Дмитрий Донской - Борисов Николай Сергеевич (электронные книги бесплатно TXT, FB2) 📗
Весной 1383 года почерневшая от огня и горя Москва провожала наследника престола в Орду. Рогожский летописец сообщает: «Тое же весны князь великии Дмитреи Иванович отпусти в Орду к царю Токтамышу сына своего стареишаго Василиа из Володимеря, а с ним бояр старейших, и тамо пребысть 3 лета, и поидоша в судех по Волзе на низ» (43, 148). Княжич Василий родился 30 декабря 1371 года. Таким образом, в Орду он отправился в возрасте одиннадцати лет. При таком малолетстве ему, конечно, нужны были сопровождающие бояре.
Новгородский летописец сообщает о том же событии, но с некоторой брезгливой иронией, в которой так и слышится шекспировское: «Чума на оба ваши дома!»: «Посла князь великии Дмитреи в Орду ко царю сына своего князя Василья во свое место (вместо себя. — Н. Б.) тягатися о великом княжении с Михаилом князем Тверским» (55, 142).
Хан по достоинству оценил этот жест покорности и, как мы знаем, оставил Дмитрия на троне великого князя Владимирского. У этого «добродушия людоеда» была вполне понятная причина. Тохтамыш нуждался в деньгах для новых завоевательных походов, а Дмитрий давно показал себя главным «мытарем» земли Русской.
И Дмитрий, проклиная всё на свете, вновь вынужден был впрягаться в привычное московским князьям ярмо долгового рабства…
Кто заплатит за мятеж?
Желая ускорить сбор недоимок, а заодно и пресечь всякое политическое фрондерство со стороны русских князей, Тохтамыш прибегнул к старому испытанному способу контроля над побежденным противником — взятию заложников. В 1382–1383 годах старшие сыновья сильнейших русских князей — Дмитрия Московского, Дмитрия Суздальского, Олега Рязанского и Михаила Тверского — отправились в Орду. Там их задержали в качестве заложников. Это была не столько политическая, сколько финансовая мера. Условием их освобождения был полный расчет по недоимке за 1373–1381 годы. Летописец по обыкновению умалчивает о деталях финансовых расчетов князей с Тохтамышем. Лишь одна случайно оброненная им фраза вспыхивает как спичка в темноте:
«А Василиа князя Дмитреевица приа царь в 8000 серебря» (44, 130; 34, 339).
Тохтамыш назначил Дмитрию такую сумму «выхода», которую тот при всем желании не мог собрать в своих опустошенных нашествием владениях. В качестве гаранта уплаты недостающей суммы в восемь тысяч рублей хан и оставил у себя княжича Василия.
Именно эту сумму Дмитрий в 1385 году потребовал у Великого Новгорода, в качестве аргумента приведя к его стенам едва ли не всех «низовских» князей с полками. Однако прижимистые новгородцы отделались выплатой лишь трех тысяч наличными деньгами. Остальное «серебро» должны были уплатить их владения на Русском Севере. Но там, в краю бескрайних лесов и вечного покоя, любые действия власти совершались медленно и трудно. А между тем осенью 1385 года истекли три года пребывания Василия в Орде в качестве заложника. Судя по всему, именно эти три года хан дал русским князьям для полного расчета по всем ордынским платежам…
Условия содержания Василия и других заложников в Орде стали изменяться от вполне достойных и даже почетных — до тяжелых и унизительных. Ценой дальнейшего промедления с выплатой могла стать жизнь княжича. Не дожидаясь расправы, пленники стали строить планы побега.
Институт заложничества уходит своими корнями в библейскую древность. В XIV столетии на этот печальный путь встала одряхлевшая Византия. Император Иоанн V в 1373 году признал себя вассалом турецкого султана Мурада и обещал платить ему ежегодную дань. В залог нерушимости этих обязательств император отправил к султану своего сына Манула в качестве заложника (274, 88).
Заключив мир с Орденом в 1383 году, литовцы в качестве гарантии дали немцам своих заложников (140, 162).
И в Западной Европе в эту эпоху взятие заложников было обычным делом. Так, после пленения французского короля Иоанна Доброго в битве при Пуатье (1356 год) англичане назначили за его освобождение огромный выкуп, выплата которого производилась частями. Уже при выплате первой части суммы король получил свободу, тогда как гарантами выплаты остальной суммы стали заложники — французские аристократы и состоятельные горожане, добровольно отправившиеся в плен к англичанам.
В связи с этой историей современный французский историк предлагает следующий комментарий: «Заложник — это не обязательно пленник. Это кто-то, чье присутствие гарантирует выполнение договора или вообще обязательства. Так, многие юные принцы в Средние века проводили немалую часть детства в роли заложников, то есть вырастали при дворе иностранного монарха, служа залогом дружбы или просто нейтралитета. Но заложник — это гость, и тот, кто его принимал, был связан по отношению к нему законами чести, как если бы пригласил его. Разумеется, нельзя сказать, что жизнь заложника была в полной безопасности. Но заложник заложнику рознь, с одними обращались лучше, с другими хуже. А некоторые более болезненно переносили разлуку и относительное отсутствие свободы» (325, 268).
…Сын Михаила Тверского князь Александр Михайлович провел при ханском дворе несколько лет и вернулся на Русь осенью 1386 года. Благодаря столь долгому пребыванию в Орде он получил прозвище Ордынец. Отец назначил Ордынца своим наместником в Кашине. Там он и умер в 1389 году, не оставив потомства. Раннюю кончину Ордынца можно объяснить и долгим пребыванием в степях. Известно, что непривычная пища и климат, а также постоянное нервное напряжение стоили многим русским князьям не только здоровья, но и жизни.
Нижегородский узел
В отличие от своего пылкого московского зятя великий князь Дмитрий Константинович Суздальский был человеком рассудительным. Участие в «переяславской коалиции» 1375 года было его первым и последним «политическим романом». Устрашенный битвой на Пьяне и разгромом Нижнего Новгорода, он еще в 1377 году решил отказаться от любых споров с Ордой. Сидя в своем восточном углу, он внимательно следил за ходом событий и предсказывал московскому зятю плохой конец. Ни битва на Воже, ни даже Куликовская битва не могли пошатнуть его пессимизм. И летом 1382 года мрачные пророчества суздальского Иеремии стали сбываться. Узнав о приближении войск Тохтамыша, он первым понял, к чему идет дело, и выслал с поклоном к хану двух своих сыновей — Василия Кирдяпу и Семена.
(Заметим, что оба в то время были уже далеко не дети. Точных дат их рождения источники не сохранили, но известно, что их отец родился в 1324 году. Соответственно, старшему Дмитриевичу, Василию, в 1382 году было хорошо за тридцать, а младшему, Семену, — немногим менее.)
Своими уговорами и клятвами Василий и Семен обманули москвичей, убедили их открыть городские ворота и выйти с дарами навстречу Тохтамышу. Это предательство (а в лучшем случае — глупость, ибо сами они могли быть обмануты ханом), ценой которого стали многие тысячи жизней москвичей, ложится еще одним черным штрихом на политический портрет их отца — Дмитрия Суздальского. Да и чему мог научить своих сыновей этот гений уклончивости? Воистину, «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иер. 31, 29).
Тохтамыш оценил смирение старого князя. Его владения не подверглись опустошению. Возвращаясь в степь, хан послал к нему с приветом своего шурина Шихмата. Вместе с татарами в Нижний Новгород вернулся и один из сыновей Дмитрия Константиновича Семен. Другого княжича, Василия, «царь» прихватил с собой. В сущности, он стал таким же заложником, как Василий Московский, Александр Тверской и Родослав Рязанский.
Василий Кирдяпа прожил в Орде три года. (Возможно, этот срок был определен Тохтамышем осенью 1382 года.) Наскучив такой жизнью, он решил бежать. Однако беднягу подвела умственная ограниченность. Маршрут своего побега он составил столь прямолинейно, что по дороге наткнулся на возвращавшихся из Руси ордынских послов. Узнав беглеца, татары схватили его и связанным доставили обратно в Сарай. После этого режим его содержания стал весьма суровым. «И за то приат от татар истому велику», — замечает летописец (39, 50).
