Семь царских камней - Хауген Турмуд (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗

На столе, залитом лунным светом, стоял бокал, и мать передвинула его, не прикасаясь к нему руками. На лбу у нее выступила испарина. Это было чудо.

— А все луна, — сказала мать. — Когда-нибудь и ты сможешь так сделать.

Но Флоринда не смогла, по крайней мере, до сих пор.

— Мы из рода чудотворцев, — сказала мать, но Флоринда не поняла тогда, что это означает.

Луна пропала из виду. Единственный недостаток большой и удобной квартиры Флоринды заключался в том, что луна из ее окон была видна очень недолго.

Флоринда снова принялась ходить по квартире. Почему-то она вдруг подумала о Николае, своем правнуке, и ее тревога усилилась. Она даже вздрогнула, обычно такое состояние предвещало опасность.

Максим Сверд сидел в самолете, вылетевшем вечером из Франкфурта в Йоханнесбург. В иллюминатор заглянула белая луна. Максиму стало неприятно, и он отвернулся.

На душе у него было неспокойно, хотя причин для тревоги не было. Дела шли хорошо. Максим продавал предметы прикладного искусства из африканских стран, главным образом, из Кении, Танзании и Замбии. Его идея оправдала себя. Предметы африканского народного искусства шли в Норвегии очень хорошо.

Узловой точкой, в которой сходились все нити торговых договоров Максима, был Найроби, но, бывая в Африке, он посещал также и Йоханнесбург. Проходя паспортный контроль на аэродроме Форнебю в Осло, Максим каждый раз нервничал. Он со страхом ждал вопросов, на которые ему будет трудно ответить. А подходя к таможенникам, он вообще почти не владел собой.

Голос Гуса ван Даана был тверд, как алмаз. Он позвонил Максиму несколько дней назад. Это был плохой знак, и Максим сразу решил, что допустил какую-то оплошность.

Собственная неуверенность всегда раздражала Максима. Ему вечно казалось, что он в чем-то виноват. Он думал о своей матери, которая бросила его, когда он был такой маленький, что даже не смог запомнить ее. Максим не хотел о ней думать, но она возникала в его снах и мыслях, когда он меньше всего ждал этого. Он до сих пор тосковал по ней и потому злился на нее.

Максим никогда не говорил о матери. Ему было трудно даже произносить ее имя, и он упрекал Флоринду в том, что она не остановила дочь. На Флоринду он злился еще и потому, что она отказалась растить его. Наверное, он ненавидел их обеих. А впрочем, кто знает.

Максим старался держаться как ни в чем не бывало. Он стремился контролировать свои поступки, быть сильным и мужественным. Ему нравилась его фамилия [1], хотя отец, давший ему ее, ничего для него не значил. После того как мать уехала в Россию, отец затерялся в огромном мире, не оставив никаких следов.

«Отца я тоже не помню», — думал Максим. Однажды Флоринда показала ему фотографию высокого серьезного человека, снятого возле дерева. Отец.

И все-таки фамилия давала Максиму дополнительные силы. Она была острая, блестящая, сильная и опасная. Однако она не спасала Максима от тоски и уныния, которые нередко охватывали его в полнолуние. Он вставал против воли и смотрел на луну, висевшую над садом.

— Дурак, — говорил он себе. — Так дураком и останешься. Ты никогда не сможешь играть с большими ребятами в их игры. Всегда будешь прибегать последним, а ловить тебя будут первым. Вот и теперь Гус ван Даан готовит тебе какой-то сюрприз.

Максим заказал виски. Он не думал ни о Лидии, своей жене, ни о Николае. Он очень редко думал о сыне, но уж коли это случалось, у Максима от тоски мутилось сознание.

Походка у Лидии Сверд была очень решительная. Высокие каблуки звонко стучали по плитам тротуара, узкая юбка открывала колени, а жакет из рыси жарко обнимал плечи.

Она знала, что хороша и что многие смотрят ей вслед. Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы вспыхнули в сумерках.

И все-таки ее била дрожь.

Лидию знобило весь день. Она поймала себя на том, что слишком часто выглядывает в окно, прислушивается, не звонит ли телефон или дверной колокольчик, точно кого-то ждала. Хотя ждать ей было некого и нечего.

Ей нравилось гордо идти по улице, не замечая встречных прохожих. Однако втайне она ловила на себе их восхищенные взгляды и упивалась ими.

Лидия была красива.

Она быстро свернула на Дроннингенсгате. Было уже поздно. Лидия вспомнила, что не оставила Николаю записки и не достала обед из морозильника. От досады она прикусила губу, хотя знала, что Николай справится и сам.

Максим не нуждался в ее заботах, он был на пути в Йоханнесбург. Именно сегодня это ее очень устраивало. Лидия знала, что Максим занимается контрабандой алмазов. Он сам рассказал ей об этом. А теперь еще и Харри Лим сообщил ей, что часть алмазов, о которых неизвестно ни ей, ни шефу, Максим оставляет себе. Шефом они называли таинственного покупателя, о котором ей говорил Максим.

Лидия зашла в подъезд дома 46 по Дроннингенгате. Там она задержалась и прислушалась. Потом прошла мимо лифта и бесшумно поднялась по лестнице.

На третьем этаже она отперла дверь с табличкой: Кирстен Вик, консультант, вошла в контору и опустила шторы, прежде чем зажечь настольную лампу.

Контора была маленькая и почти пустая. Письменный стол с крутящимся креслом, два стула для посетителей. Шкаф для документов, пишущая машинка. На столе не было ни единой бумажки.

Лидия сняла жакет, села за стол и сомкнула кончики пальцев. Глянув на часы, она начала нетерпеливо постукивать пальцами друг о друга.

На площадке послышались шаги. Лидия насторожилась. В дверь постучали три раза.

— Войдите, — тихо сказала Лидия, хотя, по-видимому, достаточно громко, чтобы ее услышали.

Дверь открылась, и в контору вошел человек в плаще, перехваченном поясом. Он улыбнулся Лидии. У него были черные, блестящие, зачесанные назад волосы, белые зубы и загорелое лицо, несмотря на то, что на дворе стоял октябрь. Глубоко посаженные глаза были совершенно черные.

— Ты поздно, Харри, — холодно сказала Лидия.

— Поздно, но не слишком. Харри Лим всегда приходит вовремя.

— Садись. Нельзя терять времени. Максим вернется через четыре дня, до его возвращения у нас все должно быть готово. Нельзя, чтобы он понял, что я раскрыла его, и потому нам следует соблюдать особую осторожность.

— Он ничего не поймет, — спокойно сказал Харри Лим. — Ты еще не знаешь всех моих способностей. Только…

— Только что?

— Только мои способности раскрываются по мере увеличения гонорара.

Лидия вздохнула:

— Ты получишь свои пятьдесят процентов. Мы делим поровну. Ни больше, ни меньше. Придется тебе этим удовлетвориться.

— Ну что ж, это неплохо. Но, по-моему, ты недооцениваешь опасности. Если принять их в расчет, пожалуй, следует кое-что накинуть. Ведь будет обманут не только твой муж, но и связанные с ним люди. Ты знаешь, как они следят за ним. Если они обнаружат твои проделки, тебе придется уезжать, и чем скорее, тем лучше. И помни, что у тебя есть сын.

— Пожалуйста, не вмешивай сюда моего сына! — оборвала Лидия Харри Лима. Выражение ее лица не предвещало ему ничего хорошего, глаза горели ненавистью.

Харри Лим испуганно отшатнулся. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Ну что, начнем? — тихо спросила Лидия.

— Начнем, — еще тише отозвался Харри Лим.

Глава 3

В палатке сидели двое.

У одного были связаны за спиной руки, ноги тоже были стянуты веревкой. Он сидел на подстилке из козьей шкуры. Его обнаженное тело смугло поблескивало в свете очага. Голова пленника была гладко выбрита. Глаза, как щелки. Ресницы непроницаемым веером прикрывали зрачки. В ухе висел золотой полумесяц. Белые брюки были запачканы кровью и грязью. Через разорванную штанину виднелась длинная рана с запекшейся кровью.

Второй сидел по другую сторону очага в кресле с высокой спинкой. Он закинул ногу на ногу и слегка покачивал носком ботинка. На лаковых ботинках играл отблеск огня.