Среди эмиграции (Мои воспоминания. Киев-Константинополь, 1918-1920) - Слободской А. (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Поздно, к ночи, все успокоилось и затихло. Только ритмически-правильные удары машины и плеск волн нарушали таинственную темноту ночи. Редкие фигуры пассажиров второго и третьего класса маячат, как тени, по палубе. Ночь сырая, холодная, но им душно… Их душат и волнуют кошмарные мысли о пережитом за последние три года. Их страшит мысль о будущей жизни в чужих странах.
Никто не знал, что их ожидает среди чуждого и непонятного им населения. В представлении складывалась бесцельная, беспросветная, никчемная жизнь…
Были люди, которых не пугала перспектива. Они спали в эти минуты спокойным сном в зеркальных каютах. Им хорошо было всегда в России и… не хуже будет за границей. Их «валюта», их прежние связи имеют один общий международный язык. Они не будут голодать, не задрожат от холода. Мрачные и тяжелые мысли сковывают мозг, проносятся на протяжении всей ночи. Внезапно усилившийся ветер заставил всех пойти на свои места. Палуба освободилась. Только изредка, кое-где, мелькали фигуры. Вот одна из них облокотилась на борт, безнадежно-тоскливо устремила свой взгляд в непроницаемую темноту. Иногда весь пароход покрывался туманом мокрой мглы. Было холодно: пронизывала сырость. Вдали мелькнул огонек. Новая темнота сменила призрак света. Минут через 30 вновь огонек, но уже не впереди, а с левого борта. Матрос-француз, стоявший на вахте объяснил, что это Босфорский маяк.
Мы у берегов Турции и Болгарии.
Качка усилилась. Все покинули палубу и улеглись спать.
Рано утром, все были на ногах и, наскоро умывшись, торопились на палубу. Пароход шел полным ходом к черневшей и едва заметной вдали полоске берега. Через час ясно обозначился берег.
Часа через два вошли в Босфор. Пароход замедлил ход и остановился. На небольшом английском катере подъехал лоцман-турок, и мы пошли дальше. Прошли мимо турецких укреплений, защищавших вход в Босфор со стороны Черного моря и теперь взорванных союзниками.
Босфор с обеих сторон сдавливается высокими, скалистыми берегами, изредка покрытыми растительностью. Чем ближе к Константинополю, тем больше растительности. В некоторых местах к берегу спускаются густые сосновые и кедровые леса, изредка перемешанные с буком, каштанами и дубом. И здесь разочарование — ожидали богатую тропическую зелень, а вместо нее та же растительность южной полосы России. Чем дальше уходили от моря, тем меньше становилась качка. В тени без пальто было очень холодно, на солнце же было тепло.
Пройдя миль 5–6, пароход подошел к небольшому турецкому селению «Каваки», стоявшему в глубине небольшой бухточки. Все селение состояло из 10–15 летних деревянных построек, расположенных почти у самой воды. Здесь жили турки рыбаки.
В этом поселке находился карантинно-санитарный пункт союзников. Пароход остановился и бросил якорь. От берега отделились три больших баркаса и подошли к пароходу. Прибывший английский сержант через переводчика приказал собрать все носильные вещи, постельные принадлежности, иметь каждому на руках паспорт и по 20 человек в партии на баркасах сходить на берет. Все засуетились/ Мужчин и женщин отправили в два отдельно стоящих барака для «дезинфекции». Всем вошедшим внутрь барака приказали сесть и раздеваться, всю одежду и белье вместе с принесенными вещами заставили завязать в один узел и положить возле себя.
Вслед за тем вошло человек 5–6 турок, которые под командой английского солдата быстро забрали все узлы и унесли для дезинфекции. После этого всех, уже голых, впустили в коридор, в котором находились души, и приказали мыться — «дезинфицироваться». Вода была холодная. Кто-то уже намылил себе голову, чтобы как следует помыться, как вдруг опять команда выходить. Намыливший голову вздумал протестовать, но был энергично схвачен турком за плечи и выпровожен из-под душа. Уже на пароходе, проклиная турок и англичан, он окончательно смыл с головы мыло. Из коридора-душа направили в другую комнату, где уже лежали вещи, принесенные из дезинфекции. Было холодно, все довольно быстро оделись и отправились опять же под командой сержанта в другое строение, где врач — англичанин сделал отметку на паспортах о противотифозной дезинфекции. Затем всех, первую партию, посадили на баркасы и отправили обратно на пароход. Так проделали со всеми, не исключая и пассажиров первого класса, которые и здесь вздумали протестовать. Неизвестно, была ли эта дезинфекция действительна, но во всяком случае некоторые пассажиры кое-каких вещей не досчитали. К вечеру дезинфекция закончилась полностью, и пассажиры были «вполне обеззаражены» от бацилл сыпного тифа.
Пароход снялся с якоря и уже без всяких остановок направился прямо к Константинополю.
По обеим сторонам Босфора мелькали одиночные долины и селения турок. Прошли дачную местность «Терания», где были расположены дачные резиденции германского и русского посольств; промелькнули огромные нефтяные склады американского общества «Стандарт Ойль и К0» и около них дежурные американские военные суда. Все чаще встречались отдельные крейсера и миноносцы союзников, разбросанные вдоль всего Босфора.
Отдельно встречающиеся селения незаметно сливаются в одно целое, переходя в предместье Константинополя. Наконец, из-за поворота показывается старинная городская стена с башнями и полуразрушенными временем веков бойницами. Кое-где, из расщелин, растут вековые кедры и сосны.
Из-за стены, обливаемый лучами заходящего солнца, неожиданно вырисовался город Константинополь. Разбросанный по обеим сторонам Золотого Рога, на двух возвышенностях, он полого спускался к Босфору, к Золотому Рогу и берегам Мраморного моря. Мечети с бесчисленным количеством стройных, уходящих в высь, минаретов и отдельные здания переплетались в причудливом узоре на фоне вечернего золотящегося неба. Перед входом в Золотой Рог и на выходе в Мраморное море — бесконечное число военных судов союзников, начиная от маленьких юрких миноносцев и кончая гигантами — дредноутами. На противоположном азиатском берегу, против Золотого Рога, расположен городок «Скутари».
Немного далее к Мраморному морю виднеются разрушенные железнодорожные постройки и знаменитый Багдадский вокзал. Постройки и часть вокзала разрушены были бомбами союзнических аэропланов.
Лоцман провел пароход к Скутарийскому маяку и при выходе в Мраморное море бросил якорь.
Здесь объявили карантин на две недели.
Ужас и отчаяние охватили многих. Большинство пассажиров II и III класса были без копейки денег и даже без куска хлеба. Вставал вопрос: что делать.
У некоторых возникла мысль о бегстве ночью при посредстве снующих около парохода с съестными припасами и сластями лодочников-турок. Но благоразумие одерживало верх, стали ждать утра.
На следующий день, часов около 12, неожиданно появился опять лоцман и заявил, что сейчас отходим в Золотой Рог к пристани и что сегодня же будет высадка. Причину снятия карантина выяснили лишь тогда, когда встали у пристани. Оказалось, что пароход где-то дал течь и вода показалась в машинном отделении. Это обстоятельство и спасло многих от прохождения карантина.
Через три, четыре часа наступала ночь. Незнакомый, чуждый город с его миллионным разношерстным населением вселял беспокойство. Один вопрос за другим пробегали и сковывали мысль.
Зато верхи могли поразмять свои ноги после морского путешествия, У них есть адреса знакомых и приятелей. Они могут отправиться в любой первоклассный отель.
Призраки большевиков и добровольцев остались далеко позади.
Подняли якорь и пароход, повернув влево, медленно, тихим ходом пошел по Золотому Рогу среди бесчисленного множества снующих взад и вперед лодок, пароходов, буксиров и парусников. Бесконечные гудки, сирены, крики людей, разгружающих пароходы, лязг цепей и лебедок. Все это сливалось в один общий и адский шум. После мертвого затишья в русских портах весь этот шум как-то особенно оглушает.
Начал моросить мелкий, холодный дождь, пронизывающий насквозь. Настроение у большинства еще более ухудшилось.
Приблизительно через полчаса пароход остановился у французской морской базы, в «Серкеджи» (часть Стамбула, прилегающая к Золотому Рогу), не доходя немного до нового моста, соединяющего Золотой Рог, «Пера» со «Стамбулом» [1].
