Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современ - Гурко Владимир Иосифович
Часть IV. Усиление натиска общественности на власть
Глава 1. Министерство внутренних дел А.Г.Булыгина (18 января — 17 октября 1905 г.)
Если назначение новых министров внутренних дел после убийства Сипягина, а затем Плеве интересовало и даже волновало не только чиновничьи круги, но и общественность, то смена Мирского Булыгиным ни на кого решительно не произвела впечатления. Общественное внимание было всецело привлечено к событиям на театре войны, а в особенности к усиливающемуся общественному брожению, с каждым днем все яснее принимавшему открыто революционный характер. Брожение это уже не ограничивалось простыми выступлениями и протестами, а все чаще приводило к нарушению общественного спокойствия и порядка. Бороться с этим брожением, правда, пока лишь в пределах Петербургской губернии, был призван Д.Ф.Трепов; присвоенные ему диктаторские права, однако, ясно указывали, что внутренняя политика сосредоточится в его руках, что от него будет преимущественно зависеть то или иное ее направление. Понятно, что при таких условиях назначение бесцветного по его прошлой деятельности Булыгина только усилило это убеждение и тем самым не вызвало чьего-либо интереса.
Последующее обнаружило правильность этого мнения: Булыгин за время своего управления Министерством внутренних дел политической роли не играл.
Подробно останавливаться на его личности ввиду этого нет основания, тем более что она была во всех отношениях заурядная.
Землевладелец Рязанской губернии, Булыгин принадлежал к той многочисленной группе местных администраторов, которые сделались таковыми благодаря тому, что бывший при Александре III министром внутренних дел гр. Д.А.Толстой был сам рязанским помещиком и черпал состав губернаторов и вице-губернаторов из знакомой ему дворянской среды своей родной губернии. Назначенный сначала самарским вице — губернатором, Булыгин вскоре был переведен уже губернатором в Калугу, а оттуда на ту же должность в Москву. Здесь он сошелся с великим князем Сергеем Александровичем, занимавшим пост московского генерал-губернатора, а также с московским обер-полицмейстером Д.Ф.Треповым, что и привело его в конечном результате к министерскому портфелю.
Прекраснейший и честнейший человек, Булыгин, разумеется, не был государственным деятелем и едва ли даже представлял себе, в чем именно состоит государственная деятельность, и если не теоретически, то практически смешивал ее с администрацией.
Еще более благодушный, нежели Мирский, так как это свойство проистекало у него не от желания оградить себя от каких-либо неприятности, могущих нарушить его спокойствие, а от природной душевной доброты и благожелательного отношения к людям, Булыгин обладал простым здравым смыслом и при ограниченных общих познаниях некоторым административным опытом.
Присуще ему было и уменье обращаться с людьми и вращаться в любой среде. Попав в петербургскую обстановку, он сумел быстро разобраться в сложных придворных и общественных взаимоотношениях и к ним приноравливаться. Перефразируя известное французское положение, про него можно было сказать: qu'il connaissait les detours du serail malgree qu'il n'y ait pas ete eleve[455].
Именно эти его свойства доставили ему впоследствии должность главноуправляющего учреждениями императрицы Марии[456], где, не вводя, разумеется, никаких изменений и улучшений в постановке у нас женского образования, он оказался вполне ко двору: начальницы институтов и женских гимназий[457] были от него в восторге.
По политическим взглядам Булыгин был, конечно, сторонником самодержавного строя, однако не столько по убеждению, ибо едва ли он когда-либо серьезно задумывался над вопросом о различных формах государственного управления, сколько просто потому, что он вырос, жил и действовал при этом строе и никакого другого реально себе не представлял. Не обладая врожденной чуткостью Сипягина к смыслу совершавшихся событий, он тем не менее всего ближе подходил к типу, который представлял последний, а именно к типу русского барина-помещика, преклонявшегося пред личностью монарха, но склонного смотреть свысока на бюрократию и чувствовавшего себя дома лишь в своей губернской земско — дворянской семье. Эту среду он знал превосходно, знал ее пристрастие к фрондерству, но и безусловную неопасность в смысле революционного элемента. Однако происшедшие в этой среде изменения были ему мало известны. Превращение некоторых ее членов в убежденных поборников народовластия при одновременном появлении на поприще земской деятельности отдельных, не лишенных даровитости лиц, стремящихся достигнуть здесь того общественного положения, которого они по каким-либо причинам либо не сумели добиться, либо лишились на службе государственной, — все это оставалось вне понимания Булыгина и, во всяком случае, недостаточно им оценивалось. Наряду с этим он вовсе не давал себе отчета в глубоких изменениях, происшедших в крестьянской среде, в появлении среди крестьянства многочисленного элемента, принадлежащего к нему лишь по паспорту[458], но впитавшего все представления городского жителя и далеко отошедшего от примитивного миросозерцания сельских масс 70-х и даже 90-х годов минувшего века. Со времени ходынской катастрофы[459], происшедшей в 1896 г., прошло лишь девять лет, а между тем масса сельского, в особенности пригородного, населения испытала за это время огромное превращение: если в 1896 г. на коронации Николая II толпа на Ходынском поле, имея сотни мертвых в своей среде, при появлении государя приветствовала его восторженными криками, то та же толпа, случись это спустя 7–8 лет, проявила бы, по всей вероятности, иное настроение.
Имя Булыгина связано в представлении русского общества с первым проектом положения о Государственной думе, когда предполагалось признать за ней лишь значение совещательного органа. Однако связь Булыгина с этим проектом была исключительно формальная, и отпечатка его мыслей он вовсе не заключал. Ограничивалась эта связь лишь тем, что упомянутый проект в его первоначальном виде был не столько выработан, сколько принят совещанием, состоявшим под его председательством. Несколько нарушая хронологическую последовательность моего изложения, скажу несколько слов об этом совещании. Состояло оно из представителя Министерства финансов А.И.Путилова, профессора государственного права Ивановского, видного члена весьма правого московского славянофильского кружка Федора Дмитриевича Самарина и помощника начальника Главного управления по делам местного хозяйства С.Е.Крыжановского, которым фактически и была выполнена вся работа комиссии.
Действительно, никаких предуказаний Булыгин не получил, сам же он не имел определенных или хотя бы неопределенных предположений о характере предстоящего преобразования. Профессор Ивановский не только не представил какой-либо схемы разрешения этого важнейшего вопроса, но даже не принимал сколько-нибудь живого участия в обмене мнений по нему в среде совещания. Некоторые предположения высказал и даже изложил на письме Самарин, но сводились они к тому, чтобы учредить уездные и губернские совещательные органы, а общеимперского вовсе не образовывать. Ф.Д. Самарин, точно так же как и его брат А.Д.Самарин, впоследствии занимавший должность обер-прокурора Святейшего синода, был во всех отношениях прекрасный, хрустально чистый человек, но творческой фантазией не обладал вовсе. По складу ума это был типичнейший славянофил 60-х годов, в том смысле, что он витал в общих, весьма туманных, пропитанных мистикой построениях. Византийское административно-полицейское самодержавие ему было совершенно чуждо, а предносящееся его мысленному взору духовное единение между носителем верховной власти и народной стихией, оправдывающее и освящающее единоличную волю этой власти, он конкретно изобразить в каких-либо законодательных нормах, конечно, не мог.
А.И.Путилов в качестве представителя Министерства финансов был занят вопросом об ограждении государственной росписи доходов и расходов от значительной ее ломки народным представительством и составил те сложные правила, которыми роспись эта в значительной своей части была как впоследствии выражались, забронирована[460] от покушений на ее изменение народными избранниками.
