Соня в царстве Дива - Кэрролл Льюис (читать хорошую книгу полностью .txt, .fb2) 📗
Соня вспомнила, что когда на склянке написано «наружное», то значит яд; и если выпить его слишком много, то может кончиться плохо.
На этой склянке, однако, не стояло «наружное», и Соня решилась отведать. Отпила – ничего, вкусно; отзывается чем-то вроде всякой всячины: будто вишневым вареньем, и яичницей, и ананасом, и жареной индейкой, и леденцом, и сдобными сухарями. Она допила все до капельки.
– Что-то теперь будет? Престранное чувство! – говорит Соня. – Да никак я стала уменьшаться!..
Так и есть: Соня действительно становится меньше да меньше. От нее осталось уже всего вершка четыре, и как обрадовалась она, вздумав, что теперь она ростом как раз подходит к дверке, что выводит в чудесный сад!
Постояла Соня, подождала, не будет ли еще чего, не вдвинется ли еще? «Как бы совсем не вдвинуться! – струсила она. – Эдак, пожалуй, совсем исчезнешь, погаснешь, как свечка», – говорит она самой себе.
Постояла Соня, видит, перемены нет, и решила, что тотчас отправится в сад. Пошла к дверке, а ключик от нее забыла на столике; воротилась к столику – что за горе! Никак не достанет с него ключа, такая стала маленькая! Видит ключик сквозь стеклянный столик, а добраться до него не может. Что ни делала, как ни пробовала, ни хлопотала по ножкам взобраться на стол – ничего не поделаешь: скользко. Выбилась из сил бедная девочка, села и горько заплакала.
– Ну, разревелась! – вдруг спохватилась Соня. – Советую тебе сейчас же перестать! – резко и строго унимает она себя.
Соня, надо заметить, была вообще мастерица угощать себя не только советами, но иной раз даже и щелчками. Шли ли они ей впрок – другое дело.
И теперь она было пустилась в разговор с собою, но тотчас бросила, утерла слезы и стала озираться на все стороны. Вдруг видит: под стеклянным столиком лежит хрустальный ящичек. Она открывает его – в нем пирожок. На пирожке красиво выложены из коринки слова: «Съешь меня!»
«Пожалуй, съем, – решила Соня. – Если вырасту, достану ключ; а стану еще меньше, пролезу под дверь. Что бы ни было, – лишь бы выбраться в сад».
Соня откусила от пирожка, съела кусочек – и страх ее разбирает: «Что-то будет! Куда иду? Вверх или вниз?» Она подняла руки над головой, щупает: вверх или вниз она уходит? Что за чудеса! Голова на месте, никуда не уходит! «Странное, однако, дело!» – думает Соня. От пирогов, правда, никогда ничего не бывает особенного; но за это время с нею было столько диковинного, что ее словно озадачило и даже несколько обидело, что с нею не делается ничего особенного.
Она опять принялась за пирог и дочиста съела его.
Глава 2
Слезная лужа
—Чуднее и распречуднее! – закричала Соня. От удивления она даже путалась в словах и выражалась как-то не по-русски. – Вот тебе раз! Выдвигаюсь теперь, как самая большущая подзорная труба! Стой, ноги, куда вы? Никак надо проститься с вами!
И, действительно, Соня, нагнувшись, едва уже видит ноги, так они вытянулись и далеко от нее ушли.
– Ну, уж теперь никак не достану обувать их, – рассудила она и вдруг стукнулась головой о потолок – она вытянулась чуть не на сажень. Она проворно схватила со стола ключик и поскорей к садовой дверке. Бедная Соня, опять неудача! – в дверь не пройдет. Только растянувшись во всю длину она могла приложиться к ней одним глазом и заглянуть в сад; но пройти – куда при таком росте! Не выдержала тут Соня, опять расплакалась.
– Постыдилась бы себя, коли других не стыдно! Такая большая, да плачет (и подлинно большая!). Ну, будет, сейчас перестань, слышишь?!
Ни увещания, ни угрозы – ничего не помогает; Соня плачет, рыдает, разливается; в три ручья текут у нее слезы, собираются в порядочно глубокую лужу, и захватила эта лужа уже с ползалы.
«Уж не заколдовал ли меня ночью колдун или волшебница?! – подумала Соня. – Дай вспомню, было ли со мною что-нибудь особенное нынче утром? Да, будто что-то было не как всегда. Ну, положим, я стала не Соней, а кем-то другим; так куда же девалась я, настоящая Соня, и в кого я обернулась?»
Соня стала перебирать всех ей знакомых девочек, не узнает ли, в которую именно она обернулась. «Уж не стала ли я Аней? Нет, не может быть: у Ани волосы длиннее моих и вьются, а мои совсем не вьются. И Машей я не стала – я учусь хорошо, и уже много знаю, а Маша учится дурно и ничего не знает. Однако с моей головой как будто что-то неладное делается!.. Попробовать разве припомнить, знаю ли я впрямь все, что знала. Ну-ка: 4x5=…12; 4x6=…13; 4х7=… Сколько бишь?.. эдак, пожалуй, и до двадцати не досчитаешь. Ну, да что таблица умножения – это неважно! Посмотрим, как из географии: Лондон – столица… Парижа, а Париж?.. Столица Рима, а Рим?.. Ну, поздравляю, все вздор!.. И вправду, не обернулась ли я в Машу? Попробую, как со стихами. Ну-ка: «Птичка божия не знает!»»
Соня сложила перед собою руки, как привыкла за уроком, и начала. Голос ее в этой пустой зале казался глухим, хриплым, будто не своим, а слова все выходили навыворот, и никак она не сладит с языком:
– И все не так, все по-дурацки, – говорит бедная Соня, и так ей досадно, чуть не до слез. – И выходит, что я обернулась в Машу – это так верно, как нельзя вернее!.. Не хочу я быть Машей! Ни за что, ни за что!.. Господи, да что же это такое! – вдруг разрыдалась Соня, – хоть бы кто-нибудь просунул сюда голову! Уж мне так скучно сидеть здесь одной!..
Соня опустила голову и, нечаянно взглянув себе на руки, видит, что в жару разговора с собою, она и не заметила, что она словно тает. Соня вскочила, пошла к столику помериться. И то – уж немного от нее осталось. «Хорошо сделала, что выбралась из воды, – думает Соня, – а то бы, пожалуй, и совсем растаяла!»
– Теперь в сад! – закричала она и со всех ног бросилась к двери.
Час от часу не легче! Дверь опять заперта, а золотой ключик опять лежит на стеклянном столике.
