Ключ разумения - Жарков Александр (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
Сначала Гистрион молчал, Светлина рассказывала о себе, о том, как её когда-то украли в детстве, и она из далёкой Руссии, находившейся где-то на северо-востоке Середневековья, оказалась в Деваке. А вот о своих любовных интересах теперь она молчала, впрочем Гистрион знал, что она – несостоявшаяся невеста Метьера. Потом, мало-помалу он тоже разговорился, и выложил в результате всё, так что она его теперь знала лучше его самого! А он… влюбился в конце-то концов – живой же он был человек, и ещё молодой – и о Кэт старался не думать. Вернее, он думал, что, мол, Кэт это одно, а Светлина совсем другое, а ч т о одно и другое, в это он старался не вникать.
Что же касается Светлины, то она не случайно вышла на сцену во время песни, вышла она после того, как получила подтверждение от Закуся, (кое-что она уже знала от Метьера), что Гистрион не просто сочинитель песенок, которые ей, кстати, не нравились, а что он действительно принц и наследник обширных земель и недр с драгоценными рудами. Не знаю, насколько ей нравился сам Гистрион, но она очень захотела стать королевой!
И тут появилась «пичужка». Это была ворона. Но какая-то странная. Будто и не ворона. Во-первых, она никогда не каркала. Она постоянно летала за цирковым поездом и терпеливо высиживала все представления. И хоть бы раз сказала «кар-р». А во-вторых, на всех привалах она садилась на какой-нибудь сучок, чтобы видеть Гистриона, и сверлила его своим карим глазом.
– Опять твоя головёшка кареглазая прилетела, – злобствовал карлик. Ему не нравилось, что обычно в это время отдыха с Гистрионом рядом находилась Светлина.
– Это не ворона, у вороны таких глаз не бывает! – недоумевала Суок.
Сначала Гистрион не понимал, что ворона смотрит именно на него. Потом заметил: стоит ему пересесть на другое место, она за ним – сядет напротив, клюв в сторону, а глазом буравит, буравит. На одном привале, когда все отдыхали под раскидистым платаном после сытного обеда, устроенного для них щедродательным феодалом, карлик сказал:
– Чего она от нас хочет, эта молчаливая тварь?! Самим жрать нечего! – соврал он, и запустил в ворону камень. Ворона подпрыгнула и распахнула клюв. А из клюва донеслось не ожидаемое «карр» – нет! – это был какой-то жалобный протяжный всхлип, похожий на крик чайки. Все встрепенулись.
– Стоп! – заорал, как резаный, карлик. – Это что, ОНА крикнула, эта ВОРОНА?!
И, как бы в подтверждение этого, птица принялась летать над платаном, жалобно по-чаячьи крича.
– Это готовый номер и ошеломительный успех! – заорал, брызжа на всех ядовитой слюной карлик. – Чайковорона! Такого не знал ни один цирк мира! Ловите её!
– Зачем её ловить? – сказала Светлина. – Милочка, спустись к нам. Мы просим у тебя прошения за необдуманный гадкий поступок! – крикнула она вороне, гневно сверкнув на Закуся своей голубизной. – Ворона тут же села на нижнюю ветку.
– Вот что значит истинная укротительница! – подольстился карлик.
– Вы смотрите, какой у неё обиженно-осмысленный взгляд, – продолжала Светлина. – Милочка, если ты меня понимаешь, перепорхни вон на тот сучок. Пожалуйста, – добавила она, увидев, что ворона колеблется. – А теперь скажи почтеннейшей публике, сколько будет два плюс два?
Четыре жалобных чаячьих крика вылетели из раскрытого вороньего клюва!
Суок, так и не переставшая быть маленькой девочкой, хотя ей было уже девятнадцать лет, и на лице появились морщинки от частого употребления гримировальных красок, захлопала в ладоши.
– Здорово! – крикнул Ревтут.
– Очаровательно, – сказала Светлина. – Мы будем с тобой выступать. И звать я тебя буду… Очароной. А теперь… Питер, отбери у Попки немного зёрен, – обратилась она к общему мальчику – слуге, – пусть Очарона…
– Ах ты! – вдруг раздался яростный крик Закуся. Оказывается, необыкновенная птица нашла в кустах его заначку от обеда, сочную куриную грудку, украденную вместе с кастрюлькой. Карлик был прожорлив и запаслив.
– Но-но, не трогай её! – Гистрион встал навстречу схватившемуся было за камень клоуну.
– Вот так вот! – весело крикнула Суок. – Нужны ей попкины зёрнышки. Очарона, а я тебе сейчас пирожное принесу! – Не один Закусь был припаслив.
…Номер с Очароной был сплошной импровизацией. Светлина просто просила её сделать то, или это, и она на глазах изумлённой публики всё выполняла. Сначала молча.
– Очарона, сядь на голову человеку в красной шапке. – Исполнено. Шквал аплодисментов.
– Очарона, дай этот кусочек хлеба самому голодному малышу. – И самый оборванный мальчишка получал хлеб. Потом и сами зрители давали птице задания.
А заканчивалось выступление всегда так:
– Очарона, не надоело тебе быть вороной? Не хочешь ли побыть какой-нибудь другой птичкой, например чайкой? – спрашивала Светлина и надевала на ворону белые костюмчик и шапочку. – Смотри, Очарона, какое море из людских голов волнуется вокруг. Чайка Очарона, ну-ка полетай, налови себе рыбки на пропитание.
Белая Очарона летала над морем голов и утаскивала из рук открывших рот ротозеев и ротозеек то петушка на палочке, то платочек, то монетку. И кричала, и стонала, и рыдала протяжно, как настоящая чайка. Фурор! Обезьяна с попкой, не имевшие такого успеха, злились и завидовали.
Революционный балаган имени Августа стал делать настоящие сборы, оседающие, в основном, в кармане карлика. Поскольку, как клоун, он совсем не пользовался успехом и перестал выходить на арену, то и упросил Ревтута назначить себя кассиром и казначеем. Естественно, Закусь себя не обижал. Но злоба его всё росла и росла.
Кстати сказать, кличка эта прилепилась к нему ещё в юности. Дебютируя, он попросил объявлять себя так: сын знаменитого Августа – ЗаАвгуст. Ему казалось это оригинальным. Но дебют не имел успеха, как и всё последующие. Сын не унаследовал таланта отца. Не было ни одного смешка! И какой-то поклонник того, настоящего Августа, спросил громко:
– Как? Как клоуна кличут? За… Закусь, что ли? – и все грохнули, поскольку знали, что ЗаАвгуст был завсегдатаем всех ярмарок в Деваке и большой любитель выпить и закусить за чужой счёт. И рожу можно было не раскрашивать, она и так всегда была красной. Так и пошло. Конечно, официально его объявляли Август Второй, сын Августа Первого, но за глаза все звали Закусь.
…Скитаясь по городам и замкам равнинного Середневековья, артисты подкатили однажды вечером к зелёным крышам весьма знакомого Гистриону поместья. В это время он сидел рука об руку со Светлиной. Влюблённые голубки тихо ворковали. И вдруг сердце Гистриона защемило: прямо перед ним стояли, облитые красным закатом, три ржавые и кривые, до боли знакомые ёлки. Он уставился взглядом в эти ёлки, будто что-то припоминая, и вдруг стыд горячим потоком залил ему лицо.
– Кэт, – прошептал он.
– Я Светлина, – сказала Светлина.
– Это её родовое поместье. А я… я мерзавец! – он спрыгнул с повозки и побрёл в степь, и вдруг круто развернулся и побежал к зелёным воротам. У стражи он узнал, что о принцессе нет никаких известий, что король не умер, но постоянно болеет, и вряд ли королева разрешит давать представление.
– А, ну да, Ржавая Селёдка, – подумал вслух Гистрион. Кто-то из стражи заулыбался, а один даже хихикнул.
Артисты разожгли костёр и поужинали тем, что им распорядился выдать Могила, (помните такого?), который вышел лично поинтересоваться, что у него за гости. Он узнал Гистриона и недоумевал, как это принц работает циркачом в балагане! Хотя артисты и так откуда-то знали, что он голубых кровей, но тут уж вообще всё подтвердилось, а наивный Алекс думал, что это тайна.
Очарона куда-то пропала. Она никогда не рыскала по помойкам и всегда находилась рядом с Гистрионом и Светлиной, а тут, на ужине, её почему-то не было. С тревогой в сердце устроился под ёлкой на ночлег Гистрион. Со Светлиной за ужином он почти не общался. Теперь она подошла и присела рядом, но за руку, как обычно, не взяла. «Завтра мой день рождения, – сказала она ласково, – я приглашаю Вас, принц». Гистрион что-то невежливо буркнул и изо всех сил зажмурил глаза. Он думал о Кэт, о том, жива ли она, о своей любви к ней, и о том, как он едва не предал эту любовь!
