Солдаты, которых предали - Вельц Гельмут (читать книги полные .TXT) 📗
– Ну, езжай с богом! Машина доставит тебя на станцию Чир. Пусть с ней вернется Бергер. Все ясно?
Вальтер не верит себе от счастья. Он бросается к аппарату и зовет Фидлера.
– Надо обмыть! У меня припасена бутылочка бургундского. Разопьем сегодня втроем. Рад чертовски за жену. Представляешь, какие у нее глаза будут, когда я вдруг нагряну!
Он просто вне себя от счастья. Радость хоть на несколько недель вырваться из войны, желание поскорее увидеть жену и дочурку заставляют его тут же начать сборы. Все происходит молниеносно.
Борьба за цех № 4
Уже 8 ноября 1942 года. На передовой все как обычно. Бои за груды камня и канализационные колодцы, деятельность штурмовых и разведывательных групп в заводских цехах, огневые налеты обеих сторон, минная война, бомбежки, потери; штабы разрабатывают планы операций, ртутный столбик падает все ниже. День как день.
Тучи сегодня нависли особенно низко, черно-синие. Темнота опускается на землю рано. Вдали призрачно белеют фасады светлых домов на окраине города. Ни луны, ни звезд. Только яркие линии трассирующих пуль на востоке. А дальше к югу все небо в отблесках орудийных залпов, они следуют один за другим так часто, что дульное пламя сливается в одно сплошное зловещее зарево. Земля сотрясается и стонет, словно живое существо, на которое непрерывно обрушивается удар за ударом. Горизонт вспыхивает то белым, то желтым, то красным огнем, свет и тьма скачками сменяют друг друга. Внезапно перед глазами в серо-печальных тонах возникает лунный пейзаж – изрезанная рвами, балками и лощинами местность без единого деревца или кустика. Чернеющие воронки от бомб и снарядов, параллельные следы танковых гусениц, указатели с лаконичными сокращениями и примостившиеся на скатах лощин блиндажи.
В этом лабиринте действует 6-я армия. Последние силы почти на исходе, и все-таки она еще готова к прыжку. Ведь как-никак она продвигается! Тактика действий мелкими штурмовыми группами день за днем приносит выигрыш территории, пусть и совсем ничтожный: несколько метров, угол дома, лестничная площадка, дыра подвала. И все-таки это продвижение. В развалинах разрушенного волжского города рухнули и привычные шаблоны вождения войск, потеряли свой смысл прописные истины, которым учили нас в военных академиях и школах. Десятилетиями внушавшиеся и всеми признанные принципы и авторитеты просто-напросто сметены. Зачастую добытые обильно пролитой кровью военные доктрины, которые нам вдалбливали в аудиториях высококвалифицированные преподаватели, здесь непригодны. Масштабы и суровость этой битвы изменили арифметику войны, во всяком случае у нас.
Участки, занимаемые дивизиями, имеют протяженность всего километр. В ротах от 10 до 30 активных штыков. При атаках на каждые пять метров линии фронта приходится одно орудие. Расход боеприпасов возрос десятикратно. Так называемой нейтральной полосы во многих случаях нет вообще. Вместо нее тонкая кирпичная стена. Иногда линия фронта проходит даже вертикально, когда мы, к примеру, засели в подвале, а противник – на первом этаже, или наоборот. Захват небольшого цеха – дневная задача целой дивизии и равнозначен выигранному сражению.
Да, масштабы здесь совсем иные!
В этот период переоценки ценностей нет больше постоянных величин. Что верно сегодня, отбрасывается прочь завтра. Да и нет здесь никого, кто мог бы охватить все многообразие конкретных ситуаций и учесть их. Генералы и генштабисты в растерянности. Они действуют на ощупь и пытаются открывать Америки, а потом отдают войскам почти неосуществимые приказы. Но им приходится время от времени прислушиваться к мнению опытных командиров; больше того, при оценке обстановки имеет значение мнение даже совсем недавно начавших командовать офицеров. Однако до сих пор царит такая неразбериха, что высшие штабы сами не знают, что им предпринять. Один остроумный порученец штаба дивизии предложил вывесить объявление: «Намечен захват крупного промышленного города на Волге. Полезные советы адресовать потерявшему голову генералу». Видно, неплохо знал он своего командира дивизии.
Мы уже предприняли немало попыток штурма. Часто сталкивались лицом к лицу с противником. Знаем, что это такое – полчаса ближнего боя. Но ближний бой, рукопашная схватка день за днем, месяц за месяцем – вот что такое Сталинград! Уже многие недели бьемся мы здесь, чтобы захватить несколько метров, отделяющих нас от Волги. Что значит этот жалкий кошачий прыжок в сравнении с теми пространствами, которые мы оставили позади в ходе наступления! Так в чем же дело? Что случилось с нашей армией?
Но не будем вешать головы! Ведь в нашей истории достаточно много бывало таких критических моментов. Даже Фридрих II после ряда своих блестящих побед натолкнулся на такое упорное сопротивление, сломить которое не смог. Зато он сумел сманеврировать, и в конце концов перемены на русском троне спасли его. Великая коалиция распалась{13}. На такой развал лагеря противника делали ставку и Гинденбург с Людендорфом в первую мировую войну, правда тщетно. Им не удалось расколоть противника. А как будет теперь?
Сегодня, 8 ноября, Гитлер должен обратиться с речью к своей «старой гвардии»{14}. В эти дни, когда прежние стратегические, тактические и военно-технические величины потеряли свою ценность и их заменили новые, когда требование новых дивизий звучит все громче, его заранее объявленное выступление для многих луч надежды. Они ждут от него, что он укажет им путь к окончательной победе.
Мысли возвращаются к прошлому. До сих пор Гитлер имел обыкновение выступать перед каждым крупным событием. Правда, его прошлогодние пророчества не сбылись: ведь он обещал нам еще в 1941 году величайшую победу во всей мировой истории и полный разгром противника еще до наступления зимы.
Пока передают маршевую музыку, адъютант напоминает мне, что говорил Гитлер весной нынешнего года по случаю дня поминовения героев. Он заявил тогда: «Большевистские орды будут этим летом разбиты и окончательно уничтожены». Мы переглядываемся. Каждый из нас думает о тех солдатах и офицерах, которые с доверием внимали тогда этим словам, а теперь лежат в чужой земле. Каждый из нас думает о том, что сопротивление русских усиливается с каждым днем. Лето уже давно миновало. Над блиндажом завывает ноябрьский ветер.
Диктор объявляет выступление фюрера. И вот мы уже слышим голос, которого так ждали. Ерзаем в нетерпении. Обычные фразы о «четырнадцати годах еврейского господства», о «четырнадцати годах национального бедствия»{15}, о миссии национал-социализма, о кознях других государств, которые окружали Германию и собирались напасть на нее, и тому подобное. Все это кажется нам сегодня слишком длинным. Но вот прозвучало слово «Сталинград»! Воцаряется мертвая тишина.
«Я хотел достичь Волги у одного определенного пункта, у одного определенного города. Случайно этот город носит имя самого Сталина. Но я стремился туда не по этой причине. Город мог называться совсем иначе. Я шел туда потому, что это весьма важный пункт. Через него осуществлялись перевозки тридцати миллионов тонн грузов, из которых почти девять миллионов тонн нефти. Туда стекалась с Украины и Кубани пшеница для отправки на север. Туда доставлялась марганцевая руда. Там был гигантский перевалочный центр. Именно его я хотел взять, и – вы знаете, нам много не надо – мы его взяли! Остались незанятыми только несколько совсем незначительных точек. Некоторые спрашивают: а почему же вы не берете их побыстрее? Потому, что я не хочу там второго Вердена. Я добьюсь этого с помощью небольших ударных групп!»
Мы вслушиваемся. Но о нас больше ни слова.
– Черт побери! И это все?
Фидлер, который мыслит прямолинейно и всегда открыто высказывает свое мнение, ударяет кулаком по столу. Лицо его мрачно.
– Не хочет второго Вердена? Думаю, мы уже потеряли здесь тысяч сто, а то и больше. За два месяца! А потери растут с каждым днем.
Возмущается и наш батальонный врач:
– Что это, собственно, значит: «Я добьюсь этого с помощью небольших ударных групп? " Наши лучшие солдаты убиты, ранены. Никогда у меня еще не было столько работы, как здесь.
