С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов - Аринштейн Леонид Матвеевич

Макнил – яркий представитель так называемой «гаремной дипломатии»: по свидетельству близко знавшего его Владимира Сергеевича Толстого, Макнил был дружен с любимой женой Шаха, женщиной редкого ума, понимавшей и разгадывавшей все придворные интриги. Почти каждый вечер Шах, его жена и Макнил ужинали втроем, проводя долгие часы за деловыми беседами. Так Макнил «стал самым влиятельным лицом во всей Персии» [18]. О том же пишет видный английский историк Дж. Бэддэли: «Макнил пользовался полным доверием Шаха и лично знал всех жен гарема, а это – мощный фактор влияния на мусульманском Востоке» [19]. Именно Макнил внушил Шаху мысль, что не следует принимать посланника Ост-Индской компании, и Шах послушно более двух лет сопротивлялся назначению Макдональда. (В дневнике Макнила, предназначенном для публикации, этот эпизод представлен в следующих выражениях: «Я и Уиллок старались ускорить прибытие миссии Макдональда и уговаривали Шаха дать на это свое согласие» [20].)

Важным элементом «гаремной дипломатии» было установление контактов с евнухами гарема, влияние которых в шахском дворце было чрезвычайно велико. О том, что англичане стремились использовать это влияние, свидетельствует, в частности, секретное донесение Макдональда от 28 октября 1826 г. с подробной характеристикой первого евнуха Манучер-хана: «…тонкий, осторожный, прекрасно образованный грузин, который, имея доступ к Шаху и днем и ночью, может очень сильно влиять на исход любого дела, в которое он пожелал бы вмешаться» [21]. Сам Макдональд только за два месяца до того прибыл в Персию, доступа в гарем он не имел и писал это, очевидно, со слов Макнила, который после отъезда Уиллока на всякий случай налаживал хорошие отношения с новым главой дипломатической миссии.

Не подлежит сомнению, что Макнил был связан и со вторым евнухом гарема мирзой Якубом, также весьма влиятельным лицом, ведавшим финансами гарема. Из случайных упоминаний в дневнике Александера, опубликованных до гибели Грибоедова, видно, что Якуб был своим человеком среди англичан. Так, он оказался по каким-то делам в Бушире, когда в июне 1826 г. туда прибыли из Индии Кэмпбелл, Александер и другие английские офицеры, и обедал вместе с ними 8 июня у английского консула полковника Стэннеса. Якуб был армянин, обращенный в магометанство. Представитель угнетенного национального меньшинства, вероотступник, принадлежал, по понятиям того времени, к самой низшей ступени социальной иерархии. Если бы Якуб не представлял для англичан какой-то особой ценности, он никак не оказался бы за обеденным столом английского консула рядом с только что прибывшими английскими дипломатами и офицерами. В другой раз Александер упоминает о Якубе в связи с тем, что последний нагнал его и Кэмпбелла на пути к Ширазу. При этом Александер не без удивления замечает, что они были в пути уже десять дней, а Якуб проделал то же расстояние с головокружительной скоростью – за четыре дня [22]. К моменту их прибытия в Шираз там «неожиданно» (для Александера) оказался Дж. Уиллок.

Мы уже видели, какую роль сыграл Якуб в гибели Грибоедова. Он появился у него, когда Грибоедов уже готовился к возвращению из Тегерана в Тебриз, и своей просьбой о предоставлении ему убежища в русской миссии и всеми последующими действиями буквально спровоцировал нападение на особняк Моххамед-хана, где располагался Грибоедов и его свита. О мотивах действий Якуба написано немало: и мемуаристы и исследователи сходятся на том, что Якуб действовал по собственной инициативе, на свой страх и риск. Исключение представляет интерпретация, которую дает событиям О. И. Попова: она полагает, что против Грибоедова имел место заговор и что «заговорщики… спровоцировали его <Якуба> на уход под защиту русского посла, чтобы поставить Грибоедова в безвыходное положение и покончить с ним…» [23].

В свете приведенного материала о связи Якуба с англичанами версия о заговоре представляется весьма убедительной. Хотя непосредственные побудительные мотивы поведения Якуба остаются неясными (неясно, в частности, не были ли его поступки результатом шантажа, угроз, обмана), но то, что его действия так или иначе направлялись группировкой Уиллока – Макнила, можно утверждать с высокой степенью вероятности.

В пользу высказанного предположения свидетельствует еще ряд фактов, и прежде всего доклад Р. Макдональда о расследовании обстоятельств убийства Грибоедова. Здесь подчеркивается, что никакой напряженности в отношениях Грибоедова с шахским Двором или с населением Тегерана до появления на сцене Якуба не было.

«Все рассказы сходятся на том, что трудно было представить себе более радушный прием, чем тот, которым была встречена в столице русская миссия, тот почет и уважение и внимание, которые были ей оказаны министрами и сановниками шахского Двора… Казалось, все шло хорошо, и Его Превосходительство Посланник уже готовился к отъезду, как вдруг за шесть или около шести дней до того, как он встретил свою безвременную кончину, произошло следующее: мирза Якуб, второй евнух шахского гарема, личность очень влиятельная, пришел к русскому Посланнику и потребовал его покровительства как уроженец Эривани и русский подданный, воспользовавшись статьей настоящего Договора с Персией, дающей право русским подданным, проживающим в Персии, возвращаться на родину в течение определенного периода, который еще не истек. Г-н Грибоедов, говорят, употребил все свое влияние, чтобы отговорить мирзу от его намерения, указывая на то, что он за время долгого отсутствия отдалился от своей родни и обычаев своей страны и, если вернется в Грузию, не может рассчитывать сохранить тот же чин и положение, какими он теперь обладает. Видя, однако, что мирза Якуб продолжает упорствовать, г-н Грибоедов не мог, без того чтобы публично не подорвать к себе доверия, отказать евнуху в убежище и в свободном проезде на родину. В конце концов мирза был принят в дом Посланника. Этот случай из-за исключительного положения, которое занимало вышеупомянутое лицо, привел г-на Грибоедова к немедленному столкновению с Персидским Правительством. Каждый день порождал новые поводы для судебных разбирательств и споров. Жалобы предъявлялись в огромном количестве одной стороной и отвергались противоположной, это вело к жарким дебатам, в которых евнуха обвиняли, будто бы он вымещал свою злобу в грубых оскорблениях религии и обычаев Персии и что его поддерживали в этом одно или два лица из свиты Его Превосходительства» [24].

Между тем именно эта сторона дела, то есть тот факт, что перелом в отношениях между Грибоедовым и шахским Двором был вызван именно действиями Якуба, тщательно затушеван в другом отчете о событиях в Тегеране, который Джордж Уиллок и Макнил сочли нужным противопоставить материалам Макдональда и опубликовать в журнале «Blackwood's magazine» – то есть в упоминавшейся выше «Реляции происшествий…». «Реляция» строится как дневник анонимного персиянина, служившего якобы в ту пору секретарем у мехмандара [25] Грибоедова – Назар-Али-хана. Неизвестно, существовал ли такой дневник; важно, однако, другое: перевел его на английский язык Джорж Уиллок, а соответствие излагаемых в тексте событий действительности заверил Макнил. В рекомендательном письме по этому поводу, направленном в редакцию журнала, Макнил сделал характерную ошибку. Он пишет: «Вскоре после этого письма Вы получите отчет о кровавом побоище в Русской миссии, написанный моим другом майором Джоржем Уиллоком» («drawn up by my friend»). Одна из британских исследовательниц этого вопроса Е. Харден замечает по этому поводу: фраза Макнила «отчет… написанный моим другом» звучит несколько странно, если исходить из того, что Уиллок был только переводчиком [26]. Попытки разыскать персидский текст, с которого был сделан «перевод», или установить имя автора этого текста успехом не увенчались, хотя с этой целью были обследованы архивы журнала «Blackwood's magazine», Ост-Индской компании, бумаги английского посольства в Персии и т. д.