Серебряное дерево (с иллюстрациями Н. Гольц) - Красовская Галина (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Погибая, обманутые птицы проклинали зловещее озеро и людей.

— Слушайте, птицы, — обращался умирающий вожак к летящим мимо стаям, — я всегда твердил, что люди — наши друзья, но сейчас я говорю: если не хотите погибнуть, не верьте людям, птицы! Свирелия — страна зла и смерти...

Весть о том, что люди предали птиц, распространилась по всем лесам.

— Да, да, людям ни за что нельзя верить, они за добро платят злом, — повторяли птицы.

После этого печального случая они стали облетать Свирелию стороной и никогда уже не раздавались в свирельском небе их звонкие голоса. Птица Секретарь и та не захотела больше служить Лягушонку и улетела.

Одиноким, печальным стоял молодой свирельский лес без птиц. Даже воробьи приуныли и перестали ссориться и шуметь попусту.

Глава двенадцатая,

ПОЛНАЯ ПЕЧАЛЬНЫХ И РАДОСТНЫХ СОБЫТИЙ

— Теперь людишки уберутся из Свирелии! Что значит, я взялся за дело! — хвастался Гнилушка.

Он сгрёб драгоценные камни и пересчитал их.

— А не уберутся, — добавил он, — мы успеем натворить ещё кое-что.

— А что же мы будем творить, мой славный советник? — спросил Булыган, нетерпеливо впиваясь в Гнилушку взглядом.

— Плати ещё триста драгоценных камней и ни о чём не беспокойся, — ответил главный советник. — За тебя буду думать я!

Выбрал Гнилушка ночь потемней и оседлал Ядозуба. В один карман сунул он спички, в другой посадил семьдесят семь зловредных жуков Усачей.

Доехав до свирельского леса, Гнилушка прокрался в чащу.

Чиркнул спичкой — и задымились, вспыхнули сухие веточки, взвился над тополями огненный язык.

Ядозуб завертел было своим хвостом, чтобы поднять ураган, но в тот же миг вспыхнула метёлка на его хвосте, и Ядозуб с шипением бросился удирать.

Огонь трещал, лизал головы, руки, бока деревьев. Деревья протяжно стонали, истекали почерневшей кровью. А Гнилушка, видя их мучения, хихикал и горстями разбрасывал во все стороны Усачей.

— Не спалит деревья огонь, так сгрызут их Усачи! — приговаривал он, подёргивая носом. — Птиц нет — Усачам раздолье...

А в это время в другом конце леса старый Хвойка, мучаясь от бессонницы, вышел из сторожки и уселся на пенёк подышать свежим воздухом.

— Что это? Посветлело, будто уже день... И вроде дымом пахнет... — пробормотал Хвойка.

Ещё раз принюхавшись, он засуетился, нацепил очки на нос, вложил в ухо аппарат Фитилька.

— Так и есть!.. Беда!

Хвойка схватил винтовку, заряженную крупной солью, и кряхтя побежал в ту сторону, откуда доносились треск и запах дыма.

Огонь бросался с дерева на дерево. Одни из них падали мёртвые, другие, все в ожогах и ранах, ещё крепились, стояли.

Гнилушка глянул на самый красивый тополь, у которого запылала верхушка, пнул его ногой и уже повернулся, чтобы убраться прочь, как вдруг раздалось: паф! паф! паф!

Это настигли Гнилушку Хвойкины выстрелы.

Завертелся злодей волчком, покатился по земле.

И в этот же миг тополь, собрав последние силы, проскрипел что-то, резко наклонился и всем своим пылающим телом рухнул на Гнилушку.

Примеру тополя последовали и другие деревья.

Гнилушка пронзительно взвыл и заклубился бурым зловонным дымом.

И поднялась над горящим лесом бурая туча, подхватил её ветер и погнал прочь.

Хвойка, растерявшись, глянул вслед туче, глянул на своё ружьё и пробормотал:

— Ага! Так ему, злодею, и надо!...

А потом, повторяя: «Пожар!.. Вот беда-то!» — бросился затаптывать горящие ветки.

Огненные языки уже опалили Хвойке бороду, хватали его за рукава, забирались в сапоги, но бесстрашный Хвойка, задыхаясь и выбиваясь из сил, всё топтал и топтал огонь.

Над Свирелией уже вставал рассвет. А свирельцы так бы и спали, не зная о беде, если б не Аргамак.

В эту ночь Аргамак с Желтопузиком вышли поохотиться на змей — просто так, для своего удовольствия. Желтопузик увидел, как Ядозуб шарахнулся от огня, и пополз вслед за ним, чтоб узнать, сгорит у него весь хвост или только метёлка. А Аргамак, испугавшись пожара и Хвойкиных выстрелов, запрокинул безрогую голову и тревожно закричал. От крика оленя всполошились ослики и верблюды, проснулись свирельцы.

Все бросились в лес.

Одни стали хлопотать около чуть живого Хвойки, другие засыпали огонь песком, третьи носили из канала воду.

— Достать водомёт! — приказал Лягушонок. Фитилёк бросился к накрытому чехлом ящику, который возбуждал любопытство свирельцев, и вытащил оттуда не то какой-то душ, не то военный автомат — что-то железное и с длинным шлангом.

— Секретное оружие — и, пожалуйста, показывай его всем раньше времени! — ворчал Лягушонок, прикрепляя к водомётному шлангу насос.

Конец шланга свирельцы спустили в канал и стали качать насосом воду.

Из водомёта долго била сильная струя, и огонь, наконец, сдался.

В золе Лягушонок нашёл красные рубиновые сапоги, и свирельцы догадались, чьих рук дело этот пожар.

Хвойка сбивчиво рассказал, как всё было, и свирельцы попросили у него прощения за то, что потешались над ним за его рассказ о красных каменных сапогах.

— Молодец, Хвойка! Не дал злодею удрать! — радовались свирельцы.

— Опять подвела наша беззаботность, — печально сказал учитель Минус. — Следовало ожидать, что Гнилушка не станет сидеть сложа руки... Надо было выставить охрану на границу Свирелии.

Только теперь все разглядели как следует, что натворил огонь.

Всюду лежали спалённые деревья, и на этом чёрном кладбище стояла чудом уцелевшая сосенка. Она была смертельно напугана, и с обожжённых ветвей её на землю падали чёрные слёзы.

Каково было видеть это добрым свирельцам! Виолка потихоньку всхлипывала, Коренёк добела сжимал могучие кулачищи, а Лягушонок нервно крутил чуб.

— Что же теперь будет? — растерянно спрашивали свирельцы друг у друга. — Нет семян, нет птиц, нет эликсиров... Бедная роща, теперь её не спасти!..

Но тут вдруг — какая радость! — на горизонте показались три пропавших верблюжонка с баками и тюками на спинах.

Оказывается, полежав и охладившись водой, что пролилась из бачков, верблюжата приободрились, раскидали барханы, подкрепились колючками и отправились догонять свирельцев. Зоопарковские верблюжата не знали дорогу в Свирелию. Они так долго блуждали по пустыне, что натёрли себе мозоли на пальцах и даже на коленках, так как им частенько приходилось ложиться отдыхать.

Свирельцы бросились обнимать верблюжат — никто уж не надеялся увидеть их в живых. Только Лягушонок принялся отчитывать путешественников за самовольство.

Верблюжата же, не желая ронять достоинства, не признались, что упали от усталости. Отвернувшись от Лягушонка, они невозмутимо молчали.

Ничего не оставалось, как простить их, тем более что они доставили семена невредимыми и как нельзя более кстати.

— Ладно уж! — сказал Коренёк, поигрывая мускулами. — Давайте поскорее сажать новый лес! А я понемногу начну подкармливать эликсирами и Серебряную рощу...

И снова засучили рукава свирельцы, и опять, не ленясь, взялись за дело.

А пока сажали лес, новый враг угрожал Свирелии.

Нет, он не был так грозен, как Булыган, не был так хитёр и коварен, как Гнилушка. Новыми врагами были Усачи, которых разбросал по лесу злодей Гнилушка, — совсем не большие и не очень страшные на вид, но очень зловредные жуки.

Весть о беде принёс лесной сторож Хвойка.

— Целые полки идут! — кричал он, испуганно поблёскивая очками и топорща усы. — К Серебряной роще топают! Вот беда-то! Впереди — Усач-командир, усищи — во!.. А следом — Усачихи, гнёзда в коре устраивают, личинки кладут...

Будь в Свирелии птицы, они быстро расправились бы с Усачами. Но птицы больше не прилетали, и Усачи умели так хорошо притаиться на деревьях, что свирельцы сначала их не заметили.

Коренёк подсадил было Хвойку на дерево, чтоб тот переловил Усачей, но они ловко спрятались кто в коре, кто за листьями, и труды Хвойки и Коренька были напрасны.