Шедевр - Броуч Элис (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
— Это-то как раз совершенно понятно, — вздохнула Кристина. — В Калифорнии его бы сразу вычислили. А когда рисунок находится в Метрополитене, за него отвечаем мы, а не Денни… О Боже! — вдруг вспомнила она. — Денни же был в Нью-Йорке, когда украли «Справедливость»! Приезжал на конференцию и несколько раз заходил в музей. У него было разрешение заходить в любой отдел, я же сама об этом позаботилась. Как будто специально облегчила ему задачу!
— Вы думаете, он все четыре рисунка украл? — ошарашенно спросил Карл.
— Не знаю, может, не сам, а нанял кого-то, — задумчиво ответила она, устало оперлась на стол и снова взглянула на «Мужество». — С этим-то рисунком у него вообще хлопот не было. Уж лучше бы я его сразу в подарочную бумагу завернула и лично Денни вручила.
Джеймс, бледный от усталости, следил за разговором взрослых. У него сегодня был очень трудный день.
— Вы говорите, что эти рисунки нельзя продать? И нельзя даже никому показать или рассказать, потому что полиция их ищет? Так зачем же он это сделал?
Кристина разглядывала рисунки на столе:
— Может быть, ему просто хотелось посмотреть на все четыре разом… полюбоваться ими в полном одиночестве.
Марвин вспомнил, как Денни со слезами на глазах любовался рисунками у себя в кабинете.
— А что теперь делать? — Карл повернулся к Кристине. — Будете звонить в ФБР?
— Если все подтвердится… — поморщилась Кристина. — Представляете заголовки в завтрашних газетах? Что с ним будет? И с нашими музеями? И со всеми нами?
— А его посадят в тюрьму? — снова спросил Джеймс.
Карл и Кристина молчали. А потом Карл сказал:
— Посмотри, какое у Справедливости выражение лица. Теперь ты понимаешь, от чего она такая грустная.
Джеймс вопросительно смотрел на отца, и тот объяснил:
— Понимаешь, иногда правильный поступок причиняет ужасную боль.
Больше обсуждать было нечего. Марвин с тяжелым сердцем затаился под воротником куртки.
Карл тряхнул головой:
— Придется звонить в ФБР. Рассказать им про рисунки. Только я все равно не понимаю, как ты их нашел, Джеймс. Как ты вообще попал в эту квартиру? Откуда ты узнал, что они там?
Джеймс неловко отвернулся, чтобы не смотреть отцу в глаза.
— Я же сказал, я нашел адрес… просто догадался… — почти шепотом ответил он. — А потом пришел туда и скрепкой открыл…
— Что? — Карл не верил своим ушам. — Ты взломал замок?
— Вроде того, — мальчик повернулся к Кристине, и Марвин понял, что сейчас он постарается сменить тему. — А почему вы просто не можете вернуть рисунки — и все? Вернуть — это ведь самое главное. Зачем вам рассказывать полиции про Денни?
Кристина легонько коснулась его волос.
— Понимаешь, это преступление. Подумай о дюреровских добродетелях… Умеренность, Благоразумие, Мужество и Справедливость. Справедливость, которая превыше всего. Согласись, наш долг — вести себя в соответствии с этими добродетелями.
Джеймс в тревоге перевел взгляд на отца:
— Но как насчет всего остального? Как насчет того, чтобы другим помогать? Это же тоже важно? Денни — твой старый друг.
Но он совершил ужасный поступок,захотелось крикнуть Марвину. Как же он, Марвин, рассердился, когда Денни по телефону утешал Кристину, притворяясь, что не знает о пропаже рисунка! Денни ей солгал. Он их всех обвел вокруг пальца.
Да, но Джеймс-то этого не знает, вдруг сообразил Марвин. Для Джеймса Денни — милый, слегка запутавшийся человек, который без ума от Дюрера.
— Древние греки утверждали, что каждая из этих четырех добродетелей содержит в себе все остальные, помните? — Кристина поглядела на Карла.
Тот покачал головой:
— Нет, не согласен. Денни — мой добрый друг, я просто не могу поверить, что он способен на такой поступок. Но если это правда… Как насчет сострадания? Как насчет прощения?
Марвин высунулся из-под воротника — еще раз взглянуть на миниатюрные рисунки. Четкие, уверенные линии, казалось, не оставляли места для прощения. В них были мощь и владение собой. Одна девушка борется со львом, другая отмеряет вино, третья отказывает крылатому почитателю, четвертая опирается на меч. Прощение — добрее и щедрее. Прощая, мы скорее даем что-то другому, чем требуем чего-то от себя.
— Это преступление. И не нам решать, что делать, — тихо повторила Кристина и протянула руку к телефону. — Кто знает? Может, я не права. Может, найдется объяснение, о котором мы даже не подозреваем? Но мы обязаны известить ФБР, и пусть они со всем этим разбираются.
Набирая номер, она прошептала:
— Удивительно! Все четыре «Добродетели» — вместе. Как и задумал Дюрер.
Марвин еще раз вгляделся в каждый рисунок, ослепительно прекрасный до самых мельчайших деталей. Странные они, люди, столько суеты из-за таких маленьких штуковин. Но это почему-то приятно.
Карл притянул сына к себе.
— Агенты ФБР захотят с тобой поговорить, сынок. Но пока — идем-ка домой. Вскрытые замки, украденные и вновь обретенные шедевры… Я бы сказал, на сегодня хватит.
Домой. Марвин вдруг понял, что он страшно соскучился по Маме с Папой, по своему ватному шарику, по всей своей многочисленной суматошной родне. Даже по Элен. Ему не терпелось очутиться дома.
Благополучное возвращение
Возвращение Марвина наделало много шуму, не счесть было восторженных восклицаний и суровых упреков, радостных объятий и заявлений в духе «Ну, я же тебе говорил!». Джеймс спустил Марвина на пол возле мойки, и жучок, пробравшись сквозь лаз в штукатурке, попал наконец в знакомую гостиную. Тут его немедленно окружила толпа обеспокоенных родственников, и десятки лапок потянулись похлопать его по спинке.
— Марвин! — хором воскликнули Мама с Папой, обнимая и целуя сыночка.
Родители совсем извелись, пока сыночка не было дома, потому что сами разрешили ему отправиться в это ужасное и опасное путешествие.
— А мы-то, мой мальчик, думали, что тебе крышка, — гудел дядя Альберт. — Ушел из дома людям помогать — просто безобразие.
— Совершенное безобразие, — поддакивала бабушка. — Слушал бы старших! Хватит уже заниматься людскими делами, ни к чему хорошему это не приведет.
— Марвин, — Элен глядела на него, вытаращив глаза, — ты себе не представляешь, как мы волновались. Я была просто уверена — с тобой ужас что происходит. Когда я узнала, что ты отправился обратно в музей, я сказала себе: «Как бы он не утонул в этой бутылке чернил…»
— Элен, — одернула дочь тетя Эдит.
Марвин, вспомнив, как Элен бултыхалась в черепашьем аквариуме, буркнул себе под нос:
— Ты-то знаешь, я неплохо плаваю.
В остальном он молча, без жалоб, выслушал все упреки. Теперь он понимал — его родня бывает надоедлива, но они так себя ведут от любви к нему, Марвину. Все-таки ужасно приятно — все о нем волнуются, носятся с ним, он — центр внимания. А как ужасно одиноко ему было еще вчера, когда он боялся, что больше никогда не увидит ни Папу, ни Маму, ни остальных родственников. Именно этого ему так недоставало во время путешествия с «Мужеством» — любви и привязанности, сплетающей их всех в тесный семейный кокон. В каком-то глубинном смысле все, что с ним случилось — и прекрасное, и ужасное — коснулось и его родни. Каждый переживал за него, как за самого себя.
Весь вечер Марвин с бесконечными подробностями рассказывал о своих приключениях. Описал каждую волнующую деталь, каждое ужасающее мгновение — кражу рисунка, путешествие по городу в темном кармане вместе с «Мужеством», находку остальных трех рисунков, неожиданное открытие — тот страшный момент, когда он понял, что кражу организовал сам Денни.
На Марвина сыпались бесчисленные вопросы, и разговор не умолкал ни на минуту. Тем временем Мама и тетя Эдит успели накрыть на стол. На тарелках красовались картофельные очистки, кусочки вареного тунца, кусочки апельсиновой корки и хлебные крошки, перемешанные с остатками невероятно вкусного варенья из ревеня. К полуночи все наелись, наговорились и начали клевать носом.
