Ведьмина неделя - Джонс Диана Уинн (книги без сокращений .txt) 📗
– Думаю, Брайан, этого делать не стоило, – заметил Крестоманси.
Оба громилы вытащили пистолеты. Инквизитор Литтлтон отшатнулся и стал тыкать в Крестоманси пальцем. Лицо у него побагровело и перекосилось от смеси ненависти, страха и удовольствия.
– Ага! Ага! – завопил он. – У него был наготове демон! Ага, попался!
Вид у Крестоманси стал едва ли не раздраженный.
– Милостивый государь, подобное предположение выеденного яйца не стоит! – сказал он. – До вызова демонов опускаются только самые невежественные колдуны…
– Никакой я не демон! – послышался пронзительный голос Брайана. – Я Брайан Уэнтворт!
Делия завизжала. Тот из громил, который не держал мистера Уэнтворта, дал слабину: вытаращив от ужаса глаза, схватил пистолет обеими руками и нацелил его на черную коробочку.
– Бросайте! – велел Крестоманси Брайану. Брайан так и сделал, черная коробочка понеслась к окну… Потеряв голову, громила побежал за ней – как был, с нацеленным пистолетом! Он выстрелил, раздался ужасный грохот – и на этот раз завизжали очень многие… Черная коробочка превратилась в путаницу проводков и каких-то железок, а стекло в окне разлетелось, и в класс ворвался ветер с дождем!
– Идиот! – прошипел инквизитор Литтлтон. – Это был ведьмоскоп последней модели! – Он перевел взгляд на Крестоманси… – Ладно. Достал меня этот гад, взять его!
Громила запихнул пистолет в кобуру и зашагал к Крестоманси. Нирупам быстро выбросил вперед длинную руку:
– Простите. Одну минуту… Я думаю, что мисс Кэдвалладер тоже ведьма!
Все уставились на мисс Кэдвалладер.
– Да как этот мальчик смеет!.. – ахнула она, но при этом побелела еще сильнее мистера Уэнтворта.
И тут Нэн поняла, что пора действовать! Она не знала, как именно, но все равно вскочила так поспешно, что едва не опрокинула парту, как Эстель. Все обернулись к ней… Это было ужасно! Одну долгую-долгую секунду она стояла у всех на виду, не чувствуя в себе ни намека на спасительную уверенность… Но сесть обратно было немыслимо, и Нэн заговорила:
– Одну минуту, – начала она. – Прежде чем вы еще что-нибудь сделаете, я вам расскажу про Гая Фокса. Понимаете, именно из-за него почти все люди на свете – колдуны и ведьмы. Главное в Гае Фоксе то, что у него никогда ничего не получалось. Хотел-то он хорошего, но был законченным неудачником…
– Пусть эта девчонка заткнется! – проорал инквизитор Литтлтон грубым начальственным голосом.
Нэн испуганно обернулась на него, а потом на двоих громил. Никто из них не двигался… Оглядевшись, она поняла, что вообще все в классе словно бы застыли в тех позах, в которых были, когда она поднялась. Она перевела взгляд на Крестоманси: тот отрешенно глядел куда-то вдаль и вроде бы больше ничего не делал, но Нэн было яснее ясного, что это он их держит, чтобы дать ей возможность все объяснить. Это ее очень воодушевило.
Глядя по сторонам, она говорила и говорила, рассказывая про Пороховой заговор и про то, какую ужасную ошибку совершили заговорщики, когда поручили взорвать порох Гаю Фоксу:
– Вообще-то, было огромное множество Гаев Фоксов в огромном множестве миров, – слышала Нэн собственный голос. – И во всех мирах он был неудачником – бывают такие невезучие люди… Понимаете, существуют миллионы других миров! Крупные различия между ними получаются из-за великих исторических событий, ну, например, они зависят от того, победил кто-то в битве или проиграл. В пределах одного мира оба результата сразу невозможны, поэтому образуется новый мир и начинает жить отдельно от старого, в нем с тех пор все идет по-другому. Но ведь бывают всякие мелкие, совсем незначительные события, которые тоже приводят к одному из двух возможных результатов, а мир при этом не образуется. У всех бывают такие сны, когда что-то происходит вроде бы как в обычной жизни, но многое там по-другому, и еще – в этих снах знаешь, что будет дальше. Ну и это происходит потому, что те, другие миры, где что-то кончается иначе, отходят от нашего, как цвета в радуге, и вроде бы перетекают один в другой…
Самой Нэн это описание ужасно нравилось. На нее снизошло вдохновение, она бы говорила и говорила целые часы напролет, но все, что от нее требовалось, – это уговорить второй «игрек» что-то предпринять! А пока что все просто смотрели на нее…
– И поэтому наш мир должен был оказаться просто полосой в радуге в другом, правильном мире. Но получилось иначе. И я вам расскажу, почему так вышло, может, тогда мы все вместе сумеем это как-то исправить. Я уже сказала, что Гай Фокс был неудачником, но вся беда в том, что он это знал, поэтому страшно нервничал: ему отчаянно хотелось раз в жизни сделать что-то как следует и взорвать-таки Парламент! Он перебирал в мыслях все, что могло ему помешать: его предадут, порох отсыреет, свечка потухнет, фитиль не загорится… Он все продумал, предусмотрел все случайности, которые создают радужные полосы «почти одинаковых» миров. И вот среди ночи он так распереживался, что пошел и поджег фитиль – просто ради того, чтобы убедиться: да, он горит. Он не подумал, что пятое ноября – день, когда все это произошло, – это последний день Ведьминой недели, когда в мире скапливается столько магии, что происходят самые странные события…
– Кто-нибудь, заткните девчонку! – проревел инквизитор Литтлтон.
Чарлз подскочил от неожиданности. Все это время он сидел, пытаясь разобраться в своих чувствах: он опять словно бы раздвоился, только внутренне, так, что этого не было видно, – половина его попросту потеряла голову от страха, словно бы была заживо погребена в визжащем замкнутом отчаянии. Вторая половина здорово разозлилась – на Крестоманси, мисс Кэдвалладер, второй «игрек» и инквизитора Литтлтона – словом, на всех вокруг.
А когда внезапно раздался громкий грубый голос инквизитора Литтлтона, Чарлз посмотрел на него. Это был коротышка с глупой рожей, в синем костюме не по размеру, и он просто обожал арестовывать ведьм и колдунов.
Неожиданно для себя Чарлз снова вспомнил «своего» колдуна – толстяка, который страшно удивился, что его действительно жгут. И вдруг понял, чему тот удивлялся: тому, что такое ничтожество, такой очевидный дурак, как инквизитор Литтлтон, властен его сжечь. И все это было неправильно с начала и до конца!
– Ну давайте же! – взмолилась Нэн. – Как вы не понимаете? Когда Гай Фокс зажег фитиль, получилась новая радуга возможностей! В нашем настоящем мире, в котором нам полагается жить, фитиль сразу потух, а с Парламентом ничего не случилось. Ведь когда фитиль загорелся, могло случиться все, что угодно: часовой учуял дымок, Гай Фокс залил огонек водой, или произошло нечто такое, отчего мы живем так, как живем. Ну, например, Гай Фокс затоптал огонек, но не заметил крошечной искорки, и вот фитиль все горел, огонек полз к бочонкам с порохом…
– Я же просил заткнуть девчонку! – вопил инквизитор Литтлтон.
Обе половины Чарлза снова слились воедино. Чарлз смотрел то на инквизитора, то на Крестоманси. Крестоманси утратил свою элегантность. Лицо у него побелело и осунулось, а костюм пошел некрасивыми складками, словно внутри никого не было. Чарлз разглядел даже капельки пота на лбу. И тут он понял, что Крестоманси невероятным усилием остановил целый мир, чтобы Нэн успела уговорить второй «игрек» объединить колдовские силы и изменить порядок вещей.
Но второй «игрек» по-прежнему сидел как сборище истуканов. Именно поэтому инквизитор Литтлтон снова принялся орать. Он был из тех людей, которых просто-таки невозможно заставить молчать, и Крестоманси пришлось отпустить его, чтобы получить возможность держать всех остальных.
– Да заткнись же! – рычал инквизитор.
– Бабах! – продолжала Нэн. – И вот Парламент взлетел на воздух, но в здании никого не было. Этим бы все и кончилось, тем более что сам Гай Фокс остался жив. Но помните – была Ведьмина неделя! Взрыв привел к гораздо большим разрушениям. Этим взрывом целую радужную полосу, в которой мы находимся, вместе со всей окрестной магией откололо от мира – вроде длинной цветной щепки. Но эта щепка откололась не полностью. Она обоими концами держится за остальную радугу – до сих пор держится! А мы можем прилепить ее обратно, но для этого надо сделать так, чтобы взрыва никогда и не было. Поскольку сегодня Хеллоуин, то магия кругом даже сильнее обычного…
