-короля. Да, да, услышал!
– Мио, мой Мио! – произнёс он.
И больше ничего. Но мне показалось, что он просит меня не отчаиваться. И я почувствовал, что в конце концов обязательно найду Юм-Юма. Я встал с каменного пола, и тут что-то выпало у меня из кармана. Это была деревянная дудочка, которую выстругал для меня Нонно. Моя деревянная дудочка, которая так весело звучала у костра на Острове Зелёных Лугов.
«Не заиграть ли мне? – подумал я. – Не заиграть ли ту старинную песню, которой обучил нас Нонно?» Я припомнил, что мы с Юм-Юмом сказали тогда друг другу: «Если когда-нибудь мы разлучимся, мы станем играть эту старинную мелодию».
