Сказки русских писателей - Бажов Павел Петрович (читать книги онлайн без .TXT) 📗
– Что он делает там в огоньке? – ухватилась ручонками Лейла: а сердце так и стучит.
– А ты не пугайся: он венок вьет.
– Из колосьев?
– Колосяный венок, золотой – жатвенный. А кладут венок в засек, чтобы было все споро, хватило зерна надолго.
– Сам он его понесет?
– Нет, он отдаст его самой, самой пригожей, и она, как царевна, понесет венок людям.
– Мне бы... хоть один колосок!
– А ты попроси.
Потухают звезды – звезда за звездою – робко бродят, разливают лучи. Потянул зорька-ветер. Тонкий вихорь обивает росу с темного леса.
И разомкнулась заря – божий свет рассветает.
Ой, как звонко смеется!
Лейла смеется так звонко.
Крепко держит она свое счастье. Лейле Спорыш отдал венок. Веселы будут дни.
И царевна – вольница Лейла в колосяном венке, а из колосьев, как два голубых василька, и видят и светят глаза.
– Ну а ты, Алалей?
– А я старым козлом за тобою, пусть завивают мне бороду!
– А песни ты не забыл?
– С этой дудкою, как позабыть!
– Да ты погульливее!
– Без песни свет обезлюдит.
Ой, как звонко смеется!
Лейла смеется так звонко.
Как весной из-за моря слетаются птицы, так потянулся с серпами народ в раздолье – на поле. Чуть надносится голос жатвенной песни, а за песней хоронится пляска.
И восхожее солнце высоко восходит, далеко светит через лес, через поле.
– Здравствуй, солнце!
Лютые звери
Летние дни короче – холоднее солнце.
Не чирикают птицы, не щиплет коростель колосья, пчелы состроили соты, и не блестит лист на березе.
Рябина зеленая, в ожерелье поникшая, – красная ягода.
Минуло лето, приходит милая осень.
– Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?
– Ах, Алалей, куда ночью водил меня сон!
– Отчего ж ты меня не покликала?
– Да мне не страшно, – ластится Лейла.
– Нет, ты боялась.
– Только немножко.
– А что тебе снилось?
– Мне снилось... Я попала на поле, на поливанское поле! Не сухой тростник – стоит войско, не серые пчелы – летают пули, валятся тела, что лесные стволы, падают головы, что лесные листья, и течет кровь – стремнистая речка. А из-за крутых гор страшные грозною тучей идут на нас... И вдруг будто ночь, я скачу на коне – сивый конь, красное седло.
Лучатся шпоры, светятся подковки. Я степью скачу – ветер шумит, наступлю на камыш – огонек сверкает. Через рощу скачу – в роще падает роса. Вышла на поле – солнце взошло. Солнце взошло!
– А мне снилось, Лейла, будто ты в колыбели маленькая такая. Взял я тебя на руки, вот так, и понес.
– Не урони, Алалей!
Алалей запел песню. Подхватила Лейла любимую песню.
Пели вместе, не заметили: на зайца наткнулись.
На меже сидел заяц, навостря ухо, чесал себе спинку.
– В роще рубили деревья, – разговаривал сам с собою усатый, – возле рощи тесали, увезли на большую дорогу, будут строить новую лодку. По углам у лодки будет по кукушке.
– А мы будем кататься! – обрадовалась Лейла, соскочила на землю к зайцу.
А зайца не видать ушей – ускакал усатый.
Тихо. Тихая погода. Безветрие.
Земляной зеленый лягушонок свистит свою песню комарикам тонко.
Минуло лето, приходит милая осень.
– Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?
– Ах, Алалей, к нам идет тигр!
– Постой, ты где его видишь?
– Да вон, рыжий, лапы медвежьи... он нас не тронет?
– Да это росомаха – северный тигр: он легок, как заяц, умен, как дрозд.
Росомаха немало была удивлена, слыша разговор Алалея и Лейлы. Росомаха догадалась, что им понятен язык зверей и птиц, – ели, должно быть, змеиную кашу! – и, не собираясь их трогать, близко подошла к ним и сказала:
– Путники, куда вы идете?
– К Морю-Океану, – ответила Лейла.
– К Морю-Океану? – переспросила росомаха.
– Да, тигр, – подтвердил Алалей, – нас отпустил сам кот Котофей Котофеич.
– Ведь это не очень далеко, за медвежьей берлогой?
– У! куда ваша берлога, дальше!
Росомаха немного смутилась.
– А вы Слона видели? – нашлась росомаха.
– Какого Слона?!
– А тут неподалеку, вы никому не сказывайте, живет один Слон Слонович. Мы, звери, скрываем Слона.
– Покажите нам вашего Слона!
– Уж и не знаю, – сказала росомаха, пожалевши, что зря сболтнула.
– Мы его трогать не станем.
– Ну, ладно, – сдалась росомаха и повела их Слона показывать.
Долго шли они лесом, пробирались сквозь чащу, проходили по грядам, по гривам и золотистым мхам, перепрыгивали через пни и колоды, через защербившийся пень ели, через побледневший пень березы, через позеленевший пень осины, через покрасневший пень ольхи и вышли в орешник.
– Я сейчас, я вас догоню, – сказала росомаха и грешным делом завернула за кустик.
И уж одни они шли без тигра, щипали орехи.
А за орешником открылась поляна.
Тут на поляне стоял старый-престарый Слон с клыками, весь с головы обросший длинною редкою шерстью.
– Здравствуйте! – сказал вдруг Слон и, помахав хвостом, стал медленно подымать хобот.
И не то чтобы испугавшись слонова пальца, а скорее от неожиданности, воскликнула Лейла:
– Нас привел к вам тигр, вон и сам он!
Росомаха подошла, как ни в чем не бывало.
– Не надоедайте долго Слону, – шепнула росомаха, – Слон смирный, как рябчик, а осердится, живо в клыки.
– Расскажите нам что-нибудь, Слон Слонович! – стали просить Слона Алалей и Лейла.
– Да, расскажите что-нибудь, Слон Слонович! – поддакнула росомаха и опять шепнула: – Не дергайте Слона за хвост, Слон не любит.
– Про мышь и сороку, хотите? – Слон улыбнулся и, взвив высоко хобот, пожевал нижнею длинной губою.
Алалей и Лейла, усевшись под самый слоний хобот на разбросанные кругом по поляне старые слоновые зубы, приготовились слушать. С ними на зубы уселась и росомаха.
– Жили-были мышь да сорока, – рассказывал Слон Слонович, – сорока сор метет, мышь огонь добывает. Так и жили. Раз ушла мышь за сеном, наказала сороке щи мешать. Сорока стала щи мешать и упала в горшок. Вернулась мышь, стучит: «Сестрица сорока, отвори, отвори!» А уж где отворить, если ни лапок – ничего: все во щах сварилось. Мышь отыскала щелку, пробралась во двор, отворила сарай, втащила воз сена, сено опростала и вошла в избу. Вошла мышь в избу, вынула из печки щи, принялась за еду. Попалась ей сорока. Обглодала она сороку дочиста, сделала из хребта лодку...
– По углам у лодки по кукушке! – перебила Лейла.
– Не мешайте Слону рассказывать, Слон спутается, – заметила росомаха.
А Слон уж спутался и начал Слон совсем про другое: то про какой-то хвост закорючкой, то про какую-то свинью полосатую да мерина, как приятели чуть-чуть было не съели друг дружку.
Росомаха долго наводила Слона на ум.
Наконец-то Слон опомнился.
– Тут ничего нет смешного и смеяться нечего, смеются одни индейские петухи, – сказал Слон Слонович и продолжал сказку: – Ну, сделала мышь лодку, спустилась к речке, уселась в лодку и поехала: у песчаного берега шестом отпихивается, у крутого берега веслом правит. А шест у ней из хвоста выдры, а весло у ней из хвоста бобра. Идет заяц: «Сестрица мышка, пусти меня!» – «Не пущу: лодка мала!» – «Я на задних лапках постою». – «Что с тобой делать, иди!» А потом и лиса, а потом и волк, все просятся в мышкину лодку. Мышка всех и пустила. Идет медведь: «Сестрица мышка, пусти меня в твою лодку!» – «Нас самих много: ты, косолапый, не поместишься!» – «Я на одной ножке постою». – «Иди, что с тобой делать!» Медведь уселся, лодка опрокинулась, и все потонули.
Слон опустил хобот, пощекотал пальцем слушателей и, махнув хвостом, сказал:
– Уж солнце садится, завтра будет ветрено.
– Поблагодарите Слона и идемте, Слон спать хочет, я вас на дорогу выведу, – шепнула росомаха.
