Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова) - Линдгрен Астрид (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Малыш снова вздохнул. Похоже, будет еще труднее, чем он думал. Ведь Карлссон ничего не понял.
— Милый Карлссон, неужели ты так и не понимаешь, что летающий бочонок — это ты, они хотят поймать тебя, понял?!
Карлссон прямо-таки захлебнулся от восторга и подпрыгнул. В горле у него что-то булькнуло, словно он внезапно поперхнулся.
— Летающий бочонок! — заорал он. — Ты называешь меня летающим бочонком! И после этого я должен быть твоим лучшим другом! Фу!
Он потянулся, желая, по возможности, стать чуточку длиннее, и одновременно изо всех сил постарался втянуть живот.
— Ты, может, не обратил внимание, — высокомерно сказал он, — что я — красивый, весь такой умный, в меру упитанный мужчина в цвете лет! Может, ты этого не заметил, а?
— Конечно, Карлссон, конечно, Карлссон, — запинаясь произнес Малыш. — Но я ведь не виноват в том, что они пишут в газетах. Это они тебя имеют в виду, можешь не сомневаться.
Карлссон сердился все больше и больше.
— «Дело только за тем, чтобы доставить этот предмет в редакцию газеты!..» — горько вскричал он. — Предмет! — орал он. — Кто-то называет меня предметом! Да я так дам ему между глаз, что у него нос отвалится!
Он сделал несколько мелких, угрожающих прыжков в сторону Малыша. Но этого ему как раз и не следовало делать, потому что теперь разъярился Бимбо. Бимбо не мог позволить, чтобы кто-то так возмутительно рычал на его хозяина.
— Нельзя, Бимбо, на место, не тронь Карлссона! — скомандовал Малыш, и Бимбо отстал.
Он только поворчал немного, давая Карлссону понять, что он о нем думает.
Карлссон отошел от Малыша и сел на скамеечку, мрачный и надутый: сейчас к нему лучше не подходить.
— Раз так, я не играю, — сказал он. — Я больше не играю, раз ты такой зловредный, обзываешь меня «предметом» и науськиваешь на меня своих свирепых ищеек!
Малыш был в отчаянии. Он не знал, что ему делать и как говорить.
— Я ведь не виноват в том, что они пишут в газетах, — пробормотал он.
Он замолчал. Молчал и Карлссон, сидя с надутым видом на своей скамеечке. В кухне стояла удручающая тишина.
И тут Карлссон неожиданно расхохотался. Вскочив со скамеечки, он игриво толкнул Малыша в живот.
— Если я даже и предмет, — сказал он, — то, во всяком случае, — самый лучший на свете. Предмет, который стоит десять тысяч крон, ты подумал об этом?
Малыш тоже начал смеяться. Как здорово, что Карлссон снова повеселел!
— Да, в самом деле, — в полном восторге сказал Малыш, — ты стоишь десять тысяч крон, не многие, верно, столько стоят.
— Никто на всей земле не стоит столько, — заверил его Карлссон. — Такой, например, маленький предмет, такой карапузишко, как ты, больше ста двадцати пяти крон ни за что не стоит! Спорим!
Нажав стартовую кнопку, он ликующе взмыл ввысь и с радостными криками сделал несколько кругов почета вокруг люстры.
— Ха-ха! — кричал он. — Вот летит Карлссон, который стоит десять тысяч крон! Ха-ха!
Малыш решил плюнуть на все. Ведь на самом-то деле Карлссон не был шпионом! И полицейские не могут схватить его только за то, что он — Карлссон. Внезапно он понял: ведь мама и папа боялись вовсе не этого. Они, понятное дело, страшились, что Карлссона нельзя будет дольше держать в тайне, если на него начнется охота. Однако Малыш не верил, что Карлссона может постигнуть какая-нибудь беда.
— Ты не бойся, Карлссон! — сказал он ему в утешение. — Они ничего не могут сделать тебе только за то, что ты — есть ты!
— Нет, Карлссоном имеет право быть каждый, — заверил его Карлссон. — Хотя пока что на свете есть всего лишь один-единственный — маленький, хорошенький, в меру упитанный экземпляр.
Они опять перебрались в комнату Малыша, и Карлссон в нетерпеливом ожидании стал оглядываться по сторонам.
— Нет ли у тебя какой-нибудь паровой машины, которую можно взорвать, или чего-нибудь другого, что может здорово грохнуть? «Буду веселиться я с раннего утра…», а иначе я не играю, — указал он.
Но в тот же миг, увидев кулечек, лежавший на столике Малыша, он, словно ястреб, набросился на него.
Мама положила туда кулечек вчера вечером, а в нем лежал большой красивый персик, и этот персик тут же мелькнул в пухленькой ручонке Карлссона.
— Мы можем поделиться, — быстро предложил Малыш.
Он ведь тоже любил персики и понимал, что нельзя медлить, если он хочет получить хотя бы кусочек.
— Охотно, — сказал Карлссон. — Мы поделим так: я возьму персик, а ты кулечек. Тогда тебе достанется самое лучшее, потому что, имея кулечек, можно веселиться и озорничать сколько хочешь.
— Э, нет, спасибо! — отказался Малыш. — Мы разделим персик, а потом, пожалуйста, можешь забирать кулечек.
Карлссон неодобрительно покачал головой.
— Никогда в жизни не видал такого прожорливого мальчишку, — сказал он. — Ну да ладно! Как хочешь!
Чтобы разделить персик пополам, нужен был нож, и Малыш побежал на кухню, принести его. Когда он вернулся с ножом, Карлссона уже не было. Но Малыш внезапно обнаружил, что тот сидел, спрятавшись под столом, и оттуда доносилось усердное чавканье, словно кто-то в безумной спешке доедал сочный персик.
— Послушай-ка, что ты там вообще-то делаешь? — обеспокоенно спросил Малыш.
— Делю персик! — ответил Карлссон.
Послышалось последнее жадное причмокивание, и тут же из-под стола вылез Карлссон; персиковый сок стекал у него с подбородка. Протянув пухлую ручонку к Малышу, он дал ему шероховатую рыжевато-коричневую персиковую косточку.
— Я всегда хочу, чтобы тебе доставалось все самое лучшее, — сказал он. — Если ты посадишь эту косточку, то у тебя вырастет целое персиковое дерево, усеянное персиками. Признайся, что я — самый добрый на свете и даже не скандалю, хотя мне достался всего лишь один-единственный маленький паршивый персик!
Но не успел Малыш в чем-нибудь признаться, как Карлссон ринулся к окну, где в цветочном горшке цвела ярко-розовая герань.
— И раз уж я такой добрый, я помогу тебе посадить это дерево.
— Стой! — закричал Малыш.
Но было поздно. Карлссон уже вырвал из горшка герань с корнем, и не успел Малыш помешать, как он выкинул цветок в окно.
— Ты просто — дурак, — начал было Малыш, но Карлссон не слушал его.
— Целое большое персиковое дерево! Подумай сам! На своем пятидесятилетии ты сможешь каждому предложить на десерт по персику! Разве это не замечательно?
— Да, но еще замечательней будет, когда мама увидит, что ты вырвал и выбросил ее герань, — сказал Малыш. — Подумай сам! А если какому-нибудь старичку на улице она свалилась на голову, как по-твоему, что он скажет?
— Что он скажет? «Спасибо, дорогой Карлссон, — заверил Малыша Карлссон. — Спасибо, дорогой Карлссон, за то, что ты вырвал герань, а не выкинул ее вместе с цветочным горшком… что так понравилось бы чокнутой маме Малыша».
— Вовсе бы ей не понравилось, — запротестовал Малыш, — с чего ты это взял?
Карлссон уже сунул косточку в цветочный горшок и энергично засыпал ее землей.
— Нет, понравилось бы, — возразил Карлссон, — твоей маме только и надо, чтобы герань хорошенько сидела в горшке, тогда она довольна. А то, что это опасно для жизни маленьких старичков, которые плетутся по улице, до этого ей дела нет. «Одним старичком больше, одним меньше — дело житейское, — говорит она, — только бы никто не вырвал с корнем мою герань».
Карлссон пронзительно смотрел на Малыша.
— Ну, а вышвырни я сейчас еще и цветочный горшок, куда бы мы в таком случае посадили персиковое дерево? Ты подумал об этом?
Малыш вообще ни о чем не думал и не мог ничего ответить. Когда Карлссон впадал в такое настроение, беседовать с ним было трудно. Но, к счастью, настроение его менялось каждые четверть часа. Вдруг он издал смешок, напоминавший довольное кудахтанье.
— Кулечек-то у нас остался, — сказал он. — С кулечками можно веселиться как угодно.
Малыш этого прежде вроде бы не замечал.
— А как? — удивился он. — Что можно делать с кулечком?
