Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович
Одновременно падал престиж власти. Последнему, естественно, содействовало содержание опубликованных в то время Витте журналов Комитета министров по разработке указа 12 декабря. Коль скоро правительство, уподобившись провинившемуся школьнику, стало плаксиво каяться в своих разнообразных винах и сопровождать это покаяние чуть ли не клятвенными обещаниями, что впредь оно будет себя вести примерно, то у общественности, естественно, исчез по отношению к нему не только какой-либо страх, но и уважение. Власть сама себя развенчивала и утрачивала то обаяние, на котором во всех странах и во все времена зиждется преимущественная ее сила. Общество, наоборот, приобретало уверенность в себе и, почуяв свободу, закусило удила и бессознательно мчало страну стремглав в революцию, хотя в наиболее культурной своей части революции не только не желало, а, наоборот, весьма ее опасалось.
Словом, страну охватил революционный психоз, и удержать его распространение и разрастание правительство уже никакими мерами и никакими уступками не было в состоянии, так как вопрос шел о самом его бытии.
Государь, отнюдь не лишенный наблюдательности, проявил в данном случае большую прозорливость, нежели его советники. Он ясно увидел, что деятельность Витте в области проведения политических реформ порождает не успокоение общественности, а, наоборот, ее вящее возбуждение, и, по обыкновению, мягко и действуя косвенными путями, поспешил устранить его от этого дела. С этой целью государь созвал в начале января по поводу все усиливающегося в стране революционного брожения Совет министров[428] — учреждение, действующее по закону под председательством самого монарха, и по его окончании сказал, что он желает, чтобы впредь все важнейшие вопросы общего значения, возбуждаемые министрами, обсуждались именно в этом Совете, причем назначил своим заместителем на председательском кресле старшего члена Совета, председателя Департамента государственной экономии Государственного совета, гр. Сольского. Таким образом, Комитет министров был вновь ограничен в своей деятельности рассмотрением текущих маловажных вопросов, а его председатель Витте лишен роли политического руководителя министерской коллегии. Витте слишком натянул струну и мог себе не без основания сказать: «Сорвалось».
Что же касается кн. Мирского, то он тотчас после провала его всеподданнейшего доклада на совещании у государя добровольно устранил себя от всякой политической деятельности, да и вообще как-то скис и превратился в пустое место.
Глава 3. Положение крестьянского вопроса во время управления кн. Мирским Министерством внутренних дел
Фактическое отсутствие руководителя внутренней политики ощущалось, разумеется, как в общем ходе событий, так в особенности в Министерстве внутренних дел, превратившемся в одну из правительственных инстанций по разрешению текущих дел, причем отдельные его департаменты фактически преобразовались в самостоятельные учреждения, не связанные между собою никакой общенаправляющей их волей. Быть может, с особой яркостью сказалось это в делах, подведомственных земскому отделу, иначе говоря, в крестьянском вопросе, разрешение которого, в его главных чертах, захватил Витте, поставивший его на разрешение председательствуемого им сельскохозяйственного совещания.
Первоначально в этом вопросе Мирский намеревался, по-видимому, идти в фарватере Витте и кн. Оболенского. По их настоянию взял он себе в товарищи на вакантную должность, занимавшуюся Стишинским, т. е. заведующего крестьянскими учреждениями, Н.Н.Кутлера[429]
Признаюсь, я усиленно возражал против этого назначения; мне вовсе не хотелось получить в качестве шефа лицо, с которым я в течение двух лет усиленно препирался в различных комиссиях, а в особенности допустить властное хозяйничание Витте в области, которую я ревниво оберегал от постороннего воздействия. Что именно в этом состоял смысл назначения Кутлера, я, конечно, не сомневался. Убедить Мирского мне, однако, не удалось, но к вящему моему изумлению состоявшееся 20 ноября 1904 г. назначение Кутлера решительно никаких последствий, в нежелательном для меня смысле, не имело. Кутлер даже не приложил никаких стараний приобрести влияние на направление деятельности, будто бы подведомственных ему частей Министерства внутренних дел и вполне удовлетворился безоговорочным подписыванием всех посылаемых ему к подписи бумаг. Последнее весьма обрадовало служащих земского отдела, которым щепетильная добросовестность и придирчивость к мелочам Стишинского в достаточной мере надоели, так как они обусловливали необходимость по поводу чуть ли не каждой бумаги иметь с ним продолжительные объяснения. Что же касается моих личных отношений с Кутлером, то они, можно сказать, вовсе не принципиальное значение дела по земскому отделу шли мимо него.
Припоминаю, однако, один довольно типичный разговор с ним. По какому-то поводу я сказал, что земский отдел не обладает достаточными средствами для оплаты экстренных работ. Кутлер выразил свое крайнее изумление. По его мнению, таких средств у отдела должно было быть весьма много, так как в его распоряжение, конечно, поступают все суммы из кредита, назначенного на содержание местных крестьянских учреждений, оставшиеся неизрасходованными к концу года вследствие незамещения в течение года некоторых из этих должностей, общее число коих превышало шесть тысяч. Я ответил, что этими суммами, как ассигнуемыми по другому параграфу сметы Министерства внутренних дел, нежели по которому ассигнуются средства на содержание самого отдела, последний распоряжаться не может. «Это ничего не значит, — ответил Кутлер, — в таком же положении находится департамент окладных сборов Министерства финансов по отношению к содержанию податной инспекции, но мы тем не менее остающимися к концу года неизрасходованными средствами, ассигнуемыми на ее содержание, в департаменте всегда пользуемся. Я вам это устрою, т. е. покажу, как это сделать».
Разговор этот, не имевший, впрочем, не помню почему, никаких реальных последствий, убедил меня в том, что Кутлер легко принимает окраску того учреждения, в котором в данное время состоит, и быстро воспринимает типично ведомственный патриотизм.
Свойство это, на мой взгляд, было у Кутлера наиболее типичным и ярко сказалось во всей его последующей деятельности. Добросовестный работник, точный исполнитель чужих мыслей и указаний, он лишен был собственных твердых убеждений и взглядов и не только легко приспособлялся ко всякой обстановке, но быстро проникался окружающей его атмосферой господствующими в ней течениями. Стоя во главе ведомства землеустройства и земледелия, он первоначально отстаивал интересы крупного сельского хозяйства и рентного землевладения, когда же получил приказание составить проект принудительного отчуждения части частновладельческих земель, то добросовестно и это исполнил. Вынужденный вследствие провала этого проекта и предательства Витте, приписавшего ему инициативу составления этого проекта, оставить государственную службу, он вообразил себя кадетом и в качестве члена Второй Государственной думы составил новый проект на ту же тему, причем принялся провозглашать социалистические принципы. Не будучи избран членом Третьей Государственной думы, он присоседился к банковской деятельности и здесь превратился в горячего защитника интересов капитала и крупной промышленности. Дальнейшую эволюцию он испытал по избрании, после Февральской революции 1917 г., председателем постоянного совета съездов промышленности и торговли. Здесь он оказал содействие образовавшемуся в то время Союзу землевладельцев выдачей ему довольно значительного пособия из сумм, находившихся в распоряжении этого совета. Однако верх приспособляемости Кутлер выказал, когда при большевиках превратился в управляющего Государственным банком, которым пренеблагополучно, но, вероятно, вполне добросовестно правил до самой смерти[429].
Таков был Кутлер, и, следовательно, неудивительно, что проводником политики Витте, коль скоро он вышел из его подчинения, он сделаться не мог. Значительно менее понятно, что Мирский, взяв Кутлера с целью проводить в крестьянском вопросе мысли, навеянные ему Оболенским, не только перестал интересоваться этим вопросом, но с Кутлером совершенно не сошелся и в проводимую им политику его вовсе не посвящал.
