Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович
Доверенным лицом Мирского в Министерстве внутренних дел был Э.А.Ватаци, назначенный им директором департамента общих дел. С Ватаци Мирский познакомился еще при управлении Северо-Западным краем, где Ватаци при нем занимал должность ковенского губернатора, откуда был переведен на ту же должность в Харьков. Начал свою служебную карьеру Ватаци комиссаром по крестьянским делам[430] в одной из губерний Царства Польского и там пользовался репутацией весьма деятельного и знающего работника и человека, желающего себе пробить дорогу к степеням известным. Лично я никогда не мог составить себе о нем определенного мнения, производил же он на меня впечатление человека, бесспорно, неглупого, но не имеющего определенной политической физиономии, ограничивающегося старательным исполнением порученного ему дела и не преследующего никаких вперед намеченных задач и тем более широких государственных целей. Службой, которая была источником его существования и на которой он хотел пробиться на жизненный простор, он очень дорожил и потому старался быть в ладу как с начальством, так и со всей окружающей средой, что, впрочем, отвечало его природному добродушию. К интригам Ватаци не был склонен и карьеру свою основал на добросовестной работе и на следовании господствующему в данное время течению и взглядам ближайшего начальства. Энергией Ватаци тоже не отличался или как-то рано ее утратил, и хотя стремился на первые роли, но сколько-нибудь широкой инициативы не проявлял.
В сущности, Мирский и Ватаци характерами были весьма схожи и вообще подходили друг к другу. Оба преисполненные лучших намерений и неспособные не только к активной борьбе с кем бы то ни было, но даже и к отпору на произведенный на них с любой стороны натиск; они оба не чужды были политической маниловщины. Понятно, что при таких условиях Ватаци не мог помочь Мирскому бороться с Витте в стремлении последнего отнять у Мирского всякое политическое значение.
В результате получилось то, что Мирский довел свое равнодушие к крестьянскому вопросу до такой степени, что даже не принял никакого участия в его рассмотрении в сельскохозяйственном совещании. Наоборот, Витте проявил здесь свою обычную энергию.
С величайшей поспешностью была составлена по его указанию сводка заключений местных сельскохозяйственных комитетов по крестьянскому вопросу, что, впрочем, облегчалось тем обстоятельством, что так как вопрос этот прямо комитетам не был предложен, то многие из них его вовсе не рассматривали. Затем сам Витте счел целесообразным заранее высказать те начала, которые, по его мнению, должны быть проведены в новых узаконениях о крестьянах. В талантливой записке по крестьянскому делу, написанной по его поручению А.А.Риттихом, проводилась та основная и до бесспорности правильная мысль, что законодательство страны должно стремиться к объединению всех граждан под действием одних общих законов и одних общих административных и судебных установлений. Отсюда делался вывод, что пересмотр узаконений о крестьянах должен иметь в виду по меньшей мере их сближение с остальными сословиями в порядке управления и суда, а отнюдь не дальнейшее и вящее разобщение.
Однако вопрос о крестьянском землепользовании, т. е. об общинном владении землей, обсуждался в записке, так сказать, лишь попутно и никаких конкретных разрешений не заключал.
В крестьянском вопросе Витте в то время очевидно усматривал прежде всего и едва ли даже не исключительно его политическую, а не экономическую сторону.
Такое странное для экономиста Витте направление мысли объяснялось, вероятно, тем, что и в самом изменении гражданского положения крестьянства он не без основания усматривал могущественный способ оживления экономической деятельности сельских народных масс. Зависело это в особенности от его весьма недостаточного знания особенностей крестьянского быта. Наконец, тому же, несомненно, содействовало и то, что передовая общественность, становясь все более единомышленной в вопросе о слиянии крестьян с другими сословиями в порядке управления и суда, в вопросе о земельной общине продолжала держаться разных взглядов.
Рассмотрение крестьянского вопроса в сельскохозяйственном совещании Витте обставил весьма торжественно и даже стремился придать ему ученый характер.
Приглашены были им профессора А.С.Посников, Петражицкий, Пихно, Гулевич, причем и здесь создавалось то направление, которое он хотел дать суждениям совещания: среди приглашенных им профессоров не было ни одного, высказывавшегося за разрушение общины, но зато был такой горячий защитник этой формы землепользования, как А.С.Посников, написавший по этому вопросу несколько ученых исследований[431]. Наоборот, в вопросе об упразднении сословной, в порядке управления и суда, обособленности крестьян среди приглашенных представителей нашей профессуры не было разногласия. Исключение составлял вопрос о полном прекращении применения судом крестьянского обычного права. В этом вопросе даже столь выдающийся в области гражданского права юрист, как профессор Петражицкий, высказывался нерешительно, основываясь при этом на любимой им теории построения законов гражданских на почве врожденного у человечества интуитивного права.
Из бюрократического мира в совещании участвовали едва ли не все лица, почитавшиеся знатоками в области крестьянского права. Были тут и сторонники существующего порядка, имея во главе престарелого участника реформы 1861 г. П.П.Семенова-Тянь-Шанского. К ним принадлежали И.Л.Горемыкин, Н.А.Хвостов — обер-прокурор 2-го департамента Сената и, конечно, А.С.Стишинский. Но были и горячие приверженцы решительного отступления от положений 19 февраля 1861 г., как то: сенатор М.А.Евреинов, печатно ратовавший за всесословную волость, А.П.Никольский, автор статей «Крестьяне, община и X том», и, разумеется, кн. А.Д.Оболенский, обнаруживший и здесь присущую ему запутанность мыслей и понятий.
О степени той важности, которую придавали решениям совещания по крестьянскому вопросу, можно было судить по присутствию бывшего министра двора гр. Воронцова-Дашкова, лишь редко удостаивавшего своим посещением даже заседания Государственного совета, членом коего он состоял. Наконец, постоянными участниками заседаний совещания были введенные в его состав министры Ермолов — земледелия, Муравьев — юстиции и Коковцов — финансов.
Заседания совещания происходили два раза в неделю по вечерам в большом зале совета министра финансов и собирали до 60 человек кроме обширной канцелярии, насчитывавшей десятки лиц. Управляющим делами совещания был первоначально И.П.Шипов— директор департамента государственного казначейства, а впоследствии министр финансов в кабинете Витте. Однако, когда Витте примкнул к мысли об уничтожении земельной общины, Шипов — сторонник этой формы землепользования был заменен А.И.Путиловым, приверженцем принципа личного землевладения.
Сам Витте появлялся в зале заседаний, лишь когда ему докладывали, что совещание в полном сборе, и, поздоровавшись лишь с лицами, находившимися на его пути к председательскому креслу, тотчас открывал прения. Держал себя при этом Витте хотя по обыкновению просто, но властно и как бы по-хозяйски. Так, на столе заседаний перед ним стоял особый хрустальный в металлической оправе ящик с папиросами[432], а сам он появлялся с четками, обернутыми на руке, которые он медленно, но почти беспрестанно перебирал. Словом, Витте держал себя с домашней непринужденностью и, выказывая несколько подчеркнутую внимательность представителям профессуры, относился в общем ко всем членам совещания и высказываемым им мнениям совершенно одинаково, не делая между ними различия в зависимости от занимаемого ими служебного положения.
Сказать, что Витте обладал даром председательствовать и умением вести прения, однако, нельзя. Происходившие собрания были чрезвычайно интересны, но зависело это от самого масштаба обсуждавшихся вопросов, равно как от несомненно выдающегося в преобладающем большинстве состава участников совещания, но планомерностью происходившие прения не отличались. Крестьянский вопрос был разделен на его три составные части — общественное управление, сословный суд и землепользование, но так как каждая часть была весьма сложна и обширна, то одновременно в одном и том же заседании произносились пространные речи по различным сторонам обсуждаемой части вопроса. Сводки высказанных мнений при этом Витте не формулировал, да это было и затруднительно, так как обсуждались не какие-либо конкретные положения, а более или менее отвлеченные голые принципы, что и придавало работе совещания привлекательную, но малопроизводительную академичность. Совещание это имело характер политического салона, обсуждающего вопросы широкой политики, а не государственного учреждения, рассматривающего какие-либо конкретные вопросы и имеющего целью провести в жизнь ту или иную определенную реформу и вырабатывающего с этою целью вполне реальные мероприятия и правила. Тем не менее ко времени окончания обсуждения каждой части программы занятий совещания канцелярия изготовляла как бы выжимку высказанных суждений, которая затем подвергалась новому, но уже краткому обсуждению и затем голосовалась.
