Школа волшебства и другие истории - Энде Михаэль (читать полную версию книги .txt) 📗
В Повседневном мире дети рисуют карандашами и красками, лепят из глины и пластилина, а Муг и Мали учились силой желания вызывать к жизни образы, которые рождала их фантазия. Как и раньше, нужно было очень точно представлять себе каждую, даже самую маленькую, деталь, словно предмет стоял у тебя перед глазами. Только на сей раз все создавалось с нуля, без всякого образца.
Большинство детей далеко не сразу справились с этим упражнением — час или два уходили только на то, чтобы сосредоточиться и уплотнить до зримости простейшие образы. Поначалу выдуманным предметам чего-то не хватало: кукле — руки или ноги, курительной трубке — чубука, велосипеду — колес… Однако за несколько дней Мали так наловчилась, что буквально за четверть часа создала большой бокал, до краев наполненный вкуснейшим малиновым соком. После этого дела пошли намного быстрее. Через неделю Мугу удалось выколдовать настоящий паровоз — всего за одиннадцать минут! Паровоз въехал в класс, непрерывно гудя, выпуская пар и обволакивая все и вся дымом, так что ребятишки раскашлялись и чуть не задохнулись, пока мальчик пытался «обратить вспять» свое творение. Если не считать этого недоразумения, было истинным наслаждением наблюдать за фантазиями детей: тут были часы с музыкой и люстры, коньки и изразцовые печи, рыцарские доспехи и подзорные трубы, ковбойские шляпы и петарды для фейерверков — словом, все, что душе угодно, и еще бог знает что!
Седьмая, и последняя, тема, посвященная созданию живых существ, была намного труднее, и для ее освоения требовалось гораздо больше времени. Так, Мали понадобилось целых два дня, чтобы создать чудесную золотую рыбку, которая плавала в большом аквариуме, переливаясь всеми цветами радуги. Девочка была так горда собой, она так полюбила свою рыбку, что ей ужасно не хотелось с ней расставаться. Но господин Зильбер объяснил детям, что все ими созданное нужно непременно расколдовывать обратно — особенно когда дело касалось живых существ. Ведь стоит только такому существу обрести самостоятельность, как оно тут же начинает вмешиваться в жизнь своего создателя. Сохранить творение можно лишь в том случае, если в этом имеется настоятельная необходимость и все последствия просчитаны заранее. И Мали скрепя сердце заставила рыбку исчезнуть.
— Запомните, каждое создание меняет своего создателя, — не уставал повторять учитель.
Впрочем, дети, похоже, не придавали этим словам большого значения, однако вслух свое мнение не высказывали и послушно подчинялись указаниям господина Зильбера.
Муг и Мали устроили своеобразное состязание, норовя превзойти друг друга в выдумках. В течение последующих дней девочка выколдовала райскую птицу неземной красоты, которая умела насвистывать государственный гимн Страны желаний, а мальчик — маленького зверька, похожего на пони с шелковистой светло-фиолетовой гривой, который отбивал время ударами переднего копытца. Вслед за этим Мали изобрела гриб, который играл на трубе, прыгая с места на место, а Муг — двухголового человечка, который беспрестанно бранился с самим собой и протестовал против собственного существования, пока не был опять отколдован туда, откуда явился. В завершение Мали сотворила марионетку почти с себя ростом, которая умела выделывать всякие балетные па. Узнав, что ей предстоит исчезнуть, кукла начала душераздирающе рыдать. Муг в это же самое время придумал механического кобольда, который упорно настаивал на том, что он-де и есть настоящий Муг, и даже грозился расколдовать самого Муга, если тот и далее будет ему перечить. Муг, естественно, поспешил избавиться от наглеца.
А потом настал тот злополучный день перед моим отъездом из Страны желаний. К тому времени зима уже полностью вступила в свои права, укутав волшебный край толстым снежным покрывалом. Чтобы на прощание полюбоваться красотами здешней природы, я отправился прокатиться на лыжах. Пройдя вдоль берега скованной льдом реки, я направился к лесу, но, спускаясь с холма, неудачно упал и вывихнул щиколотку. Нога страшно заныла, и с каждой попыткой опереться на нее боль только усиливалась. Мне стало ясно, что без посторонней помощи мне отсюда не выбраться. Я начал громко звать на помощь, кричал изо всех сил, но вокруг простирались только уснувшие поля и леса, и услышать меня было некому.
День уже начал клониться к вечеру, опустились сумерки, и крепчающий мороз пробирал меня до костей. Усталость глухой тяжестью навалилась на меня, но я старался изо всех сил превозмочь ее, поскольку знал: уснуть означало погибнуть.
Я посмотрел на небо, которое уже затягивалось стремительно темнеющей розово-красной пеленой, и вдруг увидел две крошечные фигурки, которые кругами летали высоко над лесом, словно выискивая кого-то. Я замахал руками и закричал что было мочи; наконец те, наверху, заметили меня, быстро подлетели поближе и приземлились рядом со мной. Это оказались мои друзья Муг и Мали. Охотно признаю, что редко когда в жизни я столь бурно радовался обществу детей, как в ту минуту.
Я в двух словах обрисовал ситуацию, а близнецы сообщили, что именно так и подумали, поэтому и кинулись меня искать.
— Если хочешь, — предложили они, — мы тотчас же перенесем тебя домой.
— А как? — поинтересовался я.
— Да по воздуху, так же, как мы появились. Вдвоем мы с этим легко справимся.
Я часто испытываю головокружение, и от одной мысли, что придется лететь высоко над землей, доверившись слабым детским рукам, меня, несмотря на лютую стужу, прошиб пот.
— А нет ли, случаем, какой-нибудь другой возможности? — слабым голосом осведомился я.
— Разумеется, есть, — промолвила Мали после короткого размышления. — Я выколдую для тебя какое-нибудь животное, на котором можно ехать верхом.
— Предоставь это мне, — сказал Муг, — у меня выйдет лучше.
— Почему это? — возмутилась Мали. — И что значит лучше?
— Тебе потребуется целая вечность, — ответил Муг, — вот что это значит.
— Не хочешь ли ты сказать, что справишься с этим быстрее?
— Конечно, дорогая сестренка.
— Да ты и сам в это не веришь!
— Очень даже верю!
— Ты просто хвастаешься!
— Сама нос задираешь!
Близнецы принялись обмениваться колкостями, и, насколько я знал их, продолжаться это могло довольно долго. Между тем нога у меня нестерпимо болела.
— Послушайте, — простонал я, — а не могли бы вы наколдовать что-нибудь вместе? — (Ох, лучше бы я этого не говорил!).
Они прекратили спорить и с изумлением уставились на меня.
— А ведь действительно неплохая идея, — согласился Муг.
— Только вот получится ли у нас? — усомнилась Мали. — Ведь раньше мы ничего вместе не выдумывали…
— Может быть, вдвоем у вас получится быстрее…
— Ладно, попробуем.
Дети закрыли глаза, чтобы сосредоточиться.
— Пусть это будет лошадь, — пробормотала Мали.
— Да, но очень большая и сильная, — вставил Муг, — чтобы мы могли уместиться втроем.
— Может, приделаем ей крылья или что-нибудь в этом роде? — предложила Мали. — Тогда скорость была бы больше.
— Хорошо, а какой масти?
— Темной!
— Нет, светлой!
— Не важно, главное, чтобы летела как ветер!
— Ну что, готова? — спросил Муг.
— Не совсем…
— Поторопись же, копуша!
— Вот теперь готова.
— Тогда начали!
На несколько минут воцарилась полная тишина, дети сидели на снегу рядом со мной, зажмурившись и сжав кулаки. Было видно, что они сильно сосредоточены. Внезапно раздался ужасный грохот, а затем такой пронзительный и в то же время грозный вопль, что мы все вздрогнули. Муг и Мали вытаращили глаза, а я с трудом обернулся в сторону звука. Буквально в нескольких метрах от нас стояло некое существо — отродясь я не видел ничего более странного.
Чудище и вправду имело исполинские размеры, напоминая разом слона и бегемота. А из-за шерсти в черно-белую клетку оно походило на объемную шахматную доску. Гриву и хвост мои друзья в спешке позабыли приделать. Зрачков в глазах тоже не было видно, и казалось, что на четырехугольной морде как будто горели два прожектора, два огненных шара. Одно ухо торчало вверх, на месте другого зияла огромная дыра. К спине этого горе-творения прилепилась пара смехотворно малюсеньких крылышек, да и те были перепончатыми, как у мухи или стрекозы. Монстр перебирал толстыми, словно колонны, ногами и вставал на дыбы. И тогда было видно, что шкура, словно тесное пальто, застегнута у него на животе на пуговицы. Время от времени «слонопотам» дико фыркал, при этом из его ноздрей размером с хорошее ведро вырывался сноп коричнево-красного пламени. Затем он издал вопль — ржанием это никак назвать было нельзя — и широко разинул пасть. В ней не оказалось ни зубов, ни языка.
