Семь царских камней - Хауген Турмуд (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
За фонарем царило молчание. Наконец заговорила Алия:
— Я уверена, что ты ошиблась. Ты просто не все заметила. Все-таки ты еще ученица и постигла далеко не все. К тому же ты первый раз была одна у лунного зеркала.
Неожиданно Алия оказалась слева от Элиам, Олим — справа.
— Идем, — сказала Алия. — Покажи нам, где ты стояла, когда обнаружила, что луна не отражается в зеркале.
Они быстро прошли через храм, спустились по лестнице и вышли в ночь, где темнота отступала перед серебряным светом луны.
Все трое молчали. Элиам, будто во сне, шла между ними. По закону ей, непосвященной, полагалось бы идти сзади них. К тому же она никогда не видела, чтобы верховный жрец шел куда-то вместе с Алией. Элиам было ясно: происходящее гораздо значительней, чем ей представлялось вначале.
Чем ближе они подходили к озеру, тем сильней становилась ее тревога. Она боялась, что ошиблась. Постепенно шаги Элиам замедлились, и она отстала. Алия и Олим ушли вперед.
Она видела, как они с трепетом поклонились монолитам и луне. Потом, встав на колени, склонились над неподвижной, темной водой.
Вот они вздрогнули и выпрямились, но тут же снова склонились. Потом подняли головы и посмотрели на луну, передвинувшуюся к следующему монолиту, и опять устремили взгляд на водную гладь. Элиам поняла: они тоже не увидели в зеркале отражения луны.
Алия поднялась первая и молча ждала, когда поднимется Олим.
— Мы тоже не видим отражения луны, — мрачно проговорила она. — Твое зрение не подвело тебя.
— Но… как же?.. — Элиам не знала, имеет ли она право задавать вопросы.
Ей ответил Олим:
— За пределами наших храмов считают, будто луна получает свой свет от солнца. Отчасти это верно. Однако луна обладает также и собственным светом. Он слаб, но хорошо заметен тому, кто умеет видеть. Свет, воспринятый луной от солнца, усиливается ее собственным светом.
— Если бы луна не обладала собственным светом, то она не могла бы отражать и свет солнца. И большинству людей казалась бы по ночам темной, — добавила Алия.
Элиам ждала, что она скажет еще, но не дождавшись, тяжело вздохнула и спросила:
— А почему луна не отражается в озере? Что это означает?
— Это дурное предвестие, — ответила Алия.
— Лунное зеркало показывает только собственный свет луны, — сказал Олим. — Сейчас его не видно…
— И это означает, что луна постепенно гаснет, — подхватила Алия.
Элиам похолодела от страха.
— Но почему?.. — через силу прошептала она.
— Этого нам знать не дано, — ответила Алия. — Ясно одно: где-то нарушилось равновесие.
— Что же мы можем сделать?
— Необходимо восстановить собственный свет луны. Если у нас это получится… — Алия подошла к Элиам и схватила ее за руки. — Никому не говори о случившемся! В нашем распоряжении семь суток, чтобы снова зажечь лунный свет. Так написано в священных книгах, но я не знаю, уложимся ли мы в этот срок.
К ним подошел Олим:
— Должно быть, ты из числа избранных, Элиам, если тебе открылась тайна лунного зеркала. Но пока молчи о том, что видела. Не стоит раньше времени сеять страх.
Элиам кивнула, говорить она не могла.
— Если луна погаснет, всему живому грозит гибель, — сказала Алия. — Луна обладает большей силой, чем многие думают. Даже большей, чем солнце. Но тебе еще не понять этого. Главные тайны ты узнаешь только в первое осеннее полнолуние. Если, конечно, нам удастся спасти луну…
Глава 2
Николай Сверд сидел, как обычно, у себя в комнате. Кроме него, во всем большом доме не было ни души. Так повторялось изо дня в день.
Перед ним лежал черновик школьного сочинения: «Когда небольшая беда может обернуться большой катастрофой». Этот заголовок он написал час назад. И вот уже целый час он сидит и смотрит в окно на сад.
Смеркалось. Над яблонями зажглись звезды, но луны еще не было. Николай кусал карандаш и даже занозил губу. Со вздохом он поглядел на заголовок. Какая еще беда? У него не было желания писать ни о беде, ни о катастрофе.
Тишина темного дома невольно настораживала. В ней то и дело рождались какие-то подозрительные звуки: то шорох мягких лап, то крадущиеся шаги…
Вообще-то Николаю не было страшно. Это он в детстве боялся и темноты, и одиночества. Но родители убедили его, что каждый звук имеет свое объяснение. Просто не надо быть маменькиным сынком. Теперь Николаю было двенадцать, и он легко справлялся со своим страхом. Однако до сих пор он нет-нет да и слышал то шорох на лестнице, то крадущиеся шаги за дверью.
— Я не боюсь, — громко сказал он себе, но все-таки оглянулся на дверь.
Ему не хватало звона посуды на кухне, голосов в отцовском кабинете. Всему дому не хватало этих звуков, вместо которых иногда слышался тихий скрип, похожий на одинокий вздох.
Николай тоже вздохнул и выглянул в сад. Звезды над яблонями померкли, их затмила луна, которая теперь висела среди ветвей.
Какая луна красивая! Она всегда была красивая. Совсем маленький. Николай просыпался в полнолуние, садился у окна и смотрел на этот фонарь, который кто-то зажег в гуще ветвей.
Николай снова вздохнул и глянул в тетрадь. Не хочет он ни о чем писать! Хорошо бы оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда… Однако Николай не закрыл тетрадь, не отложил карандаш и не двинулся с места. Он сидел и смотрел, как луна медленно освобождается от держащих ее веток.
Флоринда Ульсен бесшумно ходила по своей квартире. Света она не зажигала.
В комнатах был полумрак. За окном, над крышами домов, сияло холодное, темно-синее небо, вдоль тротуаров дрожали озябшие каштаны.
Флоринда любила сумерки. Любила в сумерках бродить по квартире и думать о своей долгой жизни.
Ей было девяносто лет, и она знала, что доживет до ста. Она не боялась смерти, но очень любила жизнь. Последнее время Флоринда все чаще мысленно возвращалась в Россию, туда, где на зеленом пригорке среди берез стоял родительский дом. Это было на берегу Ладоги, недалеко от Назии.
Она ничего не забыла, и голова у нее была ясная. Каждое воспоминание отзывалось в ее душе глубоким чувством.
Флоринде хотелось собрать воедино все свои воспоминания о детстве в России, которую она покинула во время революции ради любви к Артуру. Флоринда ни о чем не жалела, но тосковала по России, как, впрочем, и по Артуру, который умер слишком рано и оставил ее одну.
— Пойду пройдусь, — сказал он однажды январским вечером шестьдесят лет назад. Ушел и не вернулся. Его нашли во Фрогнер-парке. Отказало сердце.
Флоринда осталась с дочерью в Норвегии, где ей было легче жить воспоминаниями о муже.
Этим вечером ее охватила необъяснимая тревога. Она заметила, что ходит по квартире быстрее обычного. Она постояла, ожидая, когда из-за островерхой крыши противоположного дома покажется луна, но, не дождавшись, принялась снова мерить шагами комнаты. «Не понимаю, в чем дело, — думала она. — Откуда эта тревога?»
На мгновение она замерла и прислушалась — может, это Идун, дочь, пытается установить с ней связь? Флоринда не видела ее с тех пор, как та в тридцать один год покинула Норвегию, мужа и сына, чтобы вернуться в неведомую, но родную для нее страну.
Флоринда знала, что не в силах остановить дочь. Знала, что Идун, хотя и обещала, может быть, никогда не вернется. Дочь не писала домой, не звонила, ни с кем не передавала вестей о себе. И тем не менее Флоринда чувствовала, что Идун близко. Случалось, она просыпалась по ночам от того, что кто-то гладил ее по щеке или шепотом произносил ее имя. Это могла быть только ее мать или дочь. И лучше бы это была Идун.
Вздохнув, Флоринда снова замерла у окна. Наконец луна поднялась над крышей — она прокатилась по коньку и, соскользнув с него, поплыла по небу.
Больше всего на свете Флоринда любила лунные ночи. Однажды она сказала об этом матери, и мать со смехом заметила:
— Ты еще многого не знаешь о луне!
